Вольная Русь. Гетман из будущего

– Действительно, нагло и глупо. Не ожидал от купцов-выжиг такого идиотизма. Считал, что Нидерланды управляются очень умными людьми.

– Бог его знает, сколько у них ума, но жадности наверняка намного больше. Да и сколько мы пленных ни спрашивали, ни одной ниточки к властям не обнаружили. Дело было так, значит, англы и голландцы привезли в Египет свинец, серебро, ружейные стволы и сукно. Сам знаешь, что по Средиземному морю они толпами ходят, магрибцев боятся, хоть испанский король исламских пиратов и проредил. Как раз заканчивали купцы загружаться зерном, хлопком, шерстью и пряностями, когда в Александрию прибыла греческая фелюка с послами из Стамбула, которые пообещали тройную плату – по сравнению с Амстердамом – за зерно.

– Да они за такую прибыль веревку для собственного повешения продадут! – стукнул кулаком по собственной ладони Аркадий.

Иван покрутил головой и улыбнулся.

– Ох, умеешь ты припечатать. Да уж, купцы – они такие. Только даже самые жадные в мире голландские торгаши не все соблазнились. Более двух третей предпочло вернуться в Роттердам.

– Наверное, не тем их корабли загружены были, шерстью, селитрой, хлопком, а не зерном. Не может купец отказаться от такой прибыли, в ловушку заведомую полезет, к медведю в пасть сам руку засунет.

– Хм… а ты знаешь, ведь и правда мне говорили, что они из Александрии не сразу отплыли, перегружались, менялись грузом.

– А я о чем! Хотя, конечно, часть судов управлялась приказчиками, не имеющими таких прав перенаправлять груз в другое место, те пошли к себе. Впрочем, хрен с ними, теми купцами, что дальше случилось?

– Трясило приказал выстроить наши корабли параллельно их где-то в полуверсте и палить по корпусам из трехфунтовых пукалок.

– Так уж и пукалок? – обиделся за свое детище Москаль-чародей. – Против купцов-то трехдюймовка вполне пригодный калибр. Это же не ядро, а снаряд! Он взрывается, причем неслабо. Внутри-то взрывчатка, а не порох.

– Вот если бы они все при попадании взрывались, то да, щепки от голландцев знатно летели, да больше половины просто малюсенькие дырочки в бортах пробивали, в мешках застревали. Все корабли издырявили, часть мешков с зерном подмочили да посекли. И маловат калибр-то против кораблей.

Васюринский с видимым наслаждением несколько раз затянулся дымом из трубки, а его собеседник пережил прилив злости на самого себя.

«Это же надо было один в один повторить промах подготовления эскадры Рожественского! Из-за опасности взрыва снаряда в стволе сделали взрыватели тугими. На испытаниях не взрывалось менее десяти процентов, а в бою больше половины стукнули по вражеским бортам почти безобидными болванками».

– Больше такого со снарядами не случится, доработали мы их уже. Промашка из-за спешки случилась. А с калибром… ты же помнишь, сколько над нарезанием шестифунтовок возились! – в голосе попаданца звучало нескрываемое расстройство. – Беда в том, что не очень долго стволы нарезку держат, да не поставишь их на борта галер, слишком тяжелы. Зато пукалки, – в голосе прорезалась еще и обида, – дают возможность вести огонь из-за пределов достижимости голландских пушек. Будь в Мраморном море наши шхуны и шебеки… а, кстати, почему их там не было?

– Привезли они казаков для занятия крепостей и припасы для табора под Царьградом и назад отбыли. А тут, как назло, ветер переменился на южный. В Босфор при нем и на каторге не всегда сунешься, гиблое место. Да не дуйся ты на меня! Признаю, издаля палить из трехфунтовок сподручно. Стреляют в десять раз чаще, чем голландские пушки, а про попадания и говорить нечего. В нас за все время перестрелки всего два раза угодили, правда, каторга чуть не утонула и от одного ядра, а мы, пожалуй, больше сотни раз им влепили. Думаю, если бы