Военврач

– Ты просто помни мышцы ног. Стопу, голень, сделай акцент на бедренной группе... А я пока поем, хорошо?!

Надя делает мне поверхностный массаж и делится своими впечатлениями о прошедшем для неё полумарафоне и моих сутках, а я не спеша насыщаюсь едой. Впервые за сутки у меня появилась такая возможность. Всё торопился-торопился, время экономил для отдыха, подгонял себя неведомо для чего. Куда и зачем? Сколько я его потерял на ходьбе? Постепенно думать и философствовать становится тяжело, и я просто смотрю на передвигающихся мимо меня бегунов. Неужели и я так никчёмно выгляжу со стороны?! А затем и это становится тяжело, и просто закрываю глаза.

– Разбуди меня, Надюша, когда время отдыха закончится.

Пытаюсь оценить свой уровень нарушения сознания, но адекватности не достаёт.

– Слава, вставай, время истекло!
– тормошит меня Надя, и я лениво возвращаюсь из кратковременного забытья. Час отдыха заканчивается, стрелки часов неумолимо приближаются к отметке 15:40. Появляется мысль о прекращении бега. Точнее она давно и неоднократно уже возникала, но лишь сейчас актуализировалась. Её подпитывает то, что до места промежуточного финиша расстояние в сто метров. Меня беспокоит, что надо возвращаться обратно, чтобы сказать судьям о том, что я возобновил движение на трассе. Это ведь лишние двести метров! Может они поверят Наде, что вышел на дистанцию? Так тяжело идти обратно.

Надя что-то рассказывает о приключениях, событиях, произошедших за эти сутки. Я слушаю её, но моё внимание поглощено предстоящими метрами.

– Слава, тебя вызывают!

– Не слышал.

Смотрю на часы, да, прошёл час. Пора!

– Надя, сходи к моему судье, скажи, что я тронулся в путь.

– Хорошо, а поверят?

– Двести двадцать седьмой, прибыть на линию старта!
– доносится голос из динамиков.

– Слышишь, они просят на линию старта!

– Да, плохо, я ведь преодолел эти сто метров, зачем ещё дважды это делать. Помоги мне, пожалуйста, подняться.

Надя изо всех сил тащит меня за руки, но мои ноги меня не слушаются. За время горизонтального покоя они отекли и не сгибаются в необходимых мне суставах. Пытаемся их раскачать толчкообразными движениями (очень похоже на застрявший автомобиль). Это получается лишь с пятой или шестой попытки.

– Двести двадцать седьмой, прибыть на линию старта!
– голос судьи становится настойчивей.

– Да слышу я, слышу я, уже иду!

Но встать - это полбеды, вторая половина - это пойти. Вспоминаю аналогию с лётчиком - героем отечественной войны лётчиком Маресьевым, сбитым над вражеской территорией. Помогает, но ненадолго. Надя отбегает в сторону, чтобы взять дополнительно порцию чая или каши. Я чувствую, что не в силах удерживать равновесие вертикально и после очередного шага приземляюсь пятой точкой на асфальт. Странно, но боли не чувствую. Какая-то анальгезия наступила! Пытаюсь подняться, но тщетно. Моих сил для этого не хватает. Боковым зрением наблюдаю тренеров, зрителей. Хоть бы кто-нибудь протянул руку! Неужели не догадываются или не хотят помогать соперникам. Сколько это продолжалось, я не помню. Но такого чувства беспомощности я ранее никогда не испытывал. Зову на помощь Надю. Она подбегает, и вместе мы приобретаем вертикальное положение.

– Надя, я решил, мне хватит на сегодня!

– Нет, Слава, ты должен! Ты должен преодолеть ещё два круга. Это всего лишь девять километров.

– Я не могу больше идти!

– Можешь! У тебя два с половиной часа времени и всего девять километров. Давай, попытайся их пройти, я тебя люблю!

– Двести двадцать седьмой прибыл на линию старта!
– сообщаю о своей готовности судейской коллегии.

– У двести двадцать седьмого тридцать восемь кругов позади!
– верно сообщает мне мой судья-счётчик кругов.

– Слава, можно я тебя сфотографирую?

– Конечно, Наденька!

Но прохожу двести метров, и мой оптимизм куда-то улетучивается. Хочется плакать, но нечем...

