Волгарь

– К чему это, Иван Данилыч? – спросила ошеломленная женщина. – Не по чину мне такие подарки от тебя принимать.

– Али не разумеешь, Даша, что оно значит? – встряла баба Дуня.

– Да уж, Дарья Харитоновна, не след тебе чины сейчас мерить, – заговорил полковник. – Я к тебе со всем уважением, и намерения мои самые серьезные, да и сам я человек уж не молодой, чтоб эдаким-то шутить. Кланяюсь я тебе подарком, и прошу замуж за меня пойти. Да погоди ты возражать! – остановил он, пытавшуюся что-то сказать Дарью. – Ты дослушай меня до конца, а уж потом и решать будешь!

Иван Данилыч пожевал седой ус и продолжил:

– Ты женщина еще молодая, из себя видная, что худого тебе за меня замуж пойти? Али одной век вековать лучше? Да и сынов твоих не обижу, чем смогу, посодействую в жизни. А мне на старости лет дюже одному в хоромах моих доживать не по сердцу! А с тобой-то мне так уж ладно бы жилось! Ты ведь, Даша, мне сразу к душе пришлась, – закончил полковник свою речь, заглянув в глаза зардевшейся Дарье.

– Лестно вне твое внимание, Иван Данилыч, и поклон тебе низкий, за твое предложение. Да только дозволь мне подумать малость да с сынками посоветоваться. Все ж не ровня я тебе: ты полковник, а я вдовица безродная, да еще деток со мной двое...

Полковник прервал Дашу:

– Ты, Дарья Харитоновна, конечно, подумай и с детками посоветуйся, все ж их слово тоже не последнее. Но знай: мое слово крепкое, и от намерений своих не отступаюся. Да шибко долго не думай: стар я уже, и времени не так уж много мне осталось.

– Да какие твои годы, Иван Данилыч! – встряла баба Дуня. – Ты еще орел!

– Ну, орел не орел, Авдотья Тихоновна, но хозяйку свою без вниманья не оставлю! – подхватил полковник игривый тон, подкрутив залихватски усы.

Но Даша сидела, задумавшись, и новой беседы не поддержала. Поэтому Иван Данилыч вскорости откланялся, напоследок напомнив женщине о своем предложении.

Ввечеру, когда вернулись Николка с Юрашиком, раскрасневшиеся и взопревшие после долгой беготни, мать поведала им о предложении полковника. Более живой и резвый Юрашик радостно запрыгал вокруг Даши на одной ножке, громко напевая:

– Маманька невеста, маманька невеста, на пирог поставит тесто!

А рассудительный Николка отвесил подзатыльник расшалившемуся брату и обратился к Дарье:

– Повезло тебе, матушка. Иван Данилыч человек правильный, к нам приветливый, с тобой ласковый. Коль по сердцу тебе полковник, так и ступай замуж-то, всем оно хорошо станет.

Обрадованная согласием детей Дарья в который раз подивилась Николкиной рассудительности: казалось бы, только на год он старше Юрашика, а словно в добрый десяток лет у деток разница. Да и баба Дуня прямо оробела, когда услыхала столь зрелое суждение из уст юного отрока. Порешило, в общем, семейство Васильевых, что примет Дарья полковниково предложение и о согласии своем объявит, как только Иван Данилыч за ответом прийти изволит.

А полковник и впрямь едва-едва до субботы вытерпел, а как пришел, так с порога прямо к Дарье и подступил:

– Ну, что ты мне ответишь, Дарья свет Харитоновна?

Вдова прямо посмотрела на него и с улыбкой сказала негромко:

– Согласна, Иван Данилыч, коли не передумал ты, стать тебе верною женой. И сыны мои почитать тебя и слушаться обещают, как истинного родителя своего почитали.

Душевно обрадовался полковник таким словам и, не смея еще обнять Дарью милую, подхватил на руки Юрашика, который стоял вместе с братом рядом с матерью и с препотешной серьезностью кивал на каждое ее слово:

– Эх, хлопчик, а и знатную свадьбу мы сыграем с твоей мамкой на Троицу!

