Воин-паразит: Стать человеком

Молча, не согласовываясь, выжившие заняли показавшийся самым целым среди остальных зданий амбар и лишь заблокировав ворота изнутри, смогли выдохнуть. Конечно и в его крыше были бреши, но, по крайней мере, никто не сможет зайти к ним через двери, что придавало некоторой уверенности после пережитой бойни.

Или нет?

Стоило рейнджерам опуститься на землю, чтобы развести спасительный огонь, как лезвие топора проникло в щель между дверями.

— Нам конец!

— Я не чувствую Тельмуса, это может значить только…

— Вендиго!

Глава 28. Этот мир

Солдаты в ужасе подскочили. Отсутствие энергетического источника заставило их отбросить версию о нагрянувших культистах. Лейтенант поднял вытащил головёшку из костра и выставил перед собой.

— Изыди, нечисть злопоганая! — крикнул рейнджер.

Топор исчез, но лишь затем, чтобы вновь вонзиться в засов и разрубить его с концами. Двери амбара распахнулись и на пороге показался…

— Голем!

— Как он сюда пришёл!

— Должно быть, путеводный камень всё ещё в кармане лейтенанта!

Рейнджеры бурно обсуждали явление каменного воина. Загнав его внутрь, они вновь загородились. Лейтенант с удивлением залез в карман и обнаружил амулет, позволяющий управлять Големом. Только сейчас он вспомнил, что Людвиг наказал ему следить за тренажёром.

Стало быть, тот шёл пешком с места битвы с культистами, нетронутый ни ожившими деревьями, ни вендиго, ни аммастцами. Шёл туда, куда звал его внутренний компас, заложенный неизвестным архитектором.

— Что же, теперь у нас на одного бойца больше! — облегчённо вздохнул лейтенант.

— Что делать будем? — спросил Мак, опустившись на давно истлевшее сено.

— Наша боеспособность крайне низкая. Ни вендиго, ни новым отрядам культистов мы отпора дать не могём. Дай Храдхир, — мгновенно осенил себя священным знамением лейтенант, — доживём до утра и вернёмся в лагерь. Если, конечно, здешние леса позволят ориентироваться по Кустосу.

— Вот так свора — осёл, да три вора, — вздохнул Яхтир и, встретившись с непонимающими взглядами сослуживцев, добавил: — Киренейская поговорка, не обращайте внимания.

Но внимание было на что обратить. Компания в амбаре собралась действительно разношёрстная: гоблин, несколько рейнджеров, бессмертный кочевник, владелец конюшен и каменный истукан с секирой, что так и не двинулся с места, отбрасывая громадную тень на дальнюю стенку.

Ну и, само собой, оставшийся без ноги Эспен. Всё это время, он сжимал под плащом отрубленную голень культиста. К конечности был прижат меч, а сам паразит тайком читал заклинание «хладного клинка», чтобы остановить разложение.

— Предлагаю выставить караул, — сказал Яхтир. — Раз уж все, кроме меня нуждаются в отдыхе, стеречь амбар буду я.

Посидев несколько минут, адепты начали располагаться на мешках с зерном, что так и не смогло прорасти, будучи лишённым доступу к воде и плодородной почве. Эспен, кое-как допрыгал на одной ноге до самого тёмного угла амбара и укрылся плащом.

Когда последний из товарищей мерно засопел, герой вытащил замороженную ногу культиста и флакон с настойкой мандрагоры. Сжав зубами воротник плаща, они принялся пилить собственную ногу до нужной длины. Очистив культю от обгоревшего мяса и заточив кость, герой прислонил позаимствованную у жнеца голень и пустил через неё щупальца.

Вылакав настойку, герой растянулся на сене, ожидая пока регенерация не вернёт на места нервные окончания и сухожилия. Плюс, нужно было время, чтобы побороть иммунитет и заставить оный принять чужую ногу.

Увы, но Эспен мог регенерировать конечности с нуля лишь в режиме «берсерка», как он его называл. В обычном состоянии, оставалось либо вернуть собственную на место, либо, если та была уничтожена, взять чужую. Но на то он и был паразитом, что мог без зазрения совести отнимать чужое и не платить по счетам.

Или нет? Чёрт, опять дурные мысли лезут в голову…

Грезе, чей призрак он видел недавно… Разве не её жизнь взял в качестве платы Аммаст за украденное тело? Разве не скитается он который год не зная покоя из-за собственной борьбы с ветряными мельницами?

Почему-то, слова Яхтира в лагере нашли свой отклик в его сердце. А ведь и правда — культ Темнобога не был бы столь могущественной организацией, если бы такие, как Эспен, представляли для него угрозу.

«Ты что, совсем идиот?! — поругал он сам себя вдруг. — После всего, что ты прошёл? Ты хочешь остановиться?! Сплюнь, Эспен! Твой путь идёт к мести! Пока последний кирпич, последней цитадели не рухнет на голову последнего культиста ты не найдёшь покоя! Помни, ради чего умер Ульрик!»

* * *

Палач Сект в тот день, когда Эспен научился использовать заклинания, так и не дождался кролика. Лишь окровавленного ученика с разорванной спиной. Тот молча плюхнулся на относительно целый живот и калека-адепт был вынужден всю ночь лепить на его раны листья подорожника в которых содержались крохи Тельмуса. В полусознательном состоянии, Эспен продолжал качать энергию по каналам. Её требовалось особенно много после таких ран, чтобы если не к утру, то хотя бы к вечеру следующего дня встать на ноги.

Очнулся паразит крайне бодрым для своего повседневного состояния. Ощущение лёгкости и того, что твоё тело впредь лучше, чем никогда, напомнило…

— Прорвался! — выкрикнул Эспен вскочив на ноги и осматривая собственные меридианы. Батюшки, сколько же силы было в его руках и ногах! Он мог запросто оторвать от земли камень, что Ульрик использовал в качестве стула во время тренировок, и запустить его в сосну, что стояла в ста шагах.

— Али тебя ведьма в петуха обратила, червь?! Чего ты в такую рань горланишь?! — недовольно прокряхтел Палач Сект и скривился, от чего и без того обезображенное лицо стало совсем жутким. Впрочем, Эспен к такой картине был абсолютно безразличен.

«В лесу видали страшнее».

Дотронувшись до спины и не нащупав ничего, кроме вереницы шрамов, Эспен, не говоря ни слова, рванул в лес и уже через десять минут приволок целую связку убиенных кроликов.

— А, прорвался… — буркнул Ульрик, что только закончил надевать протезы на ноги. — Став «зверем», ты уже, должно быть, понял, что можешь видеть ветви Древа Жизни.

— Не тяни, старпёр, — ответил Эспен, обгладывая косточки.

— Идиот, тебе то быстро объясняй, то разжёвывай всё, как грудному дитя! — вспыхнул Ульрик.