Волчий лог

Он окинул Стаса задумчивым взглядом, перевел его на меня и спросил:

— Инга, моя помощь нужна?

— Нет, — помотала головой. — Поезжай домой, тебя Ника ждет.

Господи, ну и денек… То рыжуха, то мой Стас…

— Уверена?

Альфа испытующе посмотрел мне в глаза. А я глядела на него и понимала, что больше не чувствую той невыносимой тяги, что еще не так давно мучила меня, не давая спокойно жить.

— Да, — решительно кивнула в ответ и отвернулась к Стасу, успев заметить, с каким напряжением тот наблюдает за нашим разговором. — Теперь мы и сами справимся, — глядя на своего волка, тихо сказала я.

Брягинцев молча сжал мою руку.

И я поняла все, что он хотел мне сказать. Не нужно было слов. Я легко читала в его сердце то, что он чувствует.

— На свадьбу позовете? — усмехнулся Брагов.

— Как только на ноги встану, так и позовем, — Стас приподнялся и сел, а я дернулась, чтобы подложить ему под спину подушку и неожиданно оказалась в руках своего настырного волка.

— Если понадобится помощь, звоните, — хмыкнул Егор, но мы его не слышали.

Стас смотрел мне в глаза, и чем дольше он смотрел, тем быстрее билось мое сердце. «Моя, — слышала я в своей голове хрипловатый низкий голос. — Только моя».

Дверь с тихим щелчком захлопнулась, а я так и не могла отвести глаз от ставшего таким родным и близким мужчины.

— Я ведь тебя больше не отпущу, — напряженно сказал Брягинцев.

— Я и сама никуда не уйду, — тихо ответила я и потянулась к его губам.

***

Снегопад не утихал вот уже третьи сутки. Наметал сугробы, укрывал деревья огромными снежными шапками, сыпал с низкого серого неба и кружил в воздухе белыми мухами.

Я смотрела в окно, машинально прислушиваясь к тому, что происходит внизу, на первом этаже.

Там было шумно. Раздавался уверенный голос Стаса, громкие выкрики рабочих, заливистый смех Никитки, грохот передвигаемой мебели. Перестановка, затеянная Брягинцевым, грозилась перерасти в настоящее стихийное бедствие.

— Нам нужен нормальный жилой дом, а не законсервированный музей, — заявил Стас, когда перевез нас с Ником в усадьбу.

Да, я снова вернулась в Брагино. Правда, теперь уже не на работу, а в качестве хозяйки. Стас так и сказал: — «Принимай хозяйство, жена».

Нет, мы пока еще не поженились, но дату свадьбы уже назначили. Вот Брягинцев и торопится, хочет успеть закончить переделку к середине февраля. Взгляд прошелся по отремонтированной спальне. Мы постарались не менять обстановку, просто чуть усовершенствовали, подстроив под современные вкусы. Старинная кровать обзавелась новым удобным матрасом, за раздвижными панелями скрывалась большая плазма, а в бывшем будуаре удалось устроить оборудованную по последнему слову техники ванную.

— Мам, там тебя Стас зовет! — Никитка влетел в комнату и затормозил, только ткнувшись мне в бок. — Говорит, нужно посоветоваться.

Я усмехнулась. Знаю я это «посоветоваться»! Скорее уж, увидеться.

После того, как мой волк пришел в себя, он старается не выпускать меня из поля зрения. «Мне спокойнее, когда ты рядом, на расстоянии вытянутой руки», — признался как-то Брягинцев. И я его понимаю. Сама то и дело прислушиваюсь к тому, что происходит внутри, ловлю мысли и ощущения, настраиваюсь на теплую и уверенную волну своего мужчины. «Я всегда был уверен, что женщина — это слабость, — признался мне Стас в тот вечер, когда я осталась в Брагино. Мы тогда всю ночь проговорили, торопясь избавиться от пережитого, хмельные от страсти и от того, что чувствовали, отказавшись от ненужной больше войны. — А у мужчины не должно быть слабостей, Инга, нельзя давать врагу рычаги воздействия, это слишком опасно. Самые сильные и несгибаемые ломаются, когда на кону стоит жизнь близких. И я не хотел… Не мог подставлять тебя и Никиту. И в то же время не мог от вас отказаться. Психовал, убеждал себя, что так будет лучше, и все равно не смог. А теперь уже и не пытаюсь. Но ты сама должна решить, Инга, нужно тебе все это или нет. Я не умею красиво ухаживать, и жизнь со мной у тебя никогда не будет ровной и спокойной, но…». Стас тогда замолчал, не договорив, но я расслышала то, что он не сказал. Почувствовала. К чему слова? Они ничего не значат. Главное, что я всем сердцем ощущаю ту любовь, о которой мой волк так не любит говорить. Что ж, я не тороплю. Придет время — и он обязательно скажет об этом вслух.

