Волк и семеро козлов
Шрифт:
Ребята ответили согласием, а потом появились их спутники. Ролан познакомился и с ними, накормил их ужином, после баньки выпил с ним пару стопок водки, захмелел с отвычки. Мог бы выпить и больше, но расслабляться не стал. Мало ли что на уме у людей, зараженных золотой лихорадкой?
Но все обошлось. К полуночи гости отправились в свой лагерь, Ролан проводил их, а утром они снялись с якоря. Оставалось надеяться, что свою тайну старатели оставят при себе.
Глава двадцать вторая
Ночь, тишина, только слышно, как сверчок заливается
Впрочем, парень сам во всем виноват, успокаивал себя отморозок, нечего было по пьяной лавочке хвалиться свой добычей. Золота он действительно привез много и еще поедет, через пару лет всю станицу купит, будет здесь самым крутым…
В хате горел свет, дверь была открыта, в комнате накрыт стол. За ним сидели Сергей с Маринкой и его брат Сашка с женой Дашкой. Бутылка «Хеннесси» на столе, черная икра в хрустальной вазочке. Раньше первач хлестали за милую душу, позавидовал Цыпак, а сейчас им французский коньяк подавай… Видать, хорошо на золоте поднялись. Раскулачивать пора.
– Бухаем? – свирепо усмехнулся Цыпак, вламываясь в комнату.
– Э-э, я не понял! – ошеломленно уставился на него Серега.
Брат его тоже возмутился, но их гонор быстро сошел на нет, когда вслед за Цыпаком в комнату ввалились громила Шмат и здоровяк Челя. У одного в руке казачья шашка, у другого – бейсбольная бита. А у Цыпака «ТТ» в руке. Шутить он не любит, и Серега хорошо это знает.
– Чо, водку пьянствуем? А на какие шиши?
– Я не понял, что за дела? – вскочил со своего места Сашка.
– Челя!
Цыпак поднял руку, и по этому знаку Челя должен был ударить бунтаря битой. Но тут вдруг вмешался Шмат. Он взмахнул шашкой и наотмашь рубанул Сашку. Тот попытался закрыть голову руками, но стальной клинок рассек ему предплечье.
– Ой-ёё! – взвыл Сашка.
Дашка свалилась в обморок, а Маринка дико завизжала, прижав ладони к щекам. Но Шмат снова замахнулся, и визг оборвался.
– Вякнешь, в капусту изрублю, мать твою!
Маринка в ужасе, с открытым ртом смотрела на него. Наклонить бы ее сейчас, да времени нет. Раз уж пошла кровавая баня, значит, нужно спешить.
Сашка в страхе забился в угол дивана, приложив к раненой руке подушку.
– Золото где? – заорал на него Цыпак.
– Какое золото?
– Шмат!
И снова в свете лампы грозно сверкнула вознесенная над головой шашка.
– Ладно, ладно! – сдался Сашка. – Серега, принеси!
Его брат кивнул, вышел в соседнюю комнату, недолго думая, Цыпак отправился за ним.
– Ты иди, иди, я сам! – замахал руками Серега.
Цыпак мерзко ухмыльнулся и вышел из комнаты, но тут же вернулся и увидел, как Серега что-то сует под подушку. В одной руке у него был спичечный коробок, а другой он прятал шкатулку.
– Я не понял, ты что, кинуть меня хочешь?
Цыпак ударил его ногой в живот, а затем приставил к голове пистолет. Сначала он забрал у него спичечный коробок, в котором гремели кусочки самородного золота, а затем открыл шкатулку, где этого добра было на порядок больше.
– Я тебе сейчас башку прострелю за такой кидок!
Он взвел курок, и Серега в ужасе упал перед
ним на колени:– Не надо… Это еще не все… У Сашки тоже есть, но я не знаю где…
Цыпак ударил его рукоятью пистолета по голове и вышел в комнату, где скулил Сашка и жались друг к другу девушки.
– Сашка, я щас твою бабу мочалить буду! – злобно хохотнул Цыпак. – А потом Шмат. За ним Челя. А ты, козлина, смотреть будешь!.. Хотя ты можешь купить у меня свою бабу. Где твое золото?
– Так все у тебя. – Сашка смотрел на шкатулку, которую он держал под мышкой.
Цыпак потянулся к Дашке, схватил ее за волосы и поставил на колени перед креслом, горлом уложив на подлокотник.
– Шмат, башку ей отрубишь!
– Не надо, не надо! Я все отдам!
У Сашки золото хранилось в пластиковой коробке, килограмма три весом. Там же, сверху, лежала карта.
– Я не понял, вы это все за месяц намыли? – торжествуя победу, спросил Цыпак.
– Д-да, – кивнул Сашка.
Подушка, которую он прикладывал к ране, набухла от крови, которая щедро капала на пол. Никто не догадался перетянуть руку резиновым жгутом, а Цыпак не собирался подсказывать. Смысла в этом уже не было.
– Не хило… И где это место?
– Там на карте обозначено…
– Кто еще про это место знает?
– Никто. Ну, мужик в тех местах живет…
– Что за мужик?
– Да так, отшельник. Богу молится… Избушка у него, баня…
– А золото у него есть?
– Он у Сереги Добрика за золото купил. Значит, еще есть…
– Ну да, на пасеке жить и медку не навернуть… Надо было его на золотишко трухануть… Что ж вы так просчитались?
Цыпак нарочно заводил себя. Он понимал, что в живых никого нельзя оставлять – ни мужчин, ни женщин.
– Шмат!
Отсутствие умственных способностей у этого парня компенсировалось избытком животной агрессии. Шмат, казалось, только и ждал команду «фас». Ему явно не терпелось еще раз проверить остроту свой шашки. И плечо у него раззудилось, и рука размахнулась… Цыпак понял, что пора выходить из комнаты, чтобы не заляпаться кровью.
…Марина смотрела ему в глаза и плакала как ребенок – жалобно, искренне, с горечью непостижимой утраты. Но слезы из глаз текли не прозрачные, а красные, кровавые. Цыпак смотрел на нее и не мог пошевелиться: все тело от страха онемело, а она тем временем все ближе подходит к нему. Вроде бы и ногами не передвигает, а приближается, как будто по воде плывет. Вот она вплотную придвинулась к нему, холодными руками обвила шею и улыбнулась. Она уже не плачет, взгляд морозный, ледяной, и кровь течет не из глаз, а с макушки головы, красные струи заливают лицо.
– Мразь!
Он не слышал ее голоса, но понял, что она произнесла что-то взрывное и настолько оглушительное, что он открыл глаза.
Машина тряслась по ухабистой дороге, сзади громыхала тележка с поклажей. Задние сиденья в салоне опущены, две трети пространства занимали сумки, коробки с продуктами, остальную часть – матрас, на котором и лежал Цыпак. В изголовье у него спинка переднего пассажирского сиденья, на котором сидел Шмат, в ногах – крышка багажника. Они уже шестые сутки в пути, без спального места в машине в такой ситуации не обойтись. Двое сидят, третий лежит, и так по очереди.