Воин света
Шрифт:
— Такое придумать было бы очень трудно…
— Нет, — продолжает он, не слушая меня, — я не говорю, что это так и есть, но теоретически исключать нельзя. Может, у вас в будущем научились обходить полиграф и сыворотку правды. Да мало ли что там в вашем будущем могли придумать. Поэтому…
— Оно не моё, — тихо говорю я.
— Что? — вздёргивает он брови, не понимая, о чём я говорю.
— Будущее не моё, Юрий Владимирович. Оно наше с вами общее. Наше и всей страны. И от вас сегодня зависит, какой будет страна наша — развалится на куски или нет, станет
— Да, Егор, — кивает он. — Всё ты верно говоришь. Но операции по зачистке не будет, пока я не подготовлю для неё основу. По сему нигде о ней не болтай.
— Не болтаю.
— И вообще, мне было бы проще всего посадить тебя под замок, чтобы ты не влип ни в какую историю, чтобы не вздумал кому-то ещё рассказать то, что говорил мне, чтобы не попытался сбежать и рассказать всё нашим врагам. Понимаешь? А вместо этого, что делаю я? Позволяю тебе творить всё что угодно, похлеще западных либералов.
Мамуку с его братанами я отпустил. Доктор осмотрел и сказал, что жить будет. Но недолго. Про «не долго» я добавил от себя. В общем вывезли их с завязанными глазами и вернули в биотоп, туда, откуда выловили. В то же самое болото.
В качестве напутственной речи я сказал, что лично их кастрирую, если они будут к девушкам приставать. Ну, а если появится ценная информация, пусть проявляются и сообщают. Если они действительно настроены на взаимодействие. Кажется, восприняли всерьёз.
На этом расстались, но я остался при мысли, что это расставание ненадолго. Так и вышло.
— Егор, тебя, Мамука, — говорит Витёк. — Будешь говорить?
— Давай, — соглашаюсь я и беру трубку. — Слушаю внимательно.
— Бро, это я, — скрежещет он.
Кажется акцент стал ещё сильнее, чем был.
— Говори, — дозволяю я.
— Есть информация…
— Тогда подожди, не говори.
Я смотрю на часы.
— Ты где сейчас?
— Я на главпочтамте.
— Да? Ну, ладно, молодец. С дружбанами своими?
— Нет, один…
— Хорошо. Выйди на обочину и я через пять минут проеду. Приторможу и ты запрыгнешь. Ясно?
— Ясно, — хрипит он.
Мы останавливаемся и он заскакивает, всё проходит нормально. Никто за нами не увязывается, не открывает огонь и не кидает гранаты.
— Где твои братаны? — спрашиваю я.
— Ну, — неопределённо отвечает он.
— Чего «ну»? В карты что ли играют?
— Да-а-а.
— А ты почему не играешь?
— Мне сказать тебе надо.
— Ну, погоди, скажешь. Прокатимся немного, ладно? Смотри, какая Москва красивая.
Он молча кивает. За окном мелькают машины, пешеходы, молодые мамы с детьми. Кто вышагивает с новым ранцем, кто с бумажным свёртком со школьной формой, а кто с сумкой, из которой торчат прозрачные пластиковые линейки.
В атмосфере отчётливо ощущается приближение осени. И, хотя Днём знаний первое сентября станет кажется только при Черненко, а если я постараюсь, то, может,
и никогда не станет, рубежная, переломная значимость этой даты совершенно ясно чувствуется в дыхании города.— Куда едем? — хрипит Мамука.
— Да, приехали почти.
Мы подъезжаем к Киевскому вокзалу. На площади как всегда толкотня, много машин и автобусов. Парни выходят, а мы с Мамукой остаёмся. Я хотел убедиться, что за нами не будет «хвоста». Глупо, наверное, было наводить такой шухер, но, как известно, иногда, подчёркиваю, иногда, когда есть время и когда мозги не клинит от гнева или ещё чего похуже, стоит перебдеть.
— Говори, — разрешаю я своему кавказскому гостю.
— Короче, — мнётся он. — Второго сентября. В «Узбекистане». Ресторан такой. Ты там будешь, я не знаю, кто позовёт. Второго сентября, понял?
— Понял-понял. Что там произойдёт второго сентября?
— Ну, точно не сказал. Говорит, большое дело будет. Мы будем стоять снаружи. Если что, задержим ментов или твоих людей. Он так не сказал, просто сказал посторонних. Но я понял, всё равно. Это ближе к вечеру будет.
— Кто это сказал? — спрашиваю я.
— Гия.
— А Джона ты видел?
— Нет.
— Точно, второго числа?
— Точно, да, — кивает он.
— Это всё?
— Да, больше ничего не говорил. Наверно ещё скажет.
— Ладно, понял тебя… Давай, беги. И вот ещё что, сегодня ты мне понадобишься и остолопы твои. Придёшь в гостиницу «Москва», понял? В семь вечера. Будешь ждать внизу в фойе. Когда станешь нужен, за тобой придёт Витёк. Ясно?
— Ясно, — кивает он. — Что делать?
— Будь готов ко всему. Как пионер.
Он остаётся, а я еду в штаб «Факела». Вечером у нас сходняк с Цветом и нашими авторитетами. Нужно будет помозговать сообща. А сейчас нужно перекинуться парой слов с Тимурычем. Времени у нас мало, так что нужно всё успевать, по-военному.
Мысли, правда вьются вокруг Мамуки и Джона. Думаю, Мамука используется втёмную. Кем? Полагаю, Джоном. Да, несомненно Джоном. Для чего? Для чего он меня вывел на эту троицу? А вот, судя по всему, именно для этого, чтобы я узнал о готовящемся покушении второго сентября.
Мамука, судя по всему, не скрывал симпатий и говорил, что ищет меня. Вот его под меня и подставили. Второго сентября будет покушение. Я захочу разобраться, возможно, буду использовать и Мамуку и его дружков. Буду думать об этой всей фигне и не буду особо внимателен первого сентября. И они разыграют свою партию, как по нотам.
По крайней мере, Наташку мою они загасили. Суки… Ну, то есть в будущем. Сейчас-то такой возможности я им не дам. Ну ладно, хотите поиграть, давайте поиграем. Только мышка, на которую вы охотитесь, скорее всего, превратится в огромную кошку…
Из размышлений меня выводит телефонный звонок.
— Да, здесь, — говорит Виктор и протягивает трубку. — Это Лида.
— Алло, — бросаю я.
— Егор, привет, слушай, тут дело такое. Не знаю… В общем, мне сейчас с точки звонили, с «Тройки».