Вокруг Света 1996 №11

Свое первое путешествие Константин Вяземский предпринял в Марокко. Марокканское королевство всегда привлекало русских. И гораздо больше прочих стран Северной Африки. «Земля — это павлин, Марокко же — хвост его», — говорили о своей стране склонные к изящным образам марокканские поэты. «Таинственный Магриб. Край золотого заката», — так называли эту часть далекой Африки наши мореплаватели, проходившие в Атлантику через Гибралтар.

Вяземский с женой высадились в Танжере, или, как его тогда называли, Танхере, в декабре 1881 года, о чем князь не преминул записать в своем дневнике: «1881 года, 9 декабря я отправился из приморского города Танхера в город Марокко верхом, ибо колесных путей там нигде нет. Я пользовался рекомендациями испанского правительства, поэтому мне местные власти всячески содействовали для снабжения экспедиции всем нужным. От Танхера до Марокко 500 верст. Дорога сначала пролегает берегом океана, а затем направляется в глубь страны. Путешествие мое длилось 19 дней».

Что же это был за город, куда так упорно стремился наш путешественник?

Давным-давно, в середине IX века, у подножия гор Верхнего Атласа стали лагерем кочевники-берберы из воинствующей секты алмурабитов, которые потом дали имя династии Альморавидов. В 1062 году основатель династии знаменитый Юсуф Ибн Тишвин решил выстроить здесь город. И, как рассказывает древнее предание, «взялся месить глину, работая в смирении перед Аллахом наряду с мастеровыми». При нем Марракеш стал «западным Багдадом» столицей огромной берберской империи, простиравшейся от Сенегала до Кабилии в Африке и до Сарагосы и Сантарены в Андалусии в Испании. Именно из этого города, затерянного среди каменистых равнин и снежных шапок Атласских гор, в преддверии бескрайней Сахары, исходили высочайшие повеления в Египет, Андалусию и на Балеарские острова...

Шли века. К берберам, осевшим в Марракеше, присоединились мавры, изгнанные из Испании кровавой Реконкистой. Переселились сюда и арабы-бедуины из восточного Магриба, и не случайно: на равнинах вокруг города простирались удобные пастбища для их неприхотливого скота. Появились здесь евреи-торговцы и менялы — они обосновались в отдельном квартале. Привозили в Марракеш и чернокожих рабов, и пленных европейцев. Многие из христиан приняли ислам и поселились в этом чудо-городе навсегда. Правители города-крепости, за стенами которого с заходом солнца укрывались не только воины и торговцы, но и поэты, архитекторы и философы, постоянно заботились о его благоустройстве.

Искаженное название Марракеша — Марокко закрепилось и за всей страной. Этот город иногда еще называют «красным» — не за красоту, а оттого, что стены и приземистые дома его — из красной глины.

Сегодня в Марокко существует четыре столицы, где, по обычаю, может жить султан: Фес, Марракеш, Мекнес и Рабат. Но истинной столицей королевства остается Марракеш, хотя правитель страны давно там не живет. Такова сила традиций у берберов.

К концу XIX века Марракеш многое потерял из своего славного прошлого. И сегодня о далеких славных временах берберской империи напоминают лишь продавцы воды в широкополых соломенных шляпах, обвешанные медными стаканчиками и с неизменным бурдюком воды красной кожи. Их костюм не изменился, пожалуй, со времен Альморавидов. Как и столетия назад, они звенят своими колокольчиками на ходу и гортанно призывают напиться чистой воды...

Итак, на восемнадцатый день путешествия князь Вяземский и его спутники увидели скачущих им навстречу двух всадников в белых одеяниях, вооруженных пиками и длинными кремневыми ружьями. Это были стражи, посланные навстречу князю султаном: о приезде высокочтимого русского гостя его заранее известил министр иностранных дел, живший в Рабате. Всадники приветствовали караван традиционным «Мархаба» и предложили разбить бивуак, а дальнейший путь продолжить на рассвете.

