Воин света
Шрифт:
Называется это всё красиво. Отработка взаимодействия с подразделениями ВМПО «Факел». Милицию привлекать было немного рискованно, имея в виду, что там слишком уж много течений и самостоятельно руководящих товарищей, что показала операция на мелькомбинате.
Из «аварийной» выскакивают три человека и бегут по направлению к Тверской, ну, то есть, к улице Горького. Бегут, но недолго. Заметив цепь из вооружённых бойцов, медленно двигающуюся им на встречу, они тут же поворачивают назад, подлетают к своей машине и забираются в кузов, вернее в будку.
Так, трое есть. Часть бойцов остаётся здесь, а
Всё происходит быстро и технично, все действия отработаны на специальных тренировках. Для безопасности жильцов подъезды заблокированы, прилегающие к дому территории освобождены от людей, особенно от детей.
Я смотрю на представление, на это головокружительное танго, не выходя из машины. Смотрю, как слаженно и чётко работают мои парни но, на самом деле, взгляд мой обращён не сюда. Перед моим мысленным взором проплывают виды вечернего Тбилиси.
Я вижу, как по улицам едут автомобили с вооружёнными людьми, как они приезжают по известным адресам, как врываются в дома и рестораны и забирают удивлённых, взбешённых или перепуганных мужчин. Брутальных, считающих себя исключительными и непобедимыми, настоящими королями жизни. Они запихивают их в автобусы и военные грузовики и увозят в неизвестном направлении.
Тех, кто остаётся, охватывает гнев и ужас. Многие из увезённых уже никогда не вернутся, потому что признают себя ворами, а многие отрекутся и, может быть, ценой позора купят себе свободу. Жестоко, жёстко, негуманно.
Что пялишься, дура, я ведь не голый!
Я не к тебе, я не бабник, не вор!
Я террорист! Я Иван Помидоров!
Хватит трепаться, наш козырь — террор!
Если до этого на мои руки попадала только кровь злодеев, причинивших вред лично мне или моим близким, то сейчас всё немного иначе… Если не считать вот это покушение на меня и мою жену. Покушение, которое не состоялось. Думаю, теперь найдётся не так уж много добровольцев поучаствовать в чём-то подобном.
Тра-та-та- та! Та-та!
Тра-та-та- та! Та-та!
А в Тбилиси прямо в этот момент, синхронно с нашим «Танго» происходят исторические события, которые либо сделают профессию вора презренной, либо возвысят до небес. Зураб Гагринский сейчас там, Давид, Георгий и Мамука, его новые псы — тоже. Даже Уголёк с Лесовичком и Цвет находятся в столице Грузинской ССР.
Они помогут Зурабу удержать ситуацию под контролем, проведут собрание акционеров, умиротворят или укротят несогласных из младшего состава. Но, как бы хорошо ни была продумана операция, чтобы понять, какие плоды она принесёт, нужно заглянуть в будущее. А этого пока никто из нас не умеет. Даже я.
Сможет ли Зураб усмирить тех, кто останется цел, я не знаю. Наверняка начнёт со временем тянуть одеяло на себя, перестанет подчиняться, если вообще будет. Ну, посмотрим, в конце концов,
это царство Цвета, вот пусть Цвет и царствует, а будет царствовать плохо, пошлём его на пенсию и поставим другого царя. А там глядишь, и Андропов созреет с антикриминальным законодательством.Впрочем, в один момент проблему не решить, нужно ввести негативное отношение к преступности в генетический код. А для этого потребуется время, а если власть не будет на стороне народа, ничего и не выйдет… В общем, поживём — увидим.
Из подъезда выводят двоих ассасинов в наручниках и запихивают в микроавтобус. Мне они не нужны, пусть «контора» разбирается. Ещё трое заперлись в будке и не желают выходить наружу. Что же, понять можно, ничего хорошего снаружи их не ждёт, но сочувствия с нашей стороны точно не будет.
В конце концов их выкуривают. Выбивают окно, закидывают туда что-то очень едкое, и бедолаги выползают сами, в слезах и соплях. На этом всё заканчивается.
Я иду домой и звоню Наташке. Она уже ждёт.
— Ну, как? — с тревогой в голосе спрашивает она.
— Всё закончили. Жертв и разрушений нет. А ты как?
— Нормально. Мурашкиным звонил?
— Нет, — отвечаю я немного помолчав. — Тебе сначала решил позвонить.
— Позвони им, а потом снова мне, ладно?
— Ладно, — соглашаюсь я и нажимаю ладонью на рычаг.
Блин… Ладно… Подношу палец к диску и долго держу трубку не решаясь набрать номер. Длинный гудок превращается в короткие и прерывистые. Снова жму на рычаг и решительно набираю восьмёрку, а потом и код с номером.
Никто не отвечает… Ну, и где они могут быть? Даже боюсь подумать. Пробую дозвониться ещё несколько раз, но результат не меняется. Как бы ничего не ясно, но, если бы там, у Мурашкиных ничего не изменилось в результате сегодняшней спецоперации, то маленькая Наташка, я полагаю, захотела бы выйти на связь…
Я перезваниваю своей Наталье и договариваюсь встретить её завтра в аэропорту, а потом заваливаюсь спать.
В течение двух дней я пытаюсь дозвониться до Мурашкиных с тем же самым результатом, наконец, обращаюсь к Злобину с просьбой их поискать. Надо было сразу…
— Кого ты там разыскиваешь? — спрашивает Скачков, заходя ко мне в кабинет.
— Да, знакомых в Минске. На свадьбе были с девочкой маленькой, помните?
— А-а, — кивает он, — вроде помню. Может быть…
Он прилетел из Тбилиси только сегодня, и мы толком ещё не поговорили. Да, особо и не поговорим, потому что я вместе с Кири-Кири должен ассистировать боссу завтра на политбюро. Высокая честь, однако. Ну, хоть дедулю, может увижу. В общем, мне нужно ехать в «контору», готовиться.
— Присаживайтесь, Виталий Тимурович, — предлагаю я. — Сделать кофейку?
— Не, — машет он головой, — нездоровое это дело. Искусственный стимулятор.
— Понятно, — хмыкаю я. — Так что там Грузия-то? Понравилось вам?
Результаты мне, естественно, известны, но подробности — не все.
— Нормально, — кивает он. — Люди хорошие, еда вкусная. Ворья только много… Было…
Мы усмехаемся.
— А теперь?
— Не знаю, это не по моей части, — пожимает он плечами. — Зачистили территорию толково, чётко и эффективно, а как уж новые разберутся, не знаю.