Воин-Тигр
Шрифт:
– Ты вспоминаешь о ней? О той битве?
– спокойно проговорил Фабий.
– Постоянно.
Удача отвернулась от экспедиции с самого начала. Командовал римскими легионами Красс. Красс, считавший себя ровней самому Цезарю. Лициний фыркнул. Красс - денежный мешок. Красс, думавший лишь о золоте. Они презирали его, ненавидели даже больше, чем противников-парфян. На переправе через Евфрат небо сотрясли раскаты грома, стали бить молнии, поднялся страшный ветер - ураган с водяной пылью. И тут штандарт легиона, священный орел, сам собой повернулся вокруг оси. Сам собой. И все же они двинулись дальше. Поражение еще можно было бы стерпеть, но поражение без чести… У Красса не нашлось мужества заколоться самому, и покончить с ним пришлось его трибуну. Несчастный примипил1
Но это еще было не самое худшее. Страшнее оказалась утрата священного орла: его сорвали со штандарта и унесли на глазах легионеров. С этого мгновения все они обратились в призраков, живых - и все-таки мертвых.
– Нет ли у торговца каких-нибудь вестей из Рима?
– тихонько спросил Фабий.
– Из нас один ты говоришь по-гречески, а когда он молил нас о пощаде, я разобрал греческую речь.
– Он много раз бывал в Баригазе - эт о город на Эритрейском море, куда стекаются торговцы на пути из Египта. Там он и выучил греческий. Туда же направлялся и согдийский караван.
– Лицинй помедлил, сомневаясь, какой реакции ждать от Фабия.
– Да, мой друг, есть кое-какие вести о Риме.
– Вот как!
– Фабий подался вперед.
– О новых победах, надеюсь?
– Торговец говорит, что войны остались в прошлом. Говорит, сейчас царит мир.
– Он положил руку Фабию на плечо.
– А еще он говорит, что Римом сейчас правит император.
– Император?
– В глазах Фабия вспыхнул гнев, взгляд ожесточился.
– Юлий Цезарь. Наш истинный предводитель. Других таких больше нет. Это может быть только он.
Лициний покачал головой:
– Цезаря нет в живых. В глубине души мы оба это знаем. И если бы он стал императором, то давно бы пустился на наши поиски. Нет, это кто-то другой. Рим уже не тот, что прежде.
На лицо Фабия тенью легла печаль.
– Тогда я разыщу Цезаря в Элизиуме. Не желаю служить никакому иному императору. В парфянском царстве я повидал, чем занимаются эти императоры. А мы граждане-солдаты.
Лициний опять вытянул руки - грубые, изрубцованные, измаранные кровью и грязью. У двух пальцев отсутствовали кончики.
– Граждане, - с горечью произнес он.
– Возможно, мы были ими - тридцать пять лет назад. Да разве это руки скульптора?
Фабий оперся на локоть.
– Помнишь Квинта Вара, которого парфяне назначили старшим на южном участке стены? Первого центуриона третьей когорты? До легиона он возводил дома близ Неаполитанского залива и кое-что смыслил в строительных растворах. Он убедил парфянского визиря, что в пыли, которой мы давились все эти годы, заключен секрет крепкого раствора - как в вулканической пыли Неаполя. На самом деле, конечно, это ложь. И хотя Вара казнили много лет назад за какую-то мелкую провинность, мы с тех пор сыпали эту пыль, как песок. Стены строились тридцать четыре года, но не простоят и десяти лет, попомни мое слово. Просто рассыплются в пыль. Вот что такое гражданин-солдат. Он берет с собой на войну все свои мирские умения.
– Но гражданин-солдат может вернуться к мирской жизни.
– К чему ты клонишь?
– Торговец поведал мне кое-что еще.
– Не томи, Лициний.
– Он сказал, что этот император заключил мир с парфянами.И торговцу будто бы попадалась новая монета, восславляющая перемирие как великую победу. Он сказал, орлы вернулись в Рим.
Фабий сердито замотал головой:
– Это невозможно. Он плетет небылицы. Ему известно, кто мы такие и откуда у нас парфянские сокровища. Видно, молва о нас распространилась по всей караванной тропе. Вот он и сочинил сказку про императора - думал нам угодить, да прогадал. Нужно было заколоть его вместе с остальными.
– Тогда бы мы ни за что сюда не добрались. Он провел нас через ущелье.
