Волчья хватка. Волчья хватка?2 (сборник)

– Сейчас… Обязательно получится! Я никогда не зажигал светочей…

– Верю, верю, ты же колдун. Ты же кудесник!

После очередной неудачной попытки, когда погасла спичка и в доме повис непроглядный мрак, она дотянулась до его руки и сказала:

– Если хочешь, давай оставим ночную лампу.

– Понимаешь, мне очень важно, чтобы исполнился… определенный обряд, – тихо проговорил он. – Это же наш праздник, особый праздник…

– Я согласна… Делай все что хочешь.

Тогда он на ощупь снял с ее шеи потертую бархатную ленту.

– Вместо фитиля…

Огонь, будто ждал этой опоры, утвердился в чаше, вытягивая масло, и стал расти вверх узким, малиновым языком.

– Какой странный и чудный запах, – вымолвила она, усаживаясь лицом к светочу. – И пламя горит… Радужное.

– Сначала ты наденешь вот эту рубаху.

– Красивая… А зачем? Лучше, если я буду голой, как Ева. Ведь Ева не носила одежд, правда?

– Прошу тебя, надень. – Он положил рубаху ей на колени и сам вернулся к сундуку кормилицы. – Сейчас я найду простынь!

Все вещи в сундуке были переложены старыми, пересохшими травами, поэтому вокруг реял знакомый с детства терпкий и сладковатый дух. Ражный точно не знал, какую простыню следует взять; их было множество разных, полотняных, шелковых, шитых и с кружевами – опять же выбрал самую красивую на его взгляд, развернул слежавшуюся ткань, отряхнул от сухих цветочных лепестков шиповника.

Не будь он своевольником, завтра поутру ее бы вывесили на обозрение…

Огонь в светоче оживал и постепенно перекидывался с фитиля на разогретое масло. Освещенная им девственница тонула в большеватой рубахе, выглядывали только ступни ног и кончики пальцев из рукавов. Ражный застелил простынью шкуры, затем перенес Милю и накрыл оставшуюся часть дивана.

– Странно, – проговорила она, всецело повинуясь его рукам. – Твои… долгие приготовления меня возбуждают. И запахи… Ты действительно колдун! Нет, чародей.

– Это все придумал не я…

– А кто же?

– Люди… За долгие времена. – Он разгладил складки и бережно уложил девушку. – Вообще-то я даже не знаю, правильно ли делаю…

– Какие же это люди? Древние?

– Да, за прошлую историю человечества… Ты скоро все узнаешь. А сейчас не думай об этом.

– Нет, для меня все очень важно! Я должна запомнить и научиться! – Миля привстала. – Понимаю, ты совершаешь магический ритуал… Как он называется?

– Пир Радости… А на всяком пиру должен быть мед. – Ражный вновь осторожно уложил ее. – Сейчас я достану его и приду. Ты лежи и слушай свое сердце.

Он спустился в подпол за бочонком старого, хмельного меда – отец завел его когда-то именно для этого случая – налил один полный, вровень с краями, серебряный кубок, после чего еще раз открыл отцовский сундук, достал рубаху аракса и свой повивальный пояс – снаряжение, в котором выходил на ристалище Свадебного Пира.

В последнюю очередь, как и в вотчинном Урочище, поставил на стол икону Сергия.

И также не молился, как это делают обычно, ничего не просил, ибо важны были не слова, а символы. Переоделся, ощущая, как от рубахи исходит и впитывается в тело энергия воинского духа, после чего встал на одно колено перед Покровителем воинства и надолго замер со склоненной головой. Миля окликала его по имени, звала, однако он не обращал внимания, поскольку в этот миг не слышал слов, ибо находился уже в полете нетопыря.

Тем временем огонь светоча за отцовским мольбертом набирал силу, разгорался, но уже не тянулся единственным языком пламени, а таял по всему пространству чаши, озаряя ложе мерцающим светом. И вместе с ним разгоралась самая тонкая и высшая стихия, не сравнимая даже с состоянием Правила – энергия женского существа, по самой природе своей соединенная с Космосом. Лишь познав ее, мужчина соприкасался с божественным началом человеческой сути.

Он не шелохнулся, когда тлеющее пламя в чаше начало испускать клубы рдеющего огня, плывущие и гаснущие над светочем, словно шаровые молнии, и когда увидел, как засветилось и дрогнуло на ложе тело девственницы, а до ушей донесся ее тихий, томительный стон. И встал после того, как в пространстве наполненного огнем дома раздался еще бесстрастный, но призывающий крик.

С кубком в руке он вышел к брачному ложу и, прежде чем напоить медом, усмирил этот крик своими губами – так, словно делал искусственное дыхание…

Она подняла его и взлетела сама, достав Космоса. И оставшись без сил от полета, вместе с ним сверглась с небес и потеряла сознание на брачном ложе.

Он выждал минуту, показавшуюся вечностью, чтобы самому почувствовать окружающее земное пространство. Потом на ощупь отыскал солнечное сплетение между тверди грудей, надавил слегка и привел в чувство.

– Где я? – спросила Миля, не поднимая век.

– Со мной, – проговорил Ражный и поднес к ее губам мед. – Пей… Сделай один большой глоток. Ты же хочешь пить?

Она открыла глаза и, ощутив край кубка, сделала несколько глотков.

– Обжигает… Никогда не пила такого.

– Я тоже. – Он попробовал мед. – Крепкий… Закружилась голова… Говорят, если мед сразу бьет в голову, значит, Пир затеян от души.

– Кто говорит?

– Люди говорят, опытные люди… Почему ты все время спрашиваешь? Постарайся чувствовать.

– Спрашиваю, чтобы все запомнить.

– Зачем?.. Все повторится через несколько минут.

– Все повторится?! – почему-то изумилась и устрашилась она.

– Да. Ведь у нас праздник, апофеоз Пира Радости.

– Я больше не смогу так… По крайней мере, через несколько минут.

– Сможешь…

– Нет! Мне нужно беречь силы!

– Сегодня можно не беречь. – Ражный положил ладонь на ее живот и накрыл его. – И завтра, и послезавтра… Так до скончания века.

– Неужели всегда вот так умирать, с каждым разом?!

– Нужно, чтобы родилось здоровое племя.

– Я согласна… Если получится. Только я должна все запомнить и научиться…

– Пусть тебя это не волнует…

– Знаю, так бывает лишь с тобой. – Миля дотронулась до его лица. – Потому что ты – вожак.

– Вожак?..

– Ну да, вожак стаи! – Она засмеялась. – А значит, бог. Опытный, искушенный бог. А с другими мужчинами все бы было иначе…

– С другими?..

– Но ты же колдун! Чародей!

– Запомни: я земной человек. И больше никогда не говори так!

Она виновато посмотрела в глаза, взяла его руку с кубком и сделала глоток.

– Прости… Я думала, секс – это легли в постель и доставили удовольствие друг другу. Много раз видела, подсматривала за сестрой… И не только за сестрой!.. Или даже не в постель – где-нибудь в неосвещенном подъезде, в телефонной будке, в ночном метро… Правда, это называется иначе уже – просто трах…