"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22

– Поди-ка, - позвал Басаргин.

– Не бойся.
– Коля ободряюще улыбнулся жене и подошел к Басаргину.

– Ель подпилена, - сказал Басаргин.
– Подсоби.

Сдвинули ель на обочину. Басаргин вытер пот, направился к телеге.

– Банда?
– снова спросила Маша.

Басаргин кивнул:

– Стрелять умеете?

– Умеет, - сказал Коля.

– Отдай ей свой кольт, у него спуск легкий, - продолжал Анисим и протянул Коле наган.
– У меня в кармане - второй, бери, не Сомневайся…

Маша привычно прокрутила барабан револьвера, проверяя патроны, щелкнула предохранителем. Басаргин одобрительно хмыкнул:

– Н-но… - Лошадь снова зачавкала по грязи.

– Не понимаю я чего-то, - недоумевал Коля.
– Завал был? Был? Чего они нас из засады не перестреляли?

– Не так все просто, - сказал Басаргин.
– Видать, есть у них свой интерес.

– Какой?
– спросил Коля.

– Поймаем - узнаем, - усмехнулся Басаргин и серьезно добавил: - Может, думали, я один, а увидели - нас трое, и отступили. Кто их узнает.

Начинало темнеть.

– Нелегкое у тебя свидание с юностью получается, - грустно улыбнулась Маша.
– Я читала, что в полиции средний возраст был сорок пять - пятьдесят лет.

– Что значит "средний"?
– уточнил Басаргин.

– Умирали они в этом возрасте, - сказала Маша.

– Так они еще взятки брали и сладкое ели, а мы на гнилой картошке и до тридцати не дотянем, - невесело пошутил Басаргин.

– Мы до ста лет жить будем, - сказал Коля.
– И нас ни пули бандитские не возьмут, ни ножи. Потому что мы за правое дело жизнь отдаем, а это, я считаю, главное!

– Ну, помитинговали, теперь давайте о деле, - устало сказал Басаргин.
– Засветло не доедем, это уж так. А в лесу ночевать…

– Костер разведем?
– оживилась Маша.
– Я ни разу не ночевала в лесу у костра!

– Ничего хорошего, - махнул рукой Басаргин.
– Сыро, гнус жрет и вообще.

– Страшно?
– Маша поежилась.

– Не дети, чтобы страшно было. Опасно, вот и все.

Анисим выпряг лошадей, начал собирать сухой валежник. Коля помогал ему. Лес шумел вокруг протяжно и печально. Коля прислушался к неясным шорохам, настороженно повернулся на подозрительный треск сучка. Нет… Это не "они". Пока не "они". Ночь спустилась над лесом. После дневной духоты и дождя вызвездило, потянуло прохладой. Ветерок угнал тучи гнуса, стало легче дышать. Постепенно Коля успокоился, расслабился. Потрескивали сучья в догорающем костре, то тут, то там вскрикивала дурным голосом ночная птица. Вспомнилась тихая, вязкая после частых дождей дорога - улица в родной Грели, толпы мужиков, идущие к площади ладить стенку… И Феденька - слюнявый, с колючими глазками и слова его: "Сон вспомни, Коля: зовешь родителей, а дозваться не можешь". Почему он так сказал? Что имел в виду?

– Ужинать идите!
– крикнула Маша.

Подошел Басаргин, прищурившись, осмотрел нехитрую снедь:

– Не балуют вас в Питере.

– А вас?
– усмехнулась Маша.

– И нас тоже. Не пришло еще время. А придет. Вот уж тогда мы себе позволим.
– Он широко, открыто улыбнулся - первый раз за все время.
– Я ведь грешник, люблю поесть.
– Он развел руками: судите, мол, меня как хотите, а уж так.
– Ну, вы спите, а я посижу.

Молча поели. Маша, собирая остатки ужина, обратилась к мужу:

– Ты не сердись.

– За что?
– удивился Коля.

