Воды любви (сборник)

– Володя, ты что, не следишь за политикой, – сказала она.

– Нет, – сказал я.

Прислонился лбом к стеклу и стал смотреть на шлюшек из ночного клуба, который напротив нашего дома до утра музыкой бухает. Бух-бух. Красивые шлюшки. В чулках, в крупную сетку… У меня встал.

– У меня встал, – сказал я.

– Вот видишь, а ты не хотел про Муху Цеце, – сказала она.

–… – ничего не сказал я.

– В общем, Муха Цеце пишет письмо Медведеву… – сказала она.

– Что еще за чувак? – подумал я.

–… с просьбой освободить Ходорковского, – сказала она.

– Она бросает письмо в бутылку и бросает бутылку в море, – сказала она.

– После этого идет спать и тут ей звонит Медведев, – сказала она.

– Он говорит ей «привет Цеце», она говорит в ответ «здравствуйте Медведев», – сказала она.

– После этого они болтают немного, а он напоследок говорит, «кстати, о твоей просьбе, ну, насчет Ходорковского и как бы облегчить его участь», – сказала она.

– «Я велел, чтобы ему в еду добавляли слабительное», говорит Медведев, – сказала она.

– «И так его облегчит», говорит Медведев, – сказала она.

Я потрогал член. Господи, огромный просто, и твердый… Как камень!

– Почему ты молчишь, – сказала она.

– А что? – сказал я.

– Это же СМЕШНО, – сказала она.

– Муха Цеце это моя фишка, это целая фабрика шуток и детского, наивного взгляда на мир, – сказала она.

– Ясно, – сказал я.

– Послушайте, Горал, – сказал я.

– Горал Линорик, – сказала она.

– Марта Кетру, Горал Линорик, Малат Шуралматов, Мурал Анормаралиев, Вася Пупкин, – сказал, раздражаясь я.

– Идите НА ХРЕН все, – сказал я.

– Я не люблю ненастоящих людей с ненастоящими фамилиями, – сказал я.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросила она.

– О том, какой у меня ОГРОМНЫЙ член, – сказал я правду.

– Разве не о том, как быть Парадоксальным и Ироничным? – сказала она.

– Я думала все Настоящие писатели только об этом и думают, – сказала она.

– Я тело неудачника, в которое по ошибке попал предназначенный другому дар, – сказал я.

– Ирония, парадоксы… – сказал я.

– Пусть идут следом за вами, – сказал я.

– Вот мой член намного важнее, это подарок судьбы, – сказал я.

– Ты антисемит? – сказала она.

– Горал, я не люблю такие вопросы, – сказал я.

– Особенно когда их задают евреи, – сказал я.

– Ничего, мы все равно будем вместе, – сказала она.

– Ты и твоя малярийная муха? – сказал я.

– Ты и я, – сказала она.

– Это вряд ли, – сказал я.

– Ты что-то сейчас пишешь? – сказала она.

– Я все время что-то пишу, – сказал я.

– Прямо как Дима Быков, – сказала она.

– Почему вы не называете людей полным именем? – спросил я.

– А что, Володя? – сказала она.

– Ладно, – сказал я.

– Я любуюсь шлюхами из ночного клуба, – сказал я.

– Не хочешь написать со мной в соавторстве что-то? – сказала она.

– Только объявление о розыске, – сказал я.

– Пока, милый, – сказала она.

– Привет комару, – сказал я.

– Мухе, – сказала она.

– Мухе ЦеЦе, – сказала она

Я повесил трубку. К клубу подъехала машина. Шлюха склонилась к окну и я увидел, что белья на ней не было. Конечно, я одел очки. Телефон едва зазвонил, и я сдернул трубку.

* * *

– Володь, привет, – сказал голос с чистейшим московским акцентом.

Значит, гастарбайтер какой-то, понял я. Так оно и оказалось.

– Это Багиров звонит, Эдик, – сказал голос.

– Очень приятно, – сказал я.

Записал фамилию на листке бумаги, рядом с «медведевым» и «ходорковским». Завтра погуглю, подумал я.

– Мне тоже, – сказал он.

– Давай встретимся, – сказал он.

– Интересно было бы с тобой познакомиться, – сказал он.

– Ну, давайте, – сказал я.

– Брось мне «выкать», – сказал он.

– Пусть Дима Быков мне выкает, – сказал он.

– Ты же не Дима Быков? – сказал он.

Я глянул на отражение в окне, за которым мельтешили шлюхи.

– Нет, – сказал я.

– Ну лады, – сказал он.

Я положил трубку. Подвинул стол к окну так, чтобы свет от фонаря падал. Стал, поглядывая на шлюшек, писать. У спины потеплело.

– Спи, – сказал я.

– Не стой босая на плитке, – сказал я.

– Пишешь? – спросила жена.

– Рассказ? – сказала она.

– Сценарий на сорок тысяч, – сказал я.

– Недурно, котик, – сказала она.

– Кто звонил? – сказала она.

– Так, знакомая одна, – сказал я.

– Горал Линорик, – сказал я.

– Ох уж эти твои шлюхи, – сказала она.

– Брось, – сказал я.