Во все Имперские. Том 3

Я несколько замешкался. Вот эта ниша в стене показалась мне довольно соблазнительной. В том смысле, что наверху меня наверняка ждут орды Кабаневичей, и, судя по тем раскопкам, которые они вели в моей родовой усыпальнице, все они хотят мое лезвие меча. Так что вылезать на поверхность с лезвием в руках — плохая идея.

Я, недолго думая, сунул лезвие в нишу. Тут его воровать некому, единственный обитатель этого подземелья — монстр, который видимо активируется и нападает, только если кто-то проникнет в тот подземный зал с колбами и коробками. Так что чудище вряд ли сопрет мой кусок меча.

Спрятав в нишу лезвие, я принял решение не ползти дальше по лазу, а коснуться рукой каменной панели с гербом в потолке.

В воздухе заструилась магия, панель отъехала, за ней было какое-то относительно просторное помещение.

Стараясь не шуметь, я подтянулся и влез в дыру за каменной панелью, панель тут же сомкнулась, как только я встал на ноги в новом помещении.

Впрочем, уже через секунду я осознал, что помещение-то ни фига не новое. Это был знакомый мне погреб Нагибиных, пустой погреб под кухней.

Ага. Значит, я уже в родном поместье.

Теперь главное оперативно и незаметно провести рекогносцировку. Я понятия не имел, в чьих руках сейчас находится дом. Вполне возможно, что все мои кореша уже мертвы, а поместье все набито кабанами, как кабанья ферма.

Я осторожно открыл люк погреба и обозрел кухню.

То, что я увидел, меня совсем не обрадовало. А увидел я знакомые синие волосы и довольно таки упругую попку в черных облегающих леггинсах. И попка, и волосы явно принадлежали моей старой знакомой — Таисии Подскоковой-Кабаневич.

Тая стояла ко мне спиной и спокойно пила чай, рядом с ней расположился наемник Кабаневичей с автоматом.

Паршиво, очень паршиво. Если Тая взялась чаевничать — значит, бой уже окончен, и мы полностью разгромлены.

Впрочем, прислушавшись, я понял, что наверху, на втором этаже, кто-то кричит. Крики были мужскими и требовательными, но ни звуками боя, ни стрельбой они не сопровождались.

Значит, все, мы и правда проиграли.

Ну и плевать. Нагибины не сдаются!

Я активировал ауру и выпрыгнул из погреба, весь в фиолетовых сполохах магии. Бросившись на Таю, которая даже не успела обернуться, я вырубил девушку хуком в висок. Стоявшего рядом наемника я без всякой задней мысли схватил за голову, зажав ему рот, а потом приложил головой о стенку.

Чашка чая выпала из рук Таисии и разбилась, саму вырубленную девушку я успел подхватить и нежно уложить на пол.

Наверху все еще орали, так что на звук разбившейся чашки внимания не обратили.

Я осторожно двинулся в зал на первом этаже, откуда вела лестница на второй.

Выглянув из-за угла, я убедился, что зал теперь напоминает нечто среднее между моргом и военным госпиталем. Весь пол был усыпан трупами, вперемешку с тяжело ранеными. Судя по всему, пока я лазал по подземельям, тут происходило самое натуральное генеральное сражение.

К моему удовлетворению, больше всего среди трупов было коричневых мундиров наемников, значит, ЧВК Кабаневичей понесла серьезные потери. Но я разглядел и явно мертвого Прыгунова, из числа выданных мне Семеном Семеновичем барчуков, жабьи глаза Прыгунова стеклянно смотрели в потолок. Это уже плохо.

Отдельно от мертвецов лежали раненые — наспех перевязанный боец ЧВК Кабаневичей, и еще двое вражеских магократов с крашеными бородами. Магократы были живы, но один кабанчик был без сознания, а у второго, видимо, были переломаны все кости.

Вероятно именно этих раненых и охраняла Таисия, до того, как решила пойти заварить чайку.

Наверху все еще орали, теперь я даже различал слова:

— Выходите, ну… Не ссыте, жизнь всем сохраним. Будем вас продавать вашим родичам за выкуп, как Александр Невский крестоносцев…

Голос был мне не знаком, а значит, сдаться предлагают моим товарищам. Получается, что хоть некоторые из них еще живы, и то хорошо.

Я резко метнулся через гору трупов к раненым и вырубил Кабаневича с переломанными костями ударом по голове.

Раненый наемник жалобно поднял на меня мутный взгляд, рука и голова у него было перевязаны, лицо — бледным, парень определенно потерял много крови.

— Ну шуми. Усек? — спросил я наемника.

Тот молча кивнул. Шуметь у него очевидно один хрен уже не было сил.

Я развернулся и двинулся к лестнице, но мой взгляд вдруг привлек предмет, лежавший на трупе одного из бойцов Кабаневичей. Я едва его заметил, труп наемника был в коричневой униформе, и весь в крови, и предмет тоже коричневым, и тоже весь в крови.

Я пробрался через трупы ближе к предмету.

— Иясу? Ты как, брат?

Иясу не ответил. Я схватил предмет за длинный черный дред и поднял его.

Вот блин.

Вот это уже всё.

У меня в руке была отрезанная голова негра. Глаза головы смотрели стеклянно и мертво, из шеи все еще сочилась кровь.

Я осмотрелся, но тела нигде видно не было, возможно, оно укрыто трупами врагов. Но одно было понятно точно — Иясу уже не регенерирует.

Задумываться о том, какие политические последствия может иметь смерть родича эфиопского Императора, да еще и произошедшая по моей вине, мне было некогда. Горевать о павшем товарище — тем более некогда.

Понятно, что ситуация полное дерьмо, но позже разберусь.

Тем более что дела на втором этаже тем временем принимали угрожающий оборот. Кабаневич, пытавшийся убедить моих товарищей сдаться, судя по его крикам, решил агрессивно закончить переговоры:

— Ладно, вы сделали свой выбор, падаль. Сейчас замочим, всех замочим…

Я бросился наверх, зачем-то захватив с собой голову эфиопа.

Действовал я без всякого плана и явно слишком самонадеянно, но особого выбора тут не было.

Взбежав по лестнице, я тут же наткнулся аж на пятерых Кабаневичей. Двоих из них я узнал — они входили в число тех, кто швырнул меня в колодец.

Кабаневичи столпились у двери в комнату барчука Нагибина, где видимо и забаррикадировались остатки моих товарищей. Впрочем, остатки находились явно в бодром расположении духа и сдаваться были не намерены, потому что из-за дверей как раз раздался крик Шаманова:

— Да пошли вы! Хотите нас мочить — давайте, заходите! Ак, рахкиг…

Дальше Шаманов перешел на эскимосский матерный, которого ни я, ни Кабаневичи уже не понимали.