– Я постараюсь не быть тебе обузой, - робко сказала она.
– Я все время думала. Знаешь, меня учили готовить, шить, воспитывать детей. Потом - десять лет с тобой. И вот я сижу в лесу, у костра, и горжусь, что в случае чего смогу убить человека.
– Она тронула рубчатую рукоять кольта, который лежал рядом с ней, на подстилке.

– Человека?
– переспросил Коля.

– Врага, - уточнил он.
– Спи.

– Человека, милый!
– оживилась Маша. Представилась возможность поспорить, ее нельзя было упустить.
– С двумя ногами, двумя руками, с мозгом, который весит шесть фунтов. Всажу в него девять граммов свинца, и весь этот идеальный механизм жизни превратится в колоду. А зачем?

– Ты меня в этот пустой спор не втягивай, - нахмурился Коля.
– Давай спать.

– Не знаешь!
– торжествующе заявила она.
– Эх ты!

– Затем, чтобы одни не пили кровь из других!
– зло сказал Коля.

– Это ты говоришь!
– подхватила Маша.
– А они, между прочим, верят в свою правду. Кто же прав?

– Ну что с тобой говорить? Ты политически незрелый человек.

– Это не ответ, - обиделась Маша.
– Ну да! Я воспитана в институте благородных девиц, я изменила своему классу, я знаю, что ты мне скажешь.

– Изменила?
– удивился Коля.
– Чушь! Ты осознала правду революции и присоединилась к ней.

– Хорошо!
– кивнула Маша.
– А в чем же правда? Объясни мне! Чтобы убить за нее человека, - в нее нужно верить! Ты в нее веришь? И знаешь ли ты ее?
– Маша разгорячилась.

– Верни кольт, - сказал Коля.
– С такими мыслями ты мне не помощник.

– И снова не ответ!
– обрадовалась Маша.
– Муженек, ты уходишь от ответа. Значит, его нет? Или ты и сам не знаешь?

– Такие вопросы десять лет назад надо было задавать, не ко времени разговор, - отрубил Коля.
– Спохватилась.

– Есть ответ, - сказал Басаргин, подходя к костру.
– Я вот раньше во что верил? В серебренники. Мы с Колей за них покалечить человека могли. Ну, не в прямом смысле - чтобы их добыть, их нам давали в уплату за побоище, да вы знаете. А вот побыл среди рабочих на котельном - так они не за деньги, а за товарища жизнь отдавали. Я это собственными глазами видел. Дошло и до меня, что не для себя человек должен существовать, вернее, не только для себя.

– А они?
– спросила Маша.
– Вы убеждены, что они заблуждаются? Что они только для себя?

– Убежден, - кивнул Басаргин.
– Истина простая. Как вы говорите, кулак хочет только для себя. А большевик - для всех. Может, и бывает такой кулак, который в голодную зиму не пожалеет соседским ребятишкам куль зерна, - допускаю, говоря научно. Но сам не встречал таких. Может, и бывают примазавшиеся к нашему делу падлы, которые берут взятки, воруют, где могут, и гребут под себя, - таких видел, одного мы у себя в ячейке сами шлепнули, без долгих слов - это еще в двадцатом было. Так ведь в чем тут закавыка? Кулак-то этот - он же ненастоящий! Его перевоспитать - за раз-два! И снова полезный человек! А примазавшийся - разве он большевик? Он только временно носит это звание, до разоблачения. А вывод какой? Все должны жить, как люди. Кулаки против этого. Мы - за. Так чья же правда?

– Понял?
– Маша ехидно посмотрела на Колю.
– Учись!

Треснула ветка. Все, словно по команде, откатились от костра. Басаргин крикнул:

– Кто? Стоять на месте!

– Да это я, Анисим, - послышался хрипловатый голос.
– Подь сюда.

В неверном отблеске костра обозначился неясный мужской силуэт. За плечами - винтовка.

– Посидите.
– Басаргин спрятал наган в кобуру, подошел к неизвестному, оба скрылись в чаще.

– Это же наверняка бандит!
– тревожно сказала Маша.
– А если он убьет Анисима! Чего же ты сидишь? Иди!