Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII-VI вв. до н. э.)

У ближайших соседей раннеананьинских племен жилища по размерам и конструкции отличались. Так, для дьяковских, в том числе и ранних, были характерны преимущественно округлые в плане полуземлянки с плетневыми стенами [84] . Наземные постройки прямоугольные в плане со стенами из срубов здесь появляются лишь ближе к концу I тысячелетия до н. э. [85] Хотя для синхронного населения Зауралья и были известны наземные дома, но они или имели совершенно не характерную для Волго-Камья квадратную форму (поселения каменногорской культуры) [86] или окружались, как и андроновские жилища, канавками вокруг (поселения с керамикой носиловского типа) [87] .

84

Смирнов К.А. Дьяковская культура…, с. 19 и сл.

85

Там же, с. 79.

86

Стоянов В.Е. Классификация и периодизация…, с. 240.

87

Там же, с. 240.

Таким образом, следует полагать, что идея строительства наземных жилищ у раннеананьинского населения имеет местную основу, уходящую корнями в эпоху бронзы, где частично эта идея, очевидно, была воспринята от балановских (балто-германо-славянских) — срубные жилища и от срубных (индо-иранских) племен — столбовые крепления наземных стен. Это в какой-то степени подтверждают и данные языка. Так, почти для всех финских языков характерно общее наименование наземного легкого жилища (шалаш, сарайчик и т. п.) — см. kota (фин.), ke ta (удм.), kudo (морд.), kudo (мар.), ka или kerka (коми-зыр.) [88] , которое, по мнению языковедов (Дифенбах, Мункачи, Покорны, Рясинен, Йоки и др.), проникло в финские языки от индоевропейских языков (см. перс. — kad; авест. — kata; русск., украин. — хата; герм. — hutte и др.). Большее совпадение общефинского слова «kota» с общеиранским «kata», а не западным индоевропейским «hata» заставляет полагать об индо-иранском (срубно-абашевском) импульсе в возникновении наземного жилища у финноязычных племен Восточной Европы. В то же время основные понятия, связанные со строительством срубных жилищ, у волжских финнов (мари, мордвы) имеют западное индоевропейское балто-германо-славянское происхождение.

88

Joki A. Uralier…, s. 22, 272–273.

Например: бревно (мар. — prena), брус (мар. — peres; удм. — buris); бабка (мар. — bapka), матица (морд. — matka) и др. [89] Правда, ряд из этих понятий мог быть заимствован и в более позднее время, но учитывая, что многие из них имеются как в марийском, так и мордовском языках, а отчасти и в удмуртском и коми языках, следует полагать их внедрение в пермо-финское время.

Раннеананьинские могильники и их погребальный обряд

89

R"as"anen М. Wortgeschichtliches zu den Sprachen des Wolga-v"olker. Uber den russischen Einfluss auf der Bautechnik des Wolga-v"olker. — FUF, В. XXVI, H. 2–3. Helsinki, 1939–1940, s. 127 usw.

Наиболее выразительными раннеананьинскими памятниками являются могильники, особенно широко исследованные в 50-70-е годы нашего века. Благодаря наличию в погребениях различных предметов могильники дают хорошо выраженные комплексы как для исследования материальной и духовной культуры раннеананьинского населения, так и для установления хронологии этого периода. К сожалению, не все локальные варианты раннеананьинской культуры обеспечены этим материалом. В Вятской, Бельской, Ветлужской группах могильники пока неизвестны. Однако наличие их в остальных шести группах позволяет выявить общие признаки погребального обряда для всей культуры. Но прежде чем показать эти признаки, обратимся к памятникам [90] .

90

Ряд из них (Акозинский, Ст. Ахмыловский, Тетюшский, Луговской могильники) настолько обширны (на Ст. Ахмыловском могильнике, например, вскрыто более 800 погребений), что мы просто лишены возможности их детального описания. Поэтому ниже излагаются лишь суммарные выводы по каждому исследованному памятнику, и указывается литература по каждому из них.

В западноволжской группе находятся наиболее широко исследованные раннеананьинские памятники — Акозинский и Старший Ахмыловский могильники (рис. 5).

Рис. 5. Карта раннеананьинских могильников.

а — исследованные; б — предполагаемые.