Надо себя разогнать! Лучше всего этому помогает борьба со временем и личный секундомер. Пятьсот метров за восемь минут! Следующие пятьсот за шесть. Дохожу до скорости десять минут на километр. Быстрее не могу. К середине круга небо разразилось холодным ветром и ливнем. Это весьма кстати, так как трезвит сознание лучше любого нашатыря. Откуда-то появляются силы. Видимо, домашняя пища вместе с отдыхом принесли свои плоды. Я иду, облизывая на губах солёные ручейки дождя. Трасса быстро пустеет. Часть бегунов взяли отдых и перешли в палатки. Мне же всегда нравилось бегать в экстремальных условиях: под дождём, в жару или холод. Бежишь наперекор стихии. Так и сейчас. Мокрый, но довольный.

Осталось пять километров. По времени ещё успеваю. Даже будут лишние метры. А что с ним делать: стоять или отдыхать?! Лимит отдыха я свой исчерпал. Ладно, преодолею сорок кругов, а там видно будет.

– Двести двадцать седьмой, тридцать девять кругов!
– кричит девушка-информатор. На часах пятьдесят четыре минуты на круг. Значит, я ещё соревнуюсь, а не просто хожу здесь, раз время моё улучшается. Бульон в комплексе с отдыхом и заботой подействовали!

Встречаю Надю в наброшенной сверху плащ-палатке и под зонтом.

– Слава, тебе что-нибудь необходимо?

– Нет, спасибо. Собери вещи в рюкзак и зайди с ними в палатку. Не мокни под дождем.

– А если ты есть захочешь?

– Не захочу! Если же и захочу, то я сам тебя найду. Скоро мы на маленький пятисотметровый круг переходим, так что я буду часто курсировать мимо палаток.

По правилам соревнований, после 23-х часов бега, все спортсмены переходят на малый пятисотметровый круг. Он расчерчен через каждые десять метров. И суточники состязаются в течение последнего часа на нём. Все, кто брал отдых, также обязаны выйти на этот круг. В противном случае их результаты будут не зафиксированы, а они причислены к группе сошедших с дистанции.

Но у меня ещё целый круг. Спортивная форма, кроссовки насквозь мокрые. Зуб на зуб не попадает. К ощущениям усталости прибавляются приступы дрожи во всём теле. Только бы не было судорог, только бы это преодолеть! Где-то в правом бедре появились первые звоночки в виде небольших мышечных фибрилляций. Чтобы согреть тревожащую область, растираю её руками.

– Двести двадцать седьмой, сорок кругов. На маленький круг переходите. Осталось пятьдесят пять минут.

Какое облегчение! Осталась одна двадцать четвёртая! Из динамиков доносится, как главный судья соревнований призывает всех прячущихся в палатках, выйти на финишное "ускорение". Некоторые его слова поддерживают и не спеша, выходят из армейских палаток. Сороковой круг 52 минуты! Может так и на бег перейду? "Второе дыхание", как говорят школьники.

Надя записала на видео, как одного из бегунов выпроваживали из палатки его друзья.

– Костя, выходи из палатки.

– Не выйду.

– Костя, выходи из палатки, или мы тебя вынесем.

– Я мёртвый!

– А кто тут живой?!

После его дважды выносили, но он дважды заходил в палатку и ложился на кровать.

Борис Яковлевич бойко комментирует проходящих, пробегающих мимо него спортсменов, ориентируя болельщиков на их нагрудные номера.

– Под номером двести один сегодня выступает многократный чемпион нашего пробега, России, мира, Европы, мастер спорта международного класса, житель города Рославль, Анатолий Кругликов. Он является восьмикратным победителем пробега. И сегодня Анатолий уверенно занимает лидирующую позицию.

Под номером двести двадцать семь сегодня выступает петербургский спортсмен, подполковник медицинской службы Вячеслав Дегтяренко, представляющий Санкт-Петербургскую Военно-медицинскую академию. Он длительное время проходил службу в Чеченской Республике. В прошлом году он стал бронзовым призером на дистанции сто километров. В этом году он удачно дебютировал в суточном беге.

Приятно слышать добрые слова. С Борисом Яковлевичем мы знакомы более пятнадцати лет.

Спортсмены накручивают последние метры дистанции. Кто трусит, кто идёт, кто стоит, кто сидит, кто лежит на мокрой траве. Каждый выбирает свой способ передвижения.