Во всем виновата Маринка

– - Лен, - крикнула Ира вслед, - Ты правду сказала про сына Тимофея?

– - Правду, правду, мучайся теперь, жди, что Тимка завтра тебя бросит, - ответила Елена.
– Да заткнись ты, - крикнула она на ребенка.

Оглушенная известием о ребенке Тимофея, Ирина еще несколько минут сидела неподвижно, не обращая внимания на доносившийся с улицы шум. Потом вскочила: "Господи, Боже мой, ведь Лена унесла девочку. Вон как громко она плачет, заливается. Надо отобрать, дать денег, много денег, нельзя пьяной женщине отдавать малышку!". Ирина бросилась следом за сестрой...

Трезвый и поэтому очень злой Андрей вылез из кустов и хрипло произнёс, обращаясь к сожительнице:

– - Давай сюда.

– - Чего?
– не поняла разозленная разговором с сестрой Елена и опустила на землю девочку.

– - Деньги!

– - Да подожди ты, обойдёшься. Не будет сегодня денег. Я отказалась!

– - Что?
– Андрей даже не мог себе такого представить: отказаться от даровых денег.

У него горело всё нутро, надо было выпить, а дура Ленка не хотела отдавать деньги. Она, наверняка, взяла их и спрятала. Сама хочет, одна, выпить хорошей водочки, а ему, Андрею, ничего! Но Андрей не таков. Он свою долю получит. Негодяй подскочил к женщине, схватил закричавшего ребёнка, резко толкнул Елену. Та упала на твердую плитку тротуара, стукнулась виском, застыла, неловко повернув голову. Сожитель заорал:

– - Гони сюда деньги, а то пришибу это отродье!
– Андрей пнул лежащую женщину.

Елена не пошевелилась. Ребёнок уже не плакал, а хрипел в руках орущего негодяя. Но у того была одна мысль: "Выпить, выпить, выпить!" Он со злобой бил ногами Елену:

– - Деньги, деньги давай!

Из-за поворота показалась легковая машина, остановилась напротив лежащей Елены. Из машины выскочил мужчина. Сожителю Елены такое совсем не понравилось.

– - Стоять!
– заорал Андрей.
– Не то я убью её.

Он поднял вверх за шиворот задыхающегося ребенка, всем видом показывая, что бросит его на землю изо всей силы. Сам же стал тихо отступать к кустам, надо бежать, как вдруг что-то с силой ударило его сзади по голове. В глазах потемнело. Он упал. Подоспевший на помощь сосед скрутил его.

Марина подхватила на руки плачущего ребёнка.

– - Тихо, моя маленькая, тихо. Злой дядька больше тебя не обидит. Тихо, моя хорошенькая. Тихо.

Из дома выбежала Ирина и бросилась к сестре:

– - Лена, Леночка, сестричка моя, - плакала она, - вставай! Я отведу тебя в больницу, ты будешь прежней красивой Леночкой. Будешь растить дочку.

Та молчала. Первым что-то понял Тимофей. Он попытался найти пульс на шее женщины. Под пальцами ничего не прощупывалось, никаких толчков.

– - Ира, - тихо произнес он, - она мертва. Слышишь, Ира. Отпусти её. Надо вызвать милицию.

Ирина присела возле сестры и тихо продолжала плакать. А девочка на руках Марины стала вырываться, сказала тоненьким голосочком: "Мама", - и потянулась к Ирине. Марина отпустила малышку, та подошла на нетвердых ножках к плачущей женщине, обхватила её ручонками и опять произнесла:

– - Мама, - и стала грязными ручонками вытирать слезы Ирине.
– Не плачь!

– - Как тебя зовут?
– Тимофей присел возле жены и дочери.

– - Люка, - доверчиво сказала малышка.

– - Люлька,- повторила Ира.

– - Какое странное имя?

– - Наверно, Юлька,- предположила Марина.

– - Юлька, Юленька,- повторила, не соображая, Ирина. Она прижала к себе доверчиво прильнувшую девочку.
– Моя Юленька.

– - Но вот у нас с тобой есть дочка,- это сказал Тимофей.

Ирина окончательно разрыдалась.

Так Люська стала Юлькой, нет, Юленькой, маленькой доченькой, и нашла новую ласковую мать и любящего отца.

Юлька.

После всего произошедшего у Георгия наступило резкое ухудшение. Химиотерапия задержала смерть, продлила жизнь, но ненадолго. И везде всегда рядом с ним была его верная похудевшая Марина.

Ирина и Тимофей заходили, но ненадолго. Им особо не радовались, это видно было по Марине. Георгий порой пытался шутить по-прежнему. Только окружающим становилось не по себе от этих шуток. Все старались делать вид, что жизнь идет своим чередом. Она и шла, но у всех по-разному.

