Воины Солнца и Грома

— Не довольно ли вам битв и подвигов, дети мои? Да, все вы — люди и звери, боги и демоны — мои дети. И если вы не можете жить без сражений, то хотя бы не прибегайте к силам, способным разрушить этот мир. Вы, дэвы, расчистите выход из долины! А вы, люди, покиньте ее и впредь не приходите! Здесь больше нет для вас ни храмов, ни сокровищ.

Богиня подняла руки — и небо снова стало ясным, а развороченная земля — ровной. Дэвы быстро разобрали завал, и войско Куджулы — все на конях, в новых греческих панцирях — выстроилось, готовое к походу. Царь окинул прощальным взглядом Долину Дэвов, затем обернулся к своим воинам.

— Все-таки я нашел в этой долине Царский Клад. Это вы — кушаны, аспакены, кати. Без вас, воинов, пахарей, пастухов, самый великий царь — ничто, как тот высохший труп на троне в подземелье… А теперь — на Капису! Я знаю, вы все устали, но мы должны успеть в столицу, пока яваны не опомнились и не избрали еще одного наследника Искандера на погибель всем нам.

— На Капису! — подхватили воины. — Веди нас, Саошьянт! Мы все — твой народ!

* * *

— Да, были люди в давние времена. Истинные могуты телом и душой, даром, что во Христа не веровали, — задумчиво разгладил бороду Щепила.

— А они и не могли веровать. В Бактрии тогда апостолы не бывали, — хитро прищурился волхв.

— В Скифии сам Андрей Первозванный был, — поднял палец Мелетий.

— Да ушел несолоно хлебавши. Тогда еще не было у русичей такого князя, чтобы силой их в Днепр креститься загнал.

— Смирения в вас, язычниках, нет. И страха Божия. Потому и не хотите добром принять истинную веру, свои же души спасти. Кому противитесь — тому, кто небо и землю создал? — как можно грознее вопросил Мелетий.

— Бога бояться надо! — кивнул головой старейшина. — Кугу-юмо, Великий Бог, сильный, но добрый. А Кереметь злой. Его если жертвой обойти — так накажет!

— Кереметь — это Чернобог. Сатана то есть, — пояснил Лютобор. — Вот он, ваш страх Божий.

— Ну уж Сатаны бояться — грех! — хлопнул по столу широкой, в мозолях от меча ладонью Щепила. — Ардагаст вот не испугался ни бесов-дивов, ни змеев, ни богов подземных.

— Кто злых богов не боится, тот сам как бог. Как Перун, что бьет чертей огненными стрелами. Разве теперь есть такие люди? — сказал мерянин.

— Есть. Я вот Христа не боюсь, — ответил Лютобор.

— А мы со Щепилой медведя не испугались. Того, в котором, по вашей вере, сам Велес сидел, — нашелся Мелетий.

— Велес добрым людям только помогает — пастухам, пахарям, купцам, волхвам, певцам. А Христос у тех, кто ему поверил, волю и силу отбирает: не противьтесь-де злому. Совсем как тот змеиный царь. Да не от змей ли галилеянин ваш мудрости набрался? Говорил же: «Будьте мудры, яко змии». А в храме Иерусалимском медный змей стоял, самим Моисеем сделанный.

— Змея того разбил царь Езекия, — возразил Мелетий.

— Змеи, они живучие. И змеиные ученики тоже. На то и есть Перун в небе и воины его на земле, чтобы змеиное племя этим миром не завладело. В том воинстве и я, и люди мои.

— А где же ваши грозовые мечи? — усмехнулся один из дружинников.

— Они — не на таких, как вы. А те, на кого нужно оружие богов, в этом мире еще не перевелись. И не дай Перун, чтобы в их руки попала эта книга, слышишь, купец? Хоть и нет в ней ни заговоров, ни заклятий…

* * *

В лесу поблизости от Суздаля стоял небольшой монастырь. Владел он всего-то одним селом, и братия жила больше трудами рук своих, отчего в трудах молитвенных была не слишком усердна. Зато любили здесь чтение книжное, собирали и переписывали книги, порой такие, что и не всякий князь или епископ имел. Даже летопись свою вели. Сюда и привезли своего пленника Щепила с Мелетием, решив не заезжать в город. От разбойников за крепким монастырским частоколом оборониться можно, а если горожане прослышат да решат отбить знаменитого волхва, такая лихая ватага может собраться… К тому же келарем в обители был давний друг Мелетия Хрисанф, тоже изрядный любитель книг. Он-то и принял дружинников, поскольку игумен Иоасаф был в отъезде. Услышав о хорезмийской книге, Хрисанф загорелся:

— Давай-ка почитаем ее здесь. Я и братию приведу.

— Да годится ли в обители такое читать…

— Разве там ересь какая или богохульство?

— Такого там нет, а все же… Язычники ратоборствуют славнее царя Давида, о вере судят, будто отцы вселенские. Соблазн, ох, соблазн! — покачал головой Мелетий.

— Так на то и монастырь, чтобы соблазны одолевать.

— А вдруг донесет кто игумену или самому владыке?

— Не бойся, я таких позову, кто в книгах толк знает и зря болтать не будет, — заверил Хрисанф.

После ужина в трапезной остались не только дружинники, но и человек шесть монахов во главе с келарем. Волхв хитро улыбнулся и раскрыл книгу.

НОЧЬ ДЕМОНОВ

В это летнее утро улицы Таксилы, как всегда, заполняла пестрая многоязыкая толпа. Важно разъезжали на откормленных конях парфяне в шелковых кафтанах и широких складчатых шароварах — нынешние хозяева города. Помахивая плетками, раздвигали конями толпу саки — длинноволосые, бородатые, в высоких башлыках. С видом аристократов, для которых мало что важно, прохаживались греки в белых хитонах и гиматиях. Из-за занавесок паланкинов выглядывали знатные индийцы, и усыпанные самоцветами браслеты и ожерелья блестели на их смуглых полуобнаженных телах.

Но больше всего на улицах было простых индийцев. Их тела, то золотистые, как у загорелых греков, то почти черные, как у эфиопов, прикрывали лишь набедренные повязки — дхоти. Они больше всех суетились, спешили, зазывали, кланялись и торговались. Но именно они кормили, одевали и украшали и парфян, и саков, и греков, и своих знатных соплеменников. А еще — брахманов и бхикшу, сакских магов и джайнских аскетов-дигамбаров. Им, отрекшимся от мира, нужно так мало, но их самих так много, а их боги так требовательны и грозны… И никто лучше их, мудрейших, не знает, исполнил ли ты свою духовную дхарму и не родишься ли презренным чандалой, лишенным касты, или каким-нибудь скверным животным.

Внимание привычной ко всему толпы не привлекли трое всадников, въехавших в северные ворота: два молодых воина и женщина тех же лет. Все трое были одеты, как тохары или саки, и вооружены мечами и акинаками. У женщины, кроме того, был лук, а вместо тяжелого длинного меча — кривая греческая махайра. В седельных сумах лязгали доспехи. Один воин был темноволос и отличался мощным, но неуклюжим телом, другой, наоборот, строен, ладно сложен, с редкими здесь золотистыми волосами и такими же усами, лихо подкрученными на концах. Женщина держалась в седле не хуже своих спутников, но при этом не выглядела мужеподобной воительницей. Ее пышные черные волосы изящно падали из-под башлыка на плечи, а раскосые глаза с веселым любопытством разглядывали город и его обитателей. Вот она заметила уличного заклинателя змей, и все трое придержали коней.