Эскорт был выслан не только в знак вежливости, но и потому, что земли, по которым проходил русский караван, были населены «дикими разбойничьими племенами, не признающими власти султана».

Русского князя поразил один марокканский обычай. Вот что он записал об этом в дневнике: «Стражи сделали распоряжение, чтобы из окрестных деревень было принесено продовольствие для меня, моих людей и лошадей. Так делается всегда в Марокканской империи: идущему к султану приносят все нужное, как то: крупу, хлеб, иногда мясо, разных овощей, чаю, ячменя, сена. И все это бесплатно. Эти приношения называются «муной». Они, большей частью, собираются местными начальниками с поселян, и если их не принять, то начальники считают это для себя личной обидой, если же предложить за них деньги, то не примут и не поймут даже за что».

Из окрестных селений к бивуаку стекались берберы. Они крайне редко видели в своих местах иноземцев, поэтому приходили просто полюбопытствовать.

На другой день путешественники встали с рассветом и тронулись дальше. Путь в Марракеш пролегает мимо пальмовых рощ, густая зелень которых оттеняет красный цвет стен города. Рассказывают, что в XVIII веке город осаждали полчища врагов. Вскоре, однако, у осаждающих кончился провиант и они были вынуждены питаться одними финиками. Не вынеся испытания голодом, захватчики в конце концов сняли осаду и ушли прочь. А из косточек, разбросанных по всей округе, выросла целая пальмовая роща — памятник защитникам Марракеша. За пальмами виднеются высокие красные стены, окружающие Медину — старые кварталы Марракеша. Они были построены около 1130 года и тянутся на пятнадцать километров. Чтобы обойти их, нужно несколько часов. В старый город ведут десять ворот. В прошлом с закатом солнца — часов в семь вечера — ворота наглухо запирали и всякого, кто проникал в город через стены, считали врагом и казнили на площади Джама-аль-Фна...

Увы, на нашего соотечественника Константина Вяземского сам Марракеш, в отличие от его окрестностей, не произвел должного впечатления, о чем он так и написал в дневнике:

«Город Марокко, находящийся на 31 градусе северной широты, собственно, ничем не отличается от остальных городов империи, которые вообще некрасивы: ни вблизи, ни издалека. В них нет ни роскошных мечетей, как на Востоке, ни высоких минаретов. Дома низенькие, с плоскими крышами. Издали все кажется каким-то сплюснутым. Красота представляется в общем содержании картины: город представляется с возвышенности, на которой мы находились, весь утопающий в пальмовом лесу, справа и слева по равнине извивается речка Тензифт, довольно широкая в этом месте. Что придает, собственно, прелесть картине — это хребет Атласских гор, весь покрытый снегом. Белая серебряная стена закрывает весь горизонт, и хотя находится от города за 60 верст, но кажется совершенно вблизи».

Марокканские стражи спросили князя, любующегося видами долины, есть ли в России такие большие города, как Марракеш. Вяземский оставил вопрос без ответа — «не хотел разочаровывать, признавая их патриотическую гордость, не хотел сказать, что любой наш губернский город больше ихнего Марокко».

Султан окружил русского путешественника вниманием. Это объяснялось тем, что в то время марокканский владыка особенно благоволил к русским после их победы над султаном турецким, которого в Магрибе считали не по праву присвоившим себе верховные права ислама: ведь прямым потомком Магомета исконно считался султан Марокканский, и именно он был первым среди мусульман.

Султан Мулле-Гассан осведомился у Вяземского о здоровье русского императора. И вдруг перевел разговор на совсем другую тему, о чем князь записал в своем дневнике: «Султан поинтересовался, далеко ли от нашей столицы до Парижа? Я отвечал, что расстояние столь велико, что если ехать верхом, то требуется месяца два с половиной. Тогда он удивил меня уже чисто марокканским вопросом, который я не сразу понял. Он спросил, можно ли по пути везде найти воду, полагая, видимо, что приходится кое-где проходить через пустыню. И еще полюбопытствовал, есть ли у нас, русских, пушки и где их достают. Пушечная пальба в цель была его любимым занятием».