— Мам, представляешь, Стас говорит, что у нас настоящий бассейн будет! И спортзал.

Глаза Ника блестели, волосы топорщились смешным ежиком, на щеках играл румянец.

— Здорово, да? — сынка едва не подпрыгивал на месте, не зная, куда деть свою кипучую энергию.

— Здорово, — согласилась я.

— Стас говорит, если вынести из подвала старую мебель, то там много чего можно сделать! И он пообещал для меня грушу повесить. Такую, как у боксеров. Представляешь? И он сам будет со мной заниматься.

Я улыбнулась. Это «Стас говорит» я теперь слышу от сынки постоянно. С утра до вечера.

За те две недели, что прошли после нашего переезда в усадьбу, Ник заметно изменился. Перестал дичиться посторонних, не смотрит на всех исподлобья, охотно смеется. Уже за одно это я должна быть благодарна Брягинцеву. Как он умудрился найти подход к моему сыну, не знаю, но Никитка от Стаса не отлипает, хвостом за ним ходит.

— Ма, а еще он сказал, что у нас проходная будет, как в деревне. Чтобы никто чужой в особняк не мог просто так войти.

Что ж, неудивительно. После похищения Ники в Волчьем Логе усилили охрану, а в усадьбу Стас вызвал своих ребят. Те установили камеры и круглосуточно ведут наблюдение за домом и прилегающей к нему территорией. Да и дороги контролируют. На всякий случай.

— Ма, а их поймали? — резко сменил тему Никитка.

— Кого?

— Ну тех, кто жену альфы украл.

— Да, Ник.

— Значит, все будет хорошо?

— Конечно.

— А почему они это сделали, ма?

Ник серьезно смотрел мне в глаза.

Вот как ему объяснить, на что способны человеческая жадность и злоба? На допросе похититель признался, что его нанял красноярский альфа, родной дядя Ники. В свое время тот заказал брата и занял его место, одним махом уничтожив всю верхушку стаи, а сейчас, узнав, что Ника вышла замуж за Брагова, струсил и решил избавиться и от племянницы, и от ее супруга. Побоялся, что Егор докопается до правды. Тот ведь, оказывается, уже начал расследование, отправил своих людей в Красноярск, вот Полянский и заторопился.

— Мам? — нетерпеливо переспросил Никитка.

— Думаю, из-за страха, — ответила я. — Они хотели скрыть преступления, о которых знала Ника, вот и решили убить и ее, и нашего альфу.

— А Стас им помешал, да? Поэтому его ранили?

М-да. Как мы ни пытались скрыть произошедшее, но слухи о ранении все-таки расползлись по деревне.

— Так и было, — я старалась говорить спокойно, чтобы не испугать сына.

— А у него и шрам есть?

Глазенки Никитки загорелись. Какой там испугаться! Одно слово — мальчишка. Для него все произошедшее мало чем отличается от игрушки-стрелялки.

— Есть.

От обработанной сер-кодом пули на смуглой коже Брягинцева остался тонкий шрам в виде звездочки. До конца он никогда не исчезнет, но хоть краснота уже прошла.

— Вау! Круто! А он мне покажет?

Ответить я не успела.

— Ну и долго мне вас дожидаться?

Дверь бесшумно открылась, и в спальню вошел Стас. Он выглядел привычно хмурым, но меня больше не смущала его внешняя суровость. Я легко читала в его глазах и душе то, что скрывалось под холодной маской.

— Стас, а ты мне шрам покажешь? — тут же кинулся к нему Никитка.