Волчий лог

Ничего. Егор этому жеребцу быстро зубы обломает. Хрен ему, а не усадьба!

Егор… Единственный достойный мужчина из всех, кого я знала. На душе стало тоскливо. И почему мне всегда достаются одни ублюдки? Что Вадим, что все остальные…

Я зло утерла глаза рукой. Волчицы не плачут. Как бы ни было больно.

***

Утро застало меня на ногах. Управившись по хозяйству, подоила упрямую козу Зайку, спустила молоко в погреб, приготовила еду и поехала за Никиткой. Думать о вчерашнем не хотелось категорически, но мысли все лезли и лезли в голову, и отмахнуться от них не получалось.

— Инга, ко мне Семен заходил с утра, — встретив меня у ворот, тихо сказал Никон. — Расспрашивал про тебя.

— А чего про меня расспрашивать? — пожала плечами. — Вся жизнь на виду.

— Вот и я ему так сказал, — кивнул волк. — Но ты, это, поосторожнее там со своим. Мало ли…

— Стас — не мой. Он мне триста лет не сдался.

— Оно, может, и так, — усмехнулся в седые усы Власов. — Ладно, поезжай, чего на морозе топтаться, парнишка твой домой рвется, войнушка там у него. Никита, ты ко мне завтра забегай, — обнял он Ника, — мы с тобой в лес пойдем, силки проверять.

Сынка кивнул и запрыгнул в машину. Я усмехнулась. Соскучился по своей стрелялке, в бой рвется. Всю дорогу Никитка весело болтал, а я смотрела вперед и думала, что делать. Если Брягинцев купит усадьбу, мне придется искать работу. Первое время можно за счет хозяйства продержаться, а вот дальше… С моим образованием в деревне делать нечего. Я и в РГГУ пошла только за тем, чтобы Нелли Николаевну на посту сменить. Она давно на покой просилась, но Егор не мог усадьбу в чужие руки отдать, вот и ждали, пока я выучусь. Неужели придется снова в город возвращаться?

Сердце тоскливо сжалось.

— Мам, а мы летом на море поедем? — неожиданно спросил Ник. — Герка рассказывал, они с отцом на Мальдивы собираются.

Еще бы им не собираться! Геркин отец — владелец агрокомплекса, он может себе позволить и Мальдивы, и Африку, и Америку.

— А я бы и в Анапу поехал, мне там понравилось, — продолжал разглагольствовать сын. — Помнишь, как мы в дельфинарий ходили?

Я кивнула. Как же не помнить! У Никитки столько восторгов было.

И тут же мысли перескочили на Стаса. Хрен ему, а не Брагино! Не собираюсь я из-за какого-то урода лишаться работы и заработка! Неплохого, между прочим, заработка.

Перед глазами встало волевое лицо, жесткий прищур, застывшая на тонких губах холодная усмешка, и я скрипнула зубами. Клыки удлинились.

— Мам, ты чего? — неожиданно спросил сын. Он с тревогой смотрел на меня и машинально ерошил волосы. — У нас что-то случилось?

— Нет, Ник, ничего.

Я взяла себя в руки. Справлюсь. И не с таким справлялась.

Завернув за водокачку, проехала по Лиственной и остановилась у вечнозеленой изгороди, скрывающей кованый забор. Хороший мне дом от бабушки достался. Крепкий, основательный. Его еще мой дед строил, а тот был настоящим мастером: он в Логе много домов спроектировал, считай, половина Лиственной улицы — его творения.

Не успели мы выйти из машины, как рядом с калиткой остановился крузак Егора. Похоже, джип альфа Нике насовсем отдал, второй раз его на «Тойоте» вижу, хотя знаю, что «японцев» Брагов не уважает.

— Привет, чемпион, — открывая дверь, поздоровался Егор с выскочившим на снег Никиткой. — Как дела?

— Хорошо, — серьезно кивнул сын.

С альфой Ник всегда пытался разговаривать, как взрослый. И привычно старался отойти подальше. Нет, не явно и вроде бы незаметно, но все же.

— Молодец, — улыбнулся Егор и уже совсем другим тоном добавил: — Ну, беги, мне с твоей мамой поговорить нужно.

— Зайдешь? — спросила я Брагова и подтолкнула сына: — Иди, Никитка, чайник пока поставь.

— Не суетись, Инга, — остановил меня Егор. — Чай как-нибудь в следующий раз, мы потом с Никой в гости зайдем.

Ишь ты, боится, что ли? Неужто заметил мои чувства? Да нет, не может быть. Я ведь их никогда не показывала…

Альфа нахмурился и спросил:

— Можешь повторить, что сказал тебе Брягинцев? Дословно.

Дословно? Да пожалуйста! У меня этот «разговор» на подкорке записан! Каждое выражение, каждый жест проклятого охотника помню.

— Инга? — поторопил меня Егор, и я пересказала все, что узнала от Стаса.

Егор внимательно слушал. Брови его сошлись на переносице, в глазах появился холодный блеск, губы сжались в плотную линию.

— Ты ведь с ним разберешься? — договорив, с надеждой спросила я.

— Я сейчас в столицу, — задумчиво глядя в конец улицы, ответил альфа. — Пообщаюсь с нужными людьми. Хочу понять, откуда у Брягинцева такой интерес к усадьбе.

— Ты только осторожнее, — вырвалось у меня помимо воли.

— Ничего со мной не случится, — со спокойной уверенностью ответил Брагов. — Я тебя попросить хотел, — он перевел взгляд и уставился прямо мне в глаза. — Присмотри за Никой, ладно?

Понятно. Переживает за рыжуху, боится, как бы не обидел кто. Это он зря. Его жена уже изо всех членов стаи веревки вьет, даже меня вон на свою сторону перетянуть умудрилась.

— Ты надолго? — посмотрела на альфу и тут же отвела взгляд.

Незачем мне на него смотреть. Только душу бередить.

— Надеюсь, за пару-тройку дней управлюсь.

Егор прищурился, взглянул на небо и усмехнулся.

— Не трусь, Инга, без работы не останешься. Отобьем мы усадьбу.

А, видно решил, что это я из-за музея расстроена. Ну, пусть лучше так, не хватало еще, чтобы он о моих чувствах догадался…

— Не кисни, сказал. Справимся.

Брагов провел ладонью по волосам, а потом, не прощаясь, сел в машину, развернулся и поехал к выезду из поселка.

***

Следующий день принес неприятный сюрприз. Я была на работе, когда позвонила Лиштаева.

— Инга Яновна, вы уже знаете новость? — хриплый голос был похож на воронье карканье. — Ваш музей закрывают.

Все-таки закрывают. Значит, Стас своего добился. Но как же Егор? Неужели он ничего не смог сделать?

— Можно спросить, почему?

Мне очень хотелось выругаться, но я держала себя в руках. Для директора музея я и так слишком уж часто вспоминаю «великий и могучий». А что делать, если жизнь такая, что другими словами ее не описать?

— Ну, понимаете, — замямлила Светлана Юрьевна, — Брагино — совершенно обычная усадьба, в ней не жили никакие знаменитости, ну там, художники, или писатели. И экскурсии к вам неохотно едут, — мялась Лиштаева. — В общем, содержание музея было признано нерентабельным, — торопливо договорила она.