Волею богов

"Вот и пригодился, - подумал Истаккальцин и вынул чёрный корень иселеуа, - Держись, парень", - добавил он, бросив взгляд на Несауальтеколотля. Жрец налил в чашку воды и поставил её на жаровню. Нараспев он прочитал заговор, а потом бросил подарок травницы в кипяток и начал бормотать под нос другое заклинание. Вдруг юноша резко повернулся, и мокрая тряпочка упала со лба. Первосвященник взял её, намочил и попытался приложить снова. И тут вместо неясных стонов парень отчётливо произнёс: "Дай мне драгоценной влаги, и лихорадка пройдёт". Служитель культа вздрогнул от неожиданности и уставился на больного - тот продолжал лежать на боку, выгнув спину и мучаясь от сильного жара. Да, голос, безусловно, его, но всё же какой-то странный. Так Несауальтеколотль никогда не говорил. Нет, это точно сказал не он, а тот, кто вошёл в тело мальчика. И его жажду следовало немедленно утолить, а то существо погубит молодого жреца.

Пробежав взглядом разложенные на циновке лекарства и прочие целительские принадлежности, испуганный Истаккальцин нашёл шипы агавы. Он решительно оттянул мочку уха и привычным жестом проколол её насквозь острой колючкой. Алая кровь побежала из ранки и закапала на землю. Мужчина наклонился над юношей. Внезапно тот перестал биться, уверенно сел, схватил первосвященника за шею и начал пить драгоценную влагу. Верховный жрец старался не шевелиться, он замер, полностью доверившись судьбе, и отдался на милость неведомого существа. Когда кровотечение прекратилось, Несауальтеколотль разжал хватку и повалился на циновку. Жертвователь уставился на него в ожидании. Вскоре паренёк открыл глаза и приподнялся на локтях. Истаккальцин потрогал лоб, он оказался мокрым от проступившего пота. Лихорадка спадала, мальчишку начало трясти. Не в силах держаться, он снова лёг, а жрец накрыл его плащом и сел рядом, решив пока не задавать вопросов.

Через некоторое время Несауальтеколотль заговорил сам: "Я знаю, что случилось, на самом деле я видел всё, - голос его дрожал, - Как только разбили лагерь, я снова увидел странного человека, высокого чужака в роскошных одеяниях. И кроме меня его присутствия опять никто не замечал. Он подошёл ко мне, а я застыл неподвижно и только глядел на него. Тело моё словно онемело, я не мог ему противиться, не мог даже позвать Вас. "Будет плохо, - сказал мужчина, - Но, по крайней мере, ты не умрёшь". С этими словами тот господин направил на меня руку. Поток нестерпимого жара окатил моё тело, и я почувствовал, как подкашиваются ноги. Я медленно осел на землю, но не смог ничего сделать. Незнакомец склонился надо мной, а потом вдруг вошёл в меня. Я ощущал его внутри себя, а он не давал мне ничего сделать. Мне оставалось только трястись в лихорадке и беспомощно наблюдать за тем, что случилось потом. Меня подобрали, принесли в палатку, уложили на циновку, пытались влить в рот какое-то лекарство, но я не смог проглотить, затем положили на лоб мокрую полоску ткани, ну а потом пришли Вы. Я не видел ничего, глаза были закрыты, но понимал и чувствовал всё происходящее вокруг. Тот господин сказал мне, что если Вы сделаете всё, как он скажет, то он оставит меня. Тут по его воле я произнёс, что хочу драгоценной влаги, точнее, он хочет. И когда Вы проткнули ухо, он заставил меня подняться, схватить Вас и пить Вашу кровь. Тогда я ощутил, как тот, кто находился во мне, наполняется силой, с каждой каплей он будто рос, расширялся, я не знаю, как ещё объяснить. А когда кровь перестала течь, он оставил меня и исчез. Жар стал спадать и начался озноб". Договорив, паренёк устремил полный боли и горечи взгляд больших тёмных глаз на Истаккальцина. Испуг, сожаление, отчаяние, мольба о помощи и прощении - столько чувств перемешалось в нём. В уголках глаз начали скапливаться прозрачные, словно горный хрусталь, слезинки. Пока юноша рассказывал, верховный служитель слушал и перебивал. Всё случилось так, как он и предполагал. Желая приободрить мальчика, главный жертвователь потрепал его по волосам. "Всё будет хорошо", - произнёс он лживую ничего не значащую фразу. "Он вернётся", - в полудрёме проговорил молодой жрец. "Я знаю", - ответил Истаккальцин.

Вскоре жар совсем исчез. Обессиленный Несауальтеколотль заснул. Истаккальцин велел принести ужин и попросил передать Уэмаку, что сегодня останется у себя. Верховный жрец не хотел оставлять юношу одного. Вдруг таинственный дух вернётся или мальчику станет хуже. Ночь прошла в тревожных раздумьях. Паренёк несколько раз вздрагивал и стонал, но так ни разу и не проснулся.