1 — Ст. Ахмыловский; 2 — Акозинский; 3 — Ильинский (Малахайский); 4 — Криушинский; 5 — Морквашинский; 6 — Тетюшский; 7 — II Полянский; 8 — Гулькинский; 9 — I Новомордовский; 10 — VII Новомордовский; 11 — VIIIa Новомордовский; 12 — VI Семеновский; 13 — VII Нижне-Марьянский; 14 — II Базяковский; 15 — II Березовогривский; 16 — Ташкерменский; 17 — Билярский; 18 — Котловский; 19 — Ананьинский; 20 — Луговской; 21 — Байларский; 22 — Таш-Елгинский; 23 — Скородумский.

Акозинский могильник [91] .

Расположен в 700 м к востоку от д. Акозино Горно-Марийского района Марийской АССР на краю низкой террасы правого берега Волги примерно в 800 м к западу от устья р. Сундырка — правого притока Волги. Поверхность могильника задернована, к югу она ограничивается крутым склоном коренной террасы Волги, к северу склоном к пойме, а к востоку и западу — ложбинами. Могильник был обнаружен в 1952 г. Р.В. Чубаровой [92] , которая раскапывала здесь поселение эпохи бронзы и разрушила траншеей до десятка раннеананьинских погребений (рис. 6, № 102–110). В 1956 г. Марийская археологическая экспедиция заложила по обе стороны траншеи 1952 г. раскоп общей площадью 228 кв. м и исследовала 34 погребения [93] (рис. 6, погребения № 1-34). Кроме того, было установлено, что первоначально здесь располагалось поселение поздняковской культуры эпохи бронзы (середины и третьей четверти II тысячелетия до н. э.) [94] . В 1958 г. той же экспедицией были заложены новые раскопы — к востоку от раскопа 1956 г. (376 кв. м) и к западу (64 кв. м), в них было выявлено 33 погребения (рис. 6, погребения № 35–68). В 1971 г. В.С. Патрушев возобновил раскопки на памятнике, им было заложено 2 раскопа — к северу и востоку от раскопа 1958 г. Он вскрыл 572 кв. м и выявил дополнительно еще 31 погребение (рис. 6, № 66а-95) [95] . В 1972 г. им же в раскопе, заложенном к северу от раскопа 2 1971 г., было вскрыто еще 6 погребений (рис. 6, № 95-101) [96] .

91

См. его подробное описание (по материалам раскопок 1956–1958 гг.) в работе: Халиков А.Х.

Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа. — «Труды Марийской археологической экспедиции», т. II. Йошкар-Ола, 1962, с. 26–91.

92

Чубарова Р.В. Археологическая экспедиция Марийского НИИ 1952 г. — «Ученые записки Марийского НИИ», вып. V. Йошкар-Ола, 1953, с. 286, 287.

93

Халиков А.Х. Марийская археологическая экспедиция 1956 г. — «Труды Марийского НИИ», т. XI, Йошкар-Ола, 1958, с. 82–84.

94

Халиков А.Х. Материалы к изучению истории населения Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья в эпоху неолита и бронзы. — «Труды Марийской археологической экспедиции», т. I. Йошкар-Ола, 1960, с. 167–173. В материалах раскопок В.С. Патрушева 1971–1972 гг. из верхней части культурного слоя извлечена и приказанская керамика, характерная для атабаевского этапа.

95

Архипов Г.А., Краснов Ю.А., Патрушев В.С. и др. Чебоксарская экспедиция. — АО 1971 г., М., 1972.

96

Патрушев В.С., Кузьминых С. Марийская экспедиция. — АО, 1972 г. М., 1973, с. 184.

Рис. 6. Общий план раскопок Акозинского могильника.

а — контуры могильных ям; б — намеченные контуры; в — камень; г — кельт акозинского типа; д — кельт ананьинского типа; е — бронзовый наконечник копья; ж — железный наконечник копья; з — наконечник стрелы; и — нож; к — височная спираль; л — мелкие бляшки и накладки; м — каменная подвеска; н — бляха; о — железная оковка; п — гривна; р — предполагаемые контуры «дома мертвых».

