Воительница и Сфинкс

— Что? — изумился Гомер, у которого от удивления открылся рот. — Что кораблей?

— Не знаю, — честно ответила девушка, — не могу уточнить. Знаю только, что это часть твоей главной легенды.

— Моей… легенды? — эхом повторил певец.

— Да говорю же, мне ничего не известно, — прошептала Габриэль и снова закрыла глаза. Теперь она читала воображаемый список, словно наяву, стих за стихом. В тесной комнате сидели одетые в яркие хитоны детии разбирали буквы в свитках пергамента, в другом зале, сверяясь с восковыми дощечками, юношиповторяли песнь наизусть: "Рек — и с криком вперед устремил он коней звонконогих…" "Это написал Гомер!" Девушка очнулась и пожала плечами, натянуто улыбаясь поэту; тот смотрел на нее во все глаза, огромные от испуга.

— Довольно! Выражайся ясней, — потребовал он, сгорая от любопытства. — Неужели тебя посетило видение? Ты никогда не говорила, что это с тобой случается.

— Иногда случается. По крайней мере, я принимаю эти смутные сны наяву за прозрения. Сам знаешь, какие они: редко бывают полезны или ясны. Смысл понимаешь потом.

— Я ничего не знаю о видениях, — тихо прошептал Гомер. — Но запомню: список кораблей.

— Надеюсь, он тебе пригодится, — вздохнула Габриэль.

Она поднялась на ноги и взяла в одну руку связку овощей, а в другую котелок. В этот момент Аталанта высвободилась из объятий Иксоса и вскочила, Габриэль колебалась лишь долю секунды: она швырнула провизию и посудину Гомеру, схватив боевой посох. Одним длинным прыжком одолев расстояние, отделявшее ее от бегуньи, она заявила:

— На твоем месте я не стала бы искать неприятностей.

— Что бы не стала? — прорычала гордячка. — Ты не станешь спасаться, а позволишь чудищу собой пообедать? На здоровье!

— Я думаю не о Сфинксе и не о себе, а о шести маленьких девочках, попавших в плен, — ответила Габриэль. — Одна из них плакала, когда я подошла, и не успокоилась, когда я уходила.

— Рыдать можно даже без повода, слезы ничего не изменят, — угрюмо огрызнулась Аталанта.

— Неправда. Они облегчают боль. Они… помогают в жизни. И если сердце твоего отца не смягчилось, это вовсе не значит, что плакать бесполезно.

— Да как ты смеешь! — задохнулась охотница.

Габриэль покачала головой, прекращая ссору, и по-турецки уселась на землю. Иксос снова обхватил талию своей вспыльчивой воспитанницы, которая одарила его мрачным взглядом, но затихла.

— Ты не виновата, моя радость, — тут же заверил ее старый охотнике.

— Виновата. Если б я не придумала проклятый план, Ненни был бы жив. Вы собирались бы на охоту, обсуждали… — ее голос сорвался, глаза наполнились слезами, Аталанта тряхнула головой и вытерла их ладонью. — Ты помнишь, что вы сказали, когда я уходила от вас? Мне нужна подруга, с которой можно поговорить… — охотница покраснела, Иксос тоже. — Еще раз извини, папа. Я отыщу тебя чуть попозже.

— Конечно, солнышко. Я буду ждать тебя, возвращайся, — Иксос не: удержался и пробормотал: — Да и куда мне идти? Теперь уже некуда.

— Он не переживет смерти Ненни, — прошептала Аталанта, рывком поднявшись на ноги — Что же я натворила! Какая глупость, глупость! Бедняга Ненни, за последний год он почти ослеп и…

— Теперь уже поздно. Тебе следовало раньше подумать, что станется с Иксосом и Ненероном, если план провалится, — твердо произнесла Габриэль. — И о горстке скучающих деревенских глупцов ты тоже должна была подумать, но в конечном итоге эти люди сами сделали свой выбор. Твои… Иксос и Ненерон самостоятельно приняли решение, они могли отказаться.

— Они ни в чем мне не отказывали, — сквозь слезы выдавила Аталанта. — Я знала это, на это и рассчитывала.

— Тем не менее решение оставалось за ними, — сказала Габриэль. — Ты ведь решила стать охотницей игероиней и добилась своего. Готова поспорить, все шесть девочек чувствуют себя спокойней с тех пор, как узнали, что поисками занялась ты.