Глава 11. Голос бога

Новый день начинался хорошо, по крайней мере, без тревожных известий. Правда один из жрецов заболел, и Истаккальцин остался с ним на ночь. Уэмак ещё не говорил с первосвященником, но, если бы случилось что-то серьёзное, ему непременно доложили бы. Разведчики не сообщали о встречах с тоуэйо, но видели следы их стоянок на островках. Скорее всего, там ночевали охотники или рыбаки, группы не более двух-трёх человек. Сквозь мохнатые кроны кипарисов проглядывало яркое солнце. Тени от их стволов, словно в полоску, разлиновали гладь мелководных озёр. Погода стояла тёплой, и вода прогрелась на удивление хорошо. В воздухе витало спокойствие. Казалось, весь лес наполнился тишиной и умиротворением. "Затишье перед бурей", - сказал себе молодой вождь и крепче стиснул рукоятку разящего макуауитля.

Несколько раз за день к царевичу подходили главы кланов и некоторые высокопоставленные аристократы. Поводы оказались, по большей части, пустяшные. Неужели проверяют на прочность? Выбирают время для удара? Наверняка, они замыслили недоброе и ждут подходящего момента. Так думал Уэмак, косясь по сторонам в тревожном напряжении.

На ночлег остановились на большом острове, окружённом зарослями кувшинок с редкими бледно-жёлтыми цветами. Как обычно, по периметру лагеря расставили дозоры и развели костры. Истаккальцин снова передал, что останется с больным юношей. На темнеющем небе одна за другой показались первые звёзды. В сумерках на ветвях кипарисов начали собираться совы и нетопыри. Диковинные создания пристально разглядывали людей сверху. За несколько дней пути они стали привычными спутниками изгнанников, и их присутствие уже никого не удивляло.

Этот тёплый безветренный вечер Уэмак решил провести на свежем воздухе и сел у костра напротив палатки. Мяса уже не осталось. Приходилось довольствоваться варёной кукурузой с бобами, сдобренной изрядным количеством перца чили. За время блуждания по затопленному лесу сухие припасы успели отсыреть, от чего еда приобрела прикус затхлости. Почему-то сегодня шум лагеря не тяготил предводителя изгнанников. Бренчание посуды, досужие разговоры, детские игры, треск поленьев, звуки зернотёрок и стук топора слились в единый монотонный гам. Издалека доносилось кваканье лягушек и пронзительные крики ночных птиц. Хотелось сбросить неудобный эуатль, но так лень вставать и даже шевелиться. Словно завороженный волшебством ночи, Уэмак полностью расслабился и даже начал дремать. От чего же так хорошо, когда на самом деле всё плохо?

Подошёл Косицтекатль, расставивший дозоры, и сел рядом. Словно голодный койот, молодой мужчина накинулся на пищу. Присутствие друга вывело Уэмака из благостно-сонного настроения. Кто-кто, а командир воинов-ягуаров заражал своей неиссякаемой энергией всех в его присутствии. Как всегда, весел, подвижен, рассудителен, будто и не прошёл наравне с остальными долгий трудный путь по затопленному лесу. Царевича потянуло на откровенность, сейчас, когда обстановка вокруг такая умиротворяющая, пока гроза ещё не грянула и даже тучи будто бы не собираются, стоит поделиться тем, что завладело разумом и никак не хотело выходить из головы:

– Знаешь, Косицтекатль, с тех пор, как мы пришли сюда, мне кажется, будто мы уже четвёртый раз переживаем один и тот же день. Ведь ничего не изменяется. Утром встаём, собираем пожитки, затем целый день идём, потом вечером находим остров и разбиваем лагерь. А назавтра всё сначала. Да и вокруг ничего не изменяется - тот же лес, те же кипарисы, те же свисающие с ветвей пачтли, те же кувшинки, та же глубина. Порой мне кажется, мы ходим по одному и тому же месту, мы вне пространства, вне времени. Вот ты знаешь, какой сегодня день?

– Одиннадцать-кремень года десять-дом. Господин дня - Чальчиутотолин (44). Тресена (45) - один-кролик, её господин - Шиутекутли (46). Госпожа ночи - Чальчиутликуэ (47), - отвечал Косицтекатль, - Но это у них. А мы же действительно живём вне времени. Что такое время? Время - это, когда каждый день в раз и навсегда установленной последовательности боги сменяют друг друга. А какое у нас может быть время, если боги для нас не действуют? Нет, Уэмак, время, оно для них, для тех, кто остался в Ойаменауаке. А для нас время не течёт, его нет для тех, кто живёт без богов. И весь лес вокруг нас - чудовищная ловушка для тех, кто потерялся вне времени.

Воин-ягуар не успел договорить фразу, внезапно нетопыри и совы на ветвях начали кричать и бить крыльями. Таинственные спутники изгнанников устроили ужасный переполох в кронах деревьев, шум стоял невообразимый. Все взгляды обратились вверх, некоторые повскакали с мест, начали кричать и показывать пальцами. Неожиданно часть крылатых созданий сорвалась с веток и полетела к лесу. За ними последовала ещё одна группа, а потом и оставшиеся звери и птицы покинули лагерь людей. В считанные мгновения ветви болотных кипарисов опустели. Люди примолкли, гадая, что заставило их столь поспешно сняться с места.