Таким образом, на могильнике исследовано более 100 могил (с учетом разрушенных Р.В. Чубаровой — 110). Учитывая то, что во все стороны от изученных погребений вскрыты не занятые могилами свободные пространства, можно думать о завершенности исследования могильника. Раскопки В.С. Патрушева, проведенные в 1973 г. в северо-восточной части памятника (была, вскрыта площадь в 336 кв. м.), не выявили ни одного погребения [97] . Всего в 110 могилах Акозинского могильника изучены остатки более 150 костяков. Основной погребальный обряд их — трупоположение. Погребения расположены по краю невысокой террасы и никаких внешних признаков не имеют. Из 100 исследованных могил абсолютное большинство (88) содержало одиночные захоронения, в том числе 12 частичных (№ 4, 24, 52, 66, 69, 75, 77, 78, 79, 81, 89, 90). В трех погребениях (№ 9а-10, 41 и 47) находились дополнительные впускные захоронения, 6 погребений (№ 15–16, 29–30, 32, 55, 83, 86) были парными, в 6 могильных ямах располагались коллективные захоронения (№ 2 — 4 костяка, № 21 — 5 костяков, № 46 — 16 костяков, № 63 — 6 костяков, № 85 — 7 костяков, № 97 — 5 костяков). В могиле № 32 расчищено 2 вторичных захоронения.

97

Патрушев В.С. Раскопки в Марийской АССР. — АО, 1973. М., 1974, с. 168.

Половозрастной состав погребенных ввиду слабой сохранности антропологического материала определен ориентировочно. Показательно отсутствие детских погребений, преобладание мужских — определено 58 мужских и 37 женских, 6 подростковых захоронений [98] .

В расположении могильных ям наблюдается следующая схема (рис. 6): в южной части фиксируется один неровный ряд, замкнутый двумя коллективными погребениями (№ 21 на западе и № 63 на востоке). К северу от концов ряда наблюдаются две кучевые группы — северо-западная и северо-восточная. В этих группах ориентация погребенных становится неустойчивой, а в северо-восточной фиксируются (в районе погребений 85, 86, 93, 98) остатки какого-то сооружения, возможно, типа изученных на Ст. Ахмыловском могильнике «домов мертвых». В пользу такого предположения свидетельствует и скопление в этом районе отдельных находок, вероятно, связанных с наземными захоронениями, широтное направление ряда могил (см. № 39, 53, 54, 68, 70, 71, 72, 73, 76, 80, 87, 92), и сосредоточение здесь же так называемых частичных погребений (см. № 52, 75, 78, 81, 77, 90, 92, 96, 100, 102). Ориентировочно размеры «дома мертвых» можно определить длиной в 20 м и шириной — в 8 м.

98

Часть из них определена антропологически (Акимова М.С. Палеоантропологические материалы из погребений эпохи бронзы и раннего железа с территории Среднего Поволжья. — «Труды Марийской археологической экспедиции», т. II. Йошкар-Ола, с. 235). Большая часть определена по сопровождающему инвентарю.

Хронологической разницы между погребениями в основном ряду и в группах не наблюдается. Все они в основном датируются VII–VI вв. до н. э. Могильные ямы располагаются по глубине в двух горизонтах — в почве (на глубине 10–30 см) и материковом суглинке (глубина 35–70 см). Такая разница, очевидно, связана с сезонными явлениями — более глубокие ямы вырывались в теплое время года, более мелкие — в холодное.

В 61 случае удалось проследить форму могильных ям — у большинства (38 случаев) она овальная или подчетырехугольная с округлыми углами (22 случая). В 6 ямах (№ 20, 21, 28, 29, 83, 86) по краям или углам могил располагались обломки камней (рис. 8, 9), как бы обозначавшие нижние границы ям. Явных следов подстилок по дну или обкладок по стенам ям не отмечено, но в ряде случаев (№ 62, 83, 93 и др.) под медными предметами фиксировались следы древесной подстилки на дне могилы. В засыпи ям нередко встречались углистые включения, а в изголовье погребения № 93 отмечено интенсивное пятно прокала, не задевшее само захоронение (рис. 7). В ряде случаев (№ 1, 6, 8, 23, 83, 86) на дне могил наблюдались охристые включения (рис. 8, 18), залегавшие небольшими пятнами.

Рис. 7. Погребение № 93 Акозинского могильника.

А — план погребения; Б — комплекс погребального инвентаря.

1 — налобный венчик; 2 — накладка; 3 — железный предмет; 4 — нож; 5 — кельт; 6 — гривна; 7 — шарик; 8 — височная спираль; 9 — кость животного; 10 — углистое пятно со следами прокала.

1, 2, 5, 6, 8 — бронза; 3, 4 — железо; 7 — кость.