На семью Васильевых свалилось множество забот, среди которых похороны Елены. Прилетели родители, Ариадна Сергеевна разнервничалась, ругала себя, что не искала все эти годы Елену, поверила её глупому письму, в результате у пожилой женщины резко подскочило давление, она слегла. Эдуард Петрович держался, как мог, днём играл с появившейся так неожиданно внучкой, радовался всем сердцем, видя улыбку на худеньком личике девочки и радость в глазах Ирины, обращенных на ребенка, и благодарил небо за её появление. А бессонные ночи сваливались на Иру. Маленькая Юлька совсем не спала, а если засыпала, то кричала во сне. Успокаивалась лишь на ласковых женских руках. Чтобы ребёнок хоть немного поспал, Ирина ночь напролёт держала девочку, прижав к себе, укачивала. Иногда её сменял Тимофей, но у него ещё и работа, он за рулем, и нет верных помощников: Георгия и Марины, всё приходилось делать самому. Ирина гнала мужа спать. Измученная, она похудела, болели от недосыпа глаза и голова, женщина не успевала заниматься домом. Пришлось взять помощницу по хозяйству. По рекомендации старого знакомого, Виталия Баранова, начальника милиции, Тимофей привез немолодую женщину, молчаливую, но очень порядочную и чистоплотную. С Марьей Ивановной стало легче. Новая домработница жила у них в доме, хотя у неё была своя крошечная квартирка в одном из хрущевских домов А-ска. Когда-то Марья Ивановна имела большой дом в Прибалтике. Муж её умер. На дом претендовали местные наследники. Женщину в эти сложные годы выставили из Прибалтики по одной причине - она была русская. За дом заплатили совсем немного. Марья Ивановна была рада и этому, других выгоняли просто так. Звала она с собой и единственную сестру с дочерью, но сестра в это время вышла вторично замуж и отказалась уезжать. Марья Ивановна вернулась одна на историческую родину - в А-ск. Связь с сестрой вскоре оборвалась. Марья Ивановна все деньги вложила в крошечную квартирку. Свой угол теперь был. Но и жить на что-то надо. Но женщины в возрасте не требовались никуда. Поэтому Марья Ивановна была очень рада предложенной работе, она успевала все: убиралась, готовила еду, следила за маленькой Юлькой, лишнего никогда не говорила. Услышав, как кричит по ночам девочка, женщина впервые осмелилась дать совет: найти какую-нибудь бабушку, что умеет лечить, пусть та пошепчет над ребенком, и добавила под конец:

– - Вы не держите всю ночь на руках Юлю, положите с собой в постель. Вот увидите, девочка будет чувствовать, что вы рядом, вскрикнет во сне и успокоится. Потом она разоспится, вы переложите в кроватку её, только пусть рядом её кроватка стоит, чтобы вы руку протянуть всегда могли. А если не будет спать в своей кроватке, то рядом с вами. И вы хоть немного поспите.

Бабушку пока не нашли, а с кроваткой так и сделали. Ирина стала немного высыпаться, успевать что-то делать и по дому, но Марью Ивановну оставила у себя. С ней было намного легче.

А вот разговор с мужем о его сыне, втором ребенке Елены, Ирина никак не решалась начать. Не знала, как сказать, всё думала, правда ли это.

Остались позади похороны, прошли девять дней, сорок, уехали к себе родители. Как-то ночью опять раздался отчаянный крик маленькой девочки, ничто не помогало, даже на руках Ирины она скулила потихоньку до самого утра. Женщина вспомнила о совете найти бабушку, умеющую лечить. Сосед Виталий Баранов, который знал все, помог найти знахарку.

– - Чего далеко за бабками-шептуньями ходить!
– заявил он.
– Вот позовите соседку, жену Димки Королева. Ну и что такого, что молодая. Альку Королеву вся округа ведьмой зовут. Она мудрая баба, даже диких собак укрощает одним взглядом. Сам видел!

Ирина знала немного Алину Королеву, как-то на каком-то празднике их познакомили. Женщина ей понравилась. И теперь Ирина осмелилась и позвонила ей. Та засмеялась в ответ, сказала, что не по адресу немного, это не она, а её тетушка умеет лечить людей, а про неё больше треплют языком. Но Ирине повезло, говорила Алина, сейчас её тетушка гостит здесь, вот она умеет лечить, заговаривать. Вечером две удивительно похожие зеленоглазые женщины, молодая и в возрасте, зашли к Ирине. Та, что постарше долго смотрела на девочку, потом вздохнула: