Воевода

— Ну что ж, скачите в клетку, — сказал им вслед Даниил.

Он тут же подумал, что сейчас прольётся кровь, будут напрасные жертвы, глянул на стременного, который скакал рядом, и крикнул ему:

— Эй, Захарушка, тряхни своей молодостью!

— Слушаю, батюшка-воевода!

— Обойди изволок [29] дороги через лесную тропу, доберись до городка раньше глупых удмуртов. Вели не стрелять из пушек и пищалей по ним, а только лишь закрыть ворота.

29

Изволок — возвышенность, пригорок с некрутым длинным подъёмом и таким же спуском.

— Сделаю, батюшка-воевода, — ответил Захар и умчался знакомой дорогой.

Он опередил удмуртов ненамного. Когда вылетел на прямую дорогу, его могли достать стрелой. Но он всё-таки успел домчать до ворот и закричал, как велел Даниил:

— Именем воеводы не стрелять и закройте ворота!

Пушкари знали Захара и, вмиг захлопнув ворота, придвинули к ним туры.

Захар же, выскочив от ворот к стене, заревел:

— Эй, стрельцы, именем воеводы не стреляйте! Не стреляйте!

Стрельцы замерли. Удмурты приблизились к стенам, к воротам, стучали в них, кричали:

— Мы своя! Своя! Своя! — повторяли они, ударяя кнутовищами в ворота.

За воротами царила тишина. И вдруг удмурты увидели, что к ним приближаются развёрнутым строем русские воины, но они не держат наготове оружие, хотя вооружены. От удивления удмурты раскрыли рты, да так и стояли, пока две тысячи ратников Даниила не обложили тысячную орду удмуртов. Все воины были молодцы, малорослые, безбородые и выглядели как подростки. «Господи, как можно их убивать!» — мелькнуло у Даниила.

— Воины, я безоружен! — крикнул он и поднял руки. — Не будем стрелять друг в друга! Русский царь зовёт вас жить мирно!

Среди удмуртов нашёлся смелый воин. Он выехал вперёд и спросил:

— Где князь Мамич-Бердей? Мы идём к нему, он позвал нас.

— Напрасно вы пришли к Мамич-Бердею. Он не хотел жить мирно, он стрелял в нас, и мы его убили.

— Теперь вы и нас убьёте?

— Но вы же не стреляете в нас. Вы хотите мира, и мы вас не тронем.

Воины Даниила приблизились к удмуртам почти вплотную: достань саблю и ткнёшь ею в какого-нибудь подростка. Но сабли были в ножнах. Богатырь Иван Пономарь улыбнулся и весело крикнул:

— Кунаки, айда к нам в гости! Брагой угостим.

— О, усман! Тебе одному курдюк браги нужен, — ответил смелый воин.

— Да, это усман. Он коня понимает, — заметил Даниил.

— У нас нет такого, а то бы выставили. Чей бы победил, тому и власть, — отозвался смельчак.

— Ладно, убирайте оружие, айда к нам в гости! — снова крикнул Иван. — Все кунаками будем. — Он подъехал к смельчаку, протянул руку. — За мир.

В этот миг откуда-то из толпы удмуртов прилетела стрела и впилась в плечо Пономаря. Он закричал, схватился за стрелу и вырвал её из плеча. Даниил выхватил саблю и ринулся в толпу удмуртов. Но на его пути встал ещё один смелый удмурт. Это был родовой князь Тукай. Он вскинул перед Даниилом руки и воскликнул:

— Большой воевода, мы сами осудим его! Он нарушил мир.

Князь Тукай двинулся к пославшему злодейскую стрелу.

Все расступились перед ним. Два воина уже держали злодея за руки. Князь Тукай коротким взмахом пронзил ему сердце и тут же вскинул саблю.

— Слушайте, воины! Большой воевода даровал нам жизнь, а мог бы всех побить. Тарун принёс нам зло, и я покарал его. За кем правда?

— За тобой, князь Тукай! За тобой! — донеслись голоса.

Той порой умелые охотники перевязали Ивану рану. Он морщился и усмехался, сжимая кулачищи.

— Я бы с ним тоже расправился, как Тукай.

— Обидно, Ваня, ведь не в сече, — заметил Даниил.

— Ты, воевода-батюшка, не пускай их на ночь в крепость. Бережёного и Бог бережёт. Может быть, среди них есть ещё злодеи.

— Верно говоришь, Ванюша. Но князя Тукая и старейшин родов, ежели они имеются, мы позовём. И мы напишем клятву. Как подпишут, пусть с Богом отправляются хлеб убирать.

Так говорили Даниил и Иван, пока князь Тукай сзывал кого-то к себе. Вскоре он вернулся к Даниилу, за ним следовало десять удмуртов.

— Это сотные, сыновья старейшин. Они просят тебя, большой воевода, никого не казнить. Прояви милость. Тарун же получил своё.

— Мы никого не тронем пальцем, — ответил Даниил. — И скажи своим воинам, чтобы встали табором вон в той роще.

— Вижу! Скажу!

— Тебя же, князь, с сотными и старейшинами я приглашаю в крепость.

— Мои боги позволяют это. Им тоже. — И князь Тукай приложил руку к сердцу. — А старейшин со мной нет.

Вскоре князь отправил свою орду в рощу, сам с сотными последовал за Даниилом в крепость.

Летней порой молва о Мешинском городке и о событиях, которые там случились, облетела все земли мордвы, удмуртов и черемисов. В той молве прояснились были и родились небылицы. Народы Среднего Поволжья верили и не верили в то, что «полководец» князь Мамич-Бердей побит молодым русским воеводой, у которого в три раза было меньше войска. Даже в счёте молва раздувала одно и пыталась приглушить другое. Но а то, что воевода Адашев никого не побил из орды князя Тукая и что Тукай пил с Адашевым хмельное из одной братины [30] , — в это все поверили. Знали же, что Тукай любит выпить и по природе не драчлив, вот и не тронули его русские. Ещё прошла молва о том, что князь Тукай давал клятву на верность русскому царю Ивану Четвёртому и что царь обещал не брать с удмуртов ясак три года. А правдой было то, что в Мешинский городок с ближних и дальних мест, с Вятки и с Камы потянулись родовые старейшины, дабы присягнуть на верность русскому царю, благо теперь им не надо было служить Казанскому царству. Просочилась какими-то путями молва о том, что в Мешинском городке скоро поселятся донские казаки, которые воевали Казань. И в этой молве была одна правда.

30

Братина — большая чаша для питья и еды.

Степан Лыков, сам неугомонного казацкого нрава, со своими молодцами за восемь дней по быстрой воде добрался в струге до Казани и предстал перед воеводой Фёдором Григорьевичем Адашевым.

— С отпиской приехал, батюшка-воевода, от сынка твоего, воеводы, — с поклоном сказал Степан.

— Заждался я от него весточки. Жив-здоров он там? — обеспокоенно спросил боярин.

— Бог милует. К правде приводит воевода землю Черемисскую.

— Давай отписку да изложи, что из уст в уста велено передать, а потом я тебя и твоих молодцов в баню отправлю, поить-кормить буду. Ох, как я скучал по Данилушке!

Однако беседа воеводы и сотского скорой не получилась: то Адашев был дотошен во всём, то Лыков многословен. Хотелось ему обо всём поведать: как протекала жизнь на Вятке, как городок брали, как струги начали строить, чтобы возвратиться в Казань по Вятке и Каме, как черемисов заставили работать.

— В полоне у нас ноне больше тысячи черемисов. Не кормить же их задаром, вот и валят лес. Мы уйдём, казаки придут, им понадобятся брёвна дома рубить.

— Чтобы послать туда казаков, царская воля нужна. Разве что вольницу позову на хлебные места.