— О богиня-покровительница! Я не вынесу! Не мучай меня! — выкрикнула бегунья. Габриэль покачала головой:

— Я тут ни при чем. Ты сама выбрала этот путь. Может быть, Афина и обрекла тебя на несчастья, но ты могла освободиться. Зену долго преследовал Арес, посылая ей беду за бедой и битву за битвой. Она была воплощением жестокости и насилия, но ты видишь, что ей хватило сил стать другой. Иначе я бы с ней водиться не стала!

Аталанта яростно замотала головой и, сжав кулаки, изо всех сил ударила по стволу ближайшего дерева, но тут же сморщилась и капризно потрясла ушибленными руками.

— Давай не будем об этом.

— Как хочешь, Аталанта, я просто пытаюсь тебе помочь, понять тебя. А еще я хочу сделать самое важное: освободить девочек.

— Не знаю, чего ты от меня ждешь, — прошептала охотница и с горечью прибавила: — Ты видела, на что я способна. Во мне не больше героизма, чем в неуклюжем Циклопе.

— Кто знает, может, и он чей-то кумир? — мягко возразила Габриэль. — Иногда замечательной внешности бывает достаточно, чтобы произвести нужное впечатление, ну а в этом тебе не откажешь. Назови себя героиней, илюди поверят, потому что хотят верить.

— Не могу. Не здесь.

— Можешь, — Габриэль вдруг расхохоталась, широко развела рунами. Охотница подняла на нее заплаканные, покрасневшие глаза. — Послушай, если даже Гомер и если я… мы оба смогли взглянуть в лицо Сфинкса… Опасное и кровожадное чудовище, пожирающее людей! А мы подошли к нему, показав, что безоружны, мы стояли с ним рядом. И после этого ты утверждаешь, что знаменитая Аталанта не может взять свой лук ипритвориться героиней? Даже ради того, чтобы обнадежить пленниц… или тебе больше нравится — зрителей?

— О-о, — сморщилась Аталанта и вдруг рассмеялась. Габриэль второй раз увидела в ней юную девушку, которой еще взрослеть и взрослеть. — Ты ужасна! Теперь я точно знаю, что девушка-певец мне не по зубам!

— Эй, — воскликнула Габриэль, — в Академии такой выбор юношей, что я бы…

— Лишилась своего дара видеть будущее, — закончил за нее резкий голос, и Зена бросила на дорогу охапку сухих веток. Звук упавших на каменистую тропу сучьев эхом повторился в чаще. — Ты собираешься нас кормить?

— А ты нашла воду? — в тон Зене спросила Габриэль. Та смерила ее долгим взглядом, затем посмотрела на охотницу и пожала плечами.

— Со скалы течет ручеек. Этого хватит?

Габриэль рассердилась: ну сколько можно торопить и одергивать! Растворяясь в ночной темноте, воительница насмешливо бросила:

— Думаешь, только Сфинкс голоден?

— Ох, уж про Сфинкса я даже не думаю, — пробормотала Габриэль. "Поверить не могу, что я это сделала: отправилась прямо в лапы чудища и заявила, что я гораздо вкуснее Аталанты и Гомера и… Гомер!" Габриэль вдруг осенило, что же значило странное видение, а ведь оно так настойчиво заставляло ее призадуматься. Троянская война, описанная Гомером! "О! Ведь его не было там. Это я говорила с Еленой, сражалась против Менелая и собственными глазами видела легендарного коня. Но я не могу петь об этом — это часть моей жизни. Надо рассказать все, что было в Трое, Гомеру, и он напишет поэму! Бессмертную, лучшую! Обязательно улучу часок… если меня не съедят завтра".

Аталанта с любопытством смотрела на нее. Габриэль встряхнула головой и поднялась:

— О чем мы с тобой говорили? Просто притворись бесстрашной. Это поможет девочкам, а может быть, и тебе.

— Не верю этим глупостям! — фыркнула охотница, но в уголках ее губ появилась смущенная, затаенная улыбка. — Ладно уж, постараюсь. Костер, наконец, разгорелся, вода в котелке стала побулькивать. С дороги дул сильный ветер, занося лагерь песком. Габриэль зачерпнула ложкой немного супа и отхлебнула: