Воланд де Морт

— Ну, так что скажешь, Амина? Если тебя убить, это же не будет считаться убийством, потому что тебя на самом деле много, верно? А есть оригинал, или вы все равны? — спросил я.

Несколько раз по лицу Амины пробегала тень, как будто она хотела что-то ответить, но передумывала. По большому счёту это было правильно, потому что почти любой её ответ, кроме очевидного отрицания, косвенно подтверждал бы наличие множества копий.

— Можешь её связать? — спросила Маша, — а то мне надоело её вот так удерживать.

— Ты не переживай, Амина, — сказал я, — с Машей мы точно так же начинали, а теперь вон, не разлей вода, да Мань? — я подмигнул ей, — так что, может быть, и с тобой подружимся, когда всё закончится.

Амина подняла на меня взгляд, и я прочитал в нём явное сомнение. Причём мне показалось, что относилось это не к тому, что мы можем подружиться, а к тому, что всё закончится. Она как бы сказала этим взглядом: «Святая простота!».

Почему-то этот её взгляд, стал моей внутренней поворотной точкой в принятии решений. Если до этого я в глубине души верил, что мы всё же сможем каким-то образом договориться, то теперь я вдруг осознал, что такое просто невозможно. И что нужно будет в какой-то момент начинать действовать очень жёстко. Да, сейчас момент для повышения ставок ещё не наступил. Но когда он придёт, нужно будет отбрасывать сомнения и действовать «без страха и упрёка».

— Алик, а как ты думаешь, — спросила Маша, — если их, в самом деле, несколько, есть у них связь между собой? Знают они, что происходит с другими копиями?

— Твою ж мать! — ошарашенно повернулся я к Амине, и по внезапно озарившей её лицо улыбке, сразу понял, что о происходящем сейчас здесь знают уже очень многие!

И как бы в подтверждение моим мыслям, на лестнице раздались шаги множества ног. А потом в комнату ворвались ещё три «назгула», и если раньше мне их похожая комплекция могла бы показаться странной, то теперь всё было ясно как день. Это были точно такие же Амины… ну или очень похожие. Механизм копирования был пока что неясен. Хотя их лиц мы и не видели, но снаружи они выглядели идентичными.

Вслед за ними уже спокойно вошли сам Воланд де Морт и Валентин. А следом ещё какие-то люди, которых мы не знали, в количестве четырёх человек. В комнате сразу стало тесно.

— Амина! — всплеснул руками Воланд, — что это за унизительная поза? Как ты позволила поставить себя в такое положение? Да ещё и дала им возможность раскрыть твою личность! Плохо! Очень плохо! Двойка тебе!

И хотя говорил Воланд вроде бы спокойно, но в голосе его читалось бескомпромиссное осуждение, которое наверняка будет иметь последствия. Он был недоволен, и это, если очень аккуратно выражаться. Наверное, он был в бешенстве, только вот очень хорошо умел себя контролировать.

— Отпустите её! — сказал Валентин.

Маша взглянула на меня, и я кивнул. Сейчас обострять никакого смысла не было. Если что, то нас просто размажут.

— Мы не причинили ей вреда, — сказал я, — мы просто купировали исходящую от неё угрозу.

Маша отпустила Амину, и та, оказавшись на ногах, тут же сделала несколько шагов в сторону, дистанцируясь от нас. Воланд, наконец-то, снизошёл до того, чтобы сказать и нам несколько слов тоже. Он внимательно посмотрел на меня, потом на Машу, и произнёс:

— Заставили вы нас, конечно, поволноваться, — сказал он, покачав головой, как будто и нами тоже был недоволен.

— Не переживайте, теперь то вы знаете, что с нами всё в порядке, — успокоил я его.

Воланд смотрел на меня некоторое время, потом обошёл стол, поднял валяющийся стул, аккуратно поставил его на место и уселся, скрестив руки на груди.

— Вот вроде и наказывать вас не за что, но очень хочется, — произнёс он после некоторого раздумья.

— Почему? — задал я резонный вопрос.

— Потому что весь наш город собрался на галереях, смотреть за вашими играми, но шоу не состоялось, — сказал Воланд.

— И кто же в этом виноват? — повесив интригу в воздухе, спросил я.

— Даже не знаю, — сказал Воланд и взглянул на Амину. А та, не выдержав его взгляда, опустила глаза, — вот вроде бы и никто, просто обстоятельства так сложились. Но люди разочарованы, ведь они лишились зрелища. А это второе, что нужно народу после хлеба. Вы, если люди образованные, должны знать об этом.

Маша вопросительно взглянула на меня, а я кивнул ей, мол, так и есть.

— Кто-то должен ответить за разочарование наших жителей. Кто это будет? — спросил Воланд и обвёл взглядом всех присутствующих.

— Думаю, что ответ очевиден! — вдруг сказал я.

— Да? — заинтересовался Воланд, — и кто же это?

— Тот, кто всё это придумал и организовал, — не моргнув глазом, сказал я, — рыба всегда гниёт с головы. Похоже, что ты сдулся, Воланд. Народ тобой недоволен. Ты не оправдал возложенных на тебя надежд. Подвёл ты своих людей, чего уж тут.

— А ты хам! — возмущённо сказал Валентин, — Граф даровал тебе свободу, а ты так с ним разговариваешь!

— Свободу? — посмотрел я на Валентина прямо и открыто, — странные у вас тут представления о свободе. Свобода, это лишить сознания, забросить в каменный подвал, а потом пытаться заставить бегать как крыс в лабиринте? Желаю вам всем такой свободы! Всем, кто здесь собрался!

— А тебе не кажется, что ты себя сейчас закапываешь? — задумчиво спросил Воланд, — зачем портить со мной отношения? Разве это в твоих интересах?

— А наши отношения можно испортить? Они что, хорошие? — удивился я.

— Всегда может стать хуже, чем было до этого! — сказал Воланд.

— Очень хорошо, что ты об этом сказал, — подмигнул ему я, — всё, что ты здесь построил, каким бы прочным, незыблемым и вечным тебе не казалось, на деле не больше чем карточный домик. Он рухнет при первом же порыве ветра. Ты, видимо, чувствуешь себя очень могущественным… но это самообман, который подогревается твоей паствой. По сути, ты ничтожество!

— Можно, я его распылю на атомы! — устало сказал Валентин.

— Ни в коем случае! — вскинул руку Воланд, — очень интересно послушать, что ещё он скажет. Что-то в этом есть. А то ведь от лести тоже устаёшь изрядно. Свежее дыхание не помешает, как бы оно ни воняло. Есть, что ещё сказать? — добавил Воланд, уже обращаясь ко мне.

— Зря ты со мной связался, — я решил не изменять себе, и блефовать по полной.

— Почему? — удивился Воланд, — ты так силён?

— Я, может, и нет. Но тут дело в другом. Мы же живём в мире магии, и не всё в нём поддаётся здравому смыслу или анализу. Но факт остаётся фактом. Если я попадаю в сферу влияния местного царька вроде тебя, его царству в ближайшем времени приходит конец, — улыбаясь, сказал я, — хочешь верь, хочешь нет, но через несколько дней вспомни про этот разговор… если ещё, конечно, будешь жив. Я сам не знаю, как это всё происходит, но можешь спросить у неё, — я кивнул на Машу, — насколько сильной считала себя их банда. И где они все сейчас!