Волчий корень
Шрифт:
Олег не врал. Дело сфабриковано. Это же очевидно.
– Ты признал себя виновным? – спросил Степаныч о главном.
Следователь подскочил, словно ужаленный:
– Разговор закончен! Вас предупреждали!
– Не признавай вину! – напутствовал отец.
В него тут же вцепились следователь и какой-то помощник, взявшийся ниоткуда, и стали выдавливать из кабинета.
– В суде будет поздно! – кричал Степаныч, пятясь к двери.
У косяков его с силой толкнули, и он выпал из кабинета под ноги какой-то старухе. Он вскочил, бросился назад, но дверь оказалась на запоре. Степаныч упорно
Едва соображая, он отошел на лестничную площадку и стал подводить итоги. Аномально повел себя. Согласился на уговоры супруги – и вот результат, хотя можно было продать дачу, машину, гараж… На худой конец – квартиру. Эту силу победить невозможно. Даже оторопь берет, до чего они здесь перестроились.
– Не помню, чтоб было такое… – плевался он в угол. – Всякое случалось, но чтобы так, это уж извините…
Он опустился на первый этаж, вышел на задний двор и там отлил, пристроившись за углом. Затем вернулся. Его неудержимо тянуло наверх, там у него оставался сын. Вероятно, следователь выглядывал в коридор. Теперь он уверен, что в коридоре, кроме старух, нет никого. Ушел старый козел – можно и делом заняться.
По пути его обогнали двое в штатском, лет под тридцать. Степаныч их не интересовал.
– Слоника сделаем – он и подпишет, – гудел один. В руках у него был свёрток серой резины с рубчатым шлангом.
«Оперативники! – догадался Степаныч. – Выходит, не врали СМИ по поводу «слоников». Не повезло кому-то…»
Оперативники устремились по коридору направо. Страшное предчувствие охватило Степаныча. Кабинет открылся, двое вошли, и дверь захлопнулась.
Степаныч подошел к двери, прислушался и ничего не услышал: ему мешали женские всхлипы. У одной сына ограбили, другую сноха ножом пырнула.
– Тише вы!
Женщины послушно затихли. Степаныч прислонился к двери. Из-за двери доносились слабые шорохи. Скрипнула в тамбуре внутренняя дверь.
– Не буду я подписывать! – донесся голос Олега.
– Почему ты не будешь?! Почему?! – орал Бнатов.
– Это не сфера моих интересов!
– Да что ты…
Раздался шорох, словно внутри шла борьба. Внутренняя дверь закрылась.
Слух у Степаныча напрягся, а воображение нарисовало картину: Олег бьется в конвульсиях, трясет головой. Перекрытый рубчатый шланг мотается на груди. Степаныч больше не мог терпеть.
– Внимание! Очевидцы! Там пытают человека!
Развернувшись, он ударил ногой в дверь. Шпингалет вылетел вместе с гвоздями. В МВД никогда не было надежных запоров. Дверь распахнулась.
Еще два удара в другую дверь, и та слетела с петель. Олег сидел на полу, тряся головой. Степаныч сорвал с него маску и разорвал.
Двое оперативников жались в углу. Бнатов сидел на прежнем месте.
– Суки! – кричал Олег. – Чтоб вы сдохли!
Степаныч не стоял на месте – у него было мало времени, всего две секунды. И он их уже потерял. Удар нагой с разворота не достиг цели. Бнатов успел увернуться, ударившись головой в сейф. Двое других опомнились, полезли на Степаныча. Сейчас мы тебя… Мелькнул баллончик с «черемухой». Толпа зевак застряла в двери.
Втроем, включая следователя, Степаныча повалили на пол. Удары сыпались со всех сторон. Внешнюю дверь захлопнули перед
носом у «зрителей».– Прекратите! – кричал Олег. – Я подпишу! Отпустите его!
Олега услышали. Надели на Степаныча наручники и крепко зажали – до боли.
– Фашисты… – пыхтел Степаныч. – Вы у меня попляшете…
– Сам ты будешь плясать, – отдувался Бнатов. – Запомни! Я обещаю!
Он хлопнул рукой по столу, придвинул Олегу протокол допроса:
– Подписывай! Можешь не читать – не велика шишка!
Степаныч лежал на полу.
– Прошелестите насчет свидетелей, – опомнился Бнатов.
Оперативники кинулись в коридор. Оттуда донеслось старушечье «кряканье». В кабинет вбежал дежурный сержант, вывел Олега. Степаныча подняли с пола, усадили на стул. Быстрые руки побежали по карманам.
– Сиди, пока по ушам не съездили…
– Понятых! – напомнил Бнатов. – Немедленно!
Он был вне себя от счастья: его трал захватил богатый улов – сын с отцом попали в сети.
Оперативники завели двух старух. Бнатов продолжил гундёж:
– Сейчас мы осмотрим ему карманы… Прошу запомнить и подтвердить…
Оперативник сунул руку Степанычу в карман брюк и вынул скромный пакетик.
– Видали? Кажись, наркотик, – продолжал Бнатов. – Что это такое?
Степаныч молчал.
– Задержанный не хочет сознаваться. Такое бывает. От безысходности.
– Но вы нас позже пригласили, – опомнилась одна из женщин. – Откуда нам знать, что у него до этого было в кармане… Он же в наручниках, связанный.
Бнатова покоробило от неожиданности. Грамотные попались. В тонкостях разбираются.
– Подписать-то мы подпишем, – говорила другая, – но имейте в виду, что этот факт надо отразить в протоколе.
Бнатов не возражал. А как же! Конечно! Для того он и поставлен, чтоб отражать.
Подписав протокол, женщины удалились в коридор.
– Ну что? Озадачен?
Бнатов откинулся в кресле, вынул сигарету, закурил.
– Как же ты без адвоката работаешь? – не выдержал Степаныч.
– С тобой, что ли?
Следователь затянулся сигаретой и отвернулся к окну.
– Что вы за люди такие, – ворчал Степаныч. – Что вы за племя…
– Ночевать здесь будешь, так что уймись… Одно мое слово – пойдешь к уркам. Дошло до тебя? На Прахова не надейся… Тогда другое время было, когда ты служил…
Степаныч опустил голову. Выручил, называется… Раньше, бывало, по телевизору да в газетных статьях узнавал. Не разобрать было – где «пехота» бандитская, где «мусарня». Теперь прозрел. Это походит на эпидемию саранчи.
Вошёл тот же сержант, и следователь распорядился:
– Держи пока у себя. Там видно будет…
– Материалы! – напомнил сержант.
– Будут вам и материалы. Целое дело. Дежурному сейчас позвоню, а ты иди. Веди мухомора с глаз.
Сержант сокрушенно качнул головой, глядя на яркие «фары» под глазами Степаныча, и велел подниматься.
Ефремов поднялся и, шатаясь на полусогнутых, пошёл из кабинета. Он нисколько не каялся. Он был убежден: сын ни в чём не виновен.
– Какой красивый! – усмехнулся оперативный дежурный. – В пятую его! И посматривай, чтоб не буянил. Бнатова, говорят, головой об сейф стукнул…