Во все Имперские ТОМ 12. Финал

Президентские авто тем временем уже развернулись и рванули прочь от моего поместья, увозя Буланова и Таню.

Так что на дороге теперь остался один Петя, продолжавший хмуро изучать свои ботинки...

— Ну здравствуй, брат, — я подошёл и протянул Пете руку.

Петя пожал её, а потом холодно сообщил:

— Я тебя предал. Пять лет назад...

— Я помню, Петя. Но зла не держу. С тех пор очень много всего навсегда утекло, как говорится. Видишь? Даже наша маленькая сестричка Таня повзрослела, хех. Что привело тебя ко мне?

— Китайцы, — мрачно доложил Петя, — Кто ж еще... Китай теперь независимый, и русских там бьют. А я, хоть и выучил китайский, но рожей не вышел. Так что мне пришлось сбежать.

Я кивнул. Я знал, что Китай уже как пять лет независимый, но этнические чистки против белых там начались лишь несколько месяцев назад, когда власть захватили армейские генералы-ханьцы, сбросившие сидевших до этого в Пекине триад.

— Что же ты делал все эти годы, брат?

— Пилюлями торговал, что же еще, — буркнул Петя

Слушавший наш разговор Словенов басовито всхохотнул:

— Пилюлями? Пилюли уже как пять лет не дают никакой магии, парень.

— Ну да, — согласился Петя, — Но, похоже, до китайцев это дошло только недавно... Люди же все еще верят в магию. Им трудно понять.

Мне вдруг стало любопытно.

— А как там Соколов? А Чен? Чумновского, которого я послал с вами пять лет назад, вы, конечно же, убили...

— Да, — Петя не стал отрицать, — Чумновского мы убили. А Соколова растерзала толпа китайцев, они приняли его за русского шпиона. Там вообще теперь все русские считаются шпионами. А Чена повесили неделю назад генералы. Они начали борьбу не только с иностранцами, но и с триадами. Вот при триадах было хорошо. Они русских не трогали... Я наверное должен попросить прощения, да? Мне правда некуда идти, Саша. Денег у меня нет. И я ничего не умею.

— Ладно, не беда.

Я обнял Петю, моя радость от встречи с братом была искренней.

— Подыщем тебе работку, — заверил я Петю, — И считай, что ты уже попросил прощения. Так что больше ни слова об этом. Только учти, что моя жена — из клана Чумновских. И ты в Китае убил её дядю. Так что если она захочет прогнать тебя...

— Я понимаю, — кивнул Петя.

— Но думаю, до этого не дойдет, — добавил я, — Моя жена тоже умеет прощать.

Петя в очередной раз аутично кивнул, как баран.

Естественно, ни о каком искреннем раскаянии с его стороны не могло быть и речи. Петя вряд ли вообще знал, что такое раскаяние.

Но бросить его я не мог. Как-никак, родная кровь. И она священна.

Я отлично отдавал себе отчет, что с Петей будут проблемы, но твердо решил попытаться принять брата в нашу большую семью.

— Ладно, — я хлопнул в ладоши, — Харе болтать. На стол уже наверняка накрыли, вас ждет барашек с французским вином. Чуйкин, ты наверняка не пьешь и не ешь мяса — но специально для тебя Аня напекла кучу пирогов. Добро пожаловать, друзья!

Мы все прошли через ворота, мои охранники тут же закрыли их.

Словенов немного задержался возле рунического камня, на котором стояла фигурка Крокодила, та самая, из кургана Рюрика.

Мой наставник впервые видел её, до этого он еще ни разу не был у меня в гостях. Так что Словенов хохотнул и ткнул в каменного ящера пальцем:

— Ну и как тебе, Нагибин? Понял теперь, что такое Крокодил?

— Вполне, — ответил я, — Но Крокодил теперь на пенсии, Глеб Львович.

— Крокодил заслужил это, — серьезно кивнул Словенов.

***

Я отправил гостей располагаться за уже накрытым на лугу перед домом столом, а сам отправился в моё поместье — громадный трехэтажный терем.

Терем был бревенчатым, из карельской сосны. Эта сосна мне досталась бесплатно — новый Старший клана Кабаневичей Павел Павлович просто подарил мне деревья из Карельских заказников, принадлежавших кабанчикам.

А я за это замолвил за Павла Павловича пару словечек еще прошлому президенту Ингрии Меченосцеву. И таким образом выбил лучшие условия и налоговые льготы для транспортной компании Кабаневичей.

Это было еще пять лет назад, сразу после падения Либератора. Тогда в Империи наступили своего рода «девяностые», экономика агрессивно перестраивалась, и каждый клан хотел откусить себе побольше в этом новом мире без магии.

АРИСТО утратили свой дар, но не утратили дерзости и жажды власти. Хотя Меченосцев нормально так прессовал бывших магократов, отобрав у них все их бывшие привилегии.

Вот только теперь президентом стал Михаил Буланов, а его Консервативная партия как раз пыталась устроить магократический реванш и вернуть бывшим АРИСТО все их права превосходства. Однако я был уверен, что у Михаила ни фига не выйдет, магии-то больше нет. А если подонок еще и развяжет войну с Сибирью — то до следующих выборов ему точно не дожить. Президент Сибирской республики Буранов был человеком суровым, было ясно, что он церемониться не станет...

Внутри моего громадного терема, стены и крыша которого были украшены витиеватой резьбой под русскую старину, как и всегда, пахло хвоей и деревом. А еще тут было тепло, даже жарко. Несмотря на уже бушевавший вовсю май, Алёнка требовала, чтобы печи все еще топили.

Я поднялся на третий этаж, прошел по коридору к двери в его конце и постучал.

То были покои Алёнки, и входить сюда без стука мне не дозволялось.

Из-за двери слышался монотонный звонкий голос Алёнки, девушка читала древнюю сагу, размеренно, как молитву:

— ...И тогда корабли Рюрика подошли к Островам Горячего Жира, и Рюрик почуял Великое Древо. И ветра вели конунга к самому сердцу магии. И он еще не знал, что его ожидают власть и МОЩЬ. Но сердце мужа воспылало влечением к Древу, и сами Луна и Солнце указали путь его...

Сага была на древнешведском, но я всё понимал — за прошедшие годы я уже выучил этот язык, от знавшей его Алёнки. Моя жена учила мертвому языку Рюрика, а заодно и меня.

Когда я постучал — Алёнкины распевы стихли, резко оборвавшись.

— Ну войди, — буркнула из-за двери Алёнка.

Я толкнул дверь и вошёл.

Комната Алёнки была одной из самых больших в доме и как будто застыла во времени.

В этой комнате все напоминало о магии и прошедшей Имперской эпохе. Это был настоящий музей магократии. На стене здесь висел герб Оборотничей — огромный щит, на котором было отлито рельефное изображение человека с песьей головой. Меня этот герб всегда забавлял. Когда Алёнка была богиней — она ненавидела свой клан и пыталась забыть о том, что она происходила из Оборотничей. Но теперь, лишившись магии и божественности, она неожиданно полюбила его.