– Тогда бы мы погибли в бою. Достойная
смерть.– Если орлов вернули, то и мы сможем вернуться с честью.
Фабий помолчал.
– Это победа нового императора, а не наша. Нас будут стыдиться.
– Он пристально взглянул на Лициния.
– Но я слишком хорошо тебя знаю, брат. Ты думаешь о сыне.
Лициний ничего не ответил, лишь сощурил глаза, глядя на пылающий шар над восточным горизонтом и россыпь сверкающих оранжевых искр на поверхности озера. Мой сын. Сын, так и не узнавший отца; когда тот вышкл в поход, он был совсем еще крохой. Мальчику полагалось унаслдовать ремесло от родителя, как и многим поколениям до него. Дициний задумался над словами Фабия. Я повидал, чем заниаются императоры. Императоры порабощают народы и наводят на людей ужас. А еще - строят дворцы и храмы. В новом Риме найдется работа для скульптора.
– Не обманывай себя, - продолжал Фабий.
– Если торговец говорит правду, миру уже не быть прежним. Мы теперь Риму без надобности. Кроме нас самих, надеяться не на кого. Осталис только мы - братья.
– А если мой сын еще жив?
– Скорее всего он уже в Элизиуме. Он ведь тоже мог стать гражданином-солдатом и умереть в бою. С честью. Что, если так?
Из-за холма послышался сдавленный крик. Фабий схватился за рукоять меча, но Лициний остановил его:
– Не беспокойся, это торговец. Я приковал его к скале.
– Я думал, ты прикончил его. Ведь за этим ты сюда и пришел.
– Мне хотелось удостовериться, что он говорит правду, ведь вместо лодки мы могли найти здесь дырявую посудину.
– Расскажи еще раз, что он тебе наплел. Нам пора трогаться. Солнце взошло.
– Он говорит, что там, где встает блистающий шар солнца, лежит страна золота - Хриса. Чтобы попасть туда, нужно сначала переплыть озеро, далее пройти перевалом, а потом будет пустыня, и хуже места нам еще не встречалось: этот гиблый край засасывает людей и проглатывает их без остатка. Надо двигаться за караванами на восток, и в конце концов мы придем в великий город, имя ему - Тинай. Там храбрейших из храбрых встретит небесная империя. Все богатства мира падут к ногам тех, кто одолеет демонов, преследующих торговца - и нам, его новым хозяевам, достанется сокровище.
Торговец слишком много болтал. Он выложил все, что от него хотели услышать, и не оставил ничего про запас. В этом заключалась его ошибка. Ему было невдомек, что с парками надлежит торговаться.
Когда Лициний заковывал торговца в цепи, тот сказал ему и кое-что еще. На юг, строго на юг, уходила другая тропа. За высокими горами раскинулось Бактрийское царство, за ним - могучая река, через которую переправился когда-то Александр Великий с войсками. От нее на бессчетные мили, то по джунглям, то вдоль берега моря, тянется дорога, которая ведет к месту под названием Рамая. На этом пути смельчаков ждут невиданные опасности. Берегись тигра, он всегда рядом, сказал торговец. Но из того далекого поселения, совсем как из Баригазы, отбывают к Эритрейскому морю суда с богатствами Хрисы и Тиная в трюмах - сериконом и драгоценными камнями, нефритом и корицей и александрийским листом. А оттуда можно добраться до Рима. До Рима.
Лициний крепко, из всех сил, сжал руку Фабия - особый жест, связавший их еще в ту пору, когда они были новобранцами и баловались рукоборьем. Затем мужчины обнялись - лишь для того, чтобы через мнговение грубо друг друга оттолкнуть. Старики, а играют как малые дети. Лициний дотронулся до мешочка, отобранного у торговца, и показал на тот, что висел на поясе у Фабия.
– Прежде чем мы тронемся… Нам уже нет нужды умасливать торговца обещаниями. Можно и посмотреть, что же такое мы у него украли.
Фабий вскочил на ноги и затянул потуже пояс, чтобы кольчуга не так сильно давила на бедра.
– Еще успеем.
– Он показал на товарищей, которые уже сели за весла и махали им руками: - Лодка готова к пути.
– Лодка на тот берег ждет нас уже очень давно, брат.
– Речь не о Хароне, глупец! Я имею в виду лодку, которая понесет нас к свободе и богатству. Нашу лодку. Мы отправляемся на восток, в Хрису.
– Не дожидайтеся меня. Мне надо покончить с торговцем. Настал его черед.