Затем, поставив довольного парнишку на место, посмотрел полными счастья глазами на Дарью:

– Как, Дарьюшка, поспеешь до Троицы обнову свадебную себе справить?

И вдова с легким сердцем согласно кивнула, уже не пряча радостную улыбку...

Как и было договорено, повенчались Дарья и Иван Данилыч на Троицу. Только настояла Даша, что скромной должна быть их свадьба: все ж немолоды они оба, да и сама она не девица, а вдова. Были в церкви, кроме молодых, лишь принарядившаяся Авдотья Тихоновна, Николка с Юрашиком, да старинный Ивана Данилыча приятель, с которым прошли они не одно сражение.

После венчания приняла Дарья мужнину фамилию. Вот ведь как судьба оборачивается: была она вдовой царицынского стрелецкого сотника Васильева, а стала вдруг женой московского полковника Думского. Думала об этом всем Дарья, когда знакомил ее Иван Данилыч со своим хозяйством. Знатный был дом у полковника, добротный, только запущен изрядно. Поняла молодая жена, что работы ей тут немало предстоит. Особливо ее не порадовала ленивая дворня, что распустилась сверх всякой меры.

В первый же вечер, после того как самолично обошла Даша все комнаты и чуланы, приступила она к мужу с просьбой отослать нерадивую ключницу, а на ее место взять добрейшую бабу Дуню. Иван Данилыч жене перечить не стал, а положил все на ее усмотрение. А впредь велел своей любезной супруге с такими пустяками его не тревожить, потому как должен был государь смотр учинить своим полкам, и не досуг ему, полковнику государеву, в такие зряшные дела вникать. Пусть-де жена сама устроит хозяйство по собственному разумению, в коем он сомнений не имеет и полностью ей доверяет. А засим выдал ей достаточно денег на покупку потребного.

Через несколько дней, когда воротился полковник из казарм, то глазам своим не поверил: встретила его достойная супруга на пороге с поклоном, а дворовые приветствовали хозяина с отменным вежеством, уважительно косясь на хозяйку. Когда ж прошел Иван Данилыч в комнаты, то уж и вовсе удивление его стало безмерным. Все чисто выскоблено, лавки коврами покрыты, на столе скатерть камчатная, медные поставцы со свечами до золотого блеска надраены. Преобразился дом, словно в сказке. Видно стало по убранству, что живет здесь человек правильный, не бедный, но и богатством не кичащийся.

А Дарья и впрямь вместе с бабой Дуней за эти дни горы своротили. Они не только дом обиходили, но и холопов ленивых приструнили, приказав одного выпороть для порядка. Когда ж дворня уразумела, что хозяйка новая не токмо пороть горазда, а и сама никакой работой не гнушается, да и обмануть ее никому не удастся, то прониклись боязливым к ней уважением.

Да и то сказать, была уже Дарья не той юной девицей испуганной, какую сотник за себя брал, а мудрой зрелой женщиной, умеющей и деньги считать, и добро беречь. Постепенно забывала жена полковника все горести, что выпали вдове сотника. Походка ее стала плавной и уверенной, а речь спокойной, но твердой. Никогда она не кричала, но суровый взгляд хозяйки, выражающий недовольство, стал для чад ее и домочадцев худшим наказанием.

Иван же Данилович и мечтать не смел о такой ладной жизни. Как переступила порог его дома жена любимая, так словно десяток лет убавилось у полковника. Дарья будто заранее чуяла, что супругу надобно, каждое желание предугадывала, и так разумно хозяйство устроила, что не осталось причины полковнику недовольным быть. А уж когда сообщила жена ему на Покров, что отцом станет полковник, то не было на свете человека счастливее Ивана Данилыча. И так он свою Дашеньку баловал, а уж теперь чуть ли не пылинки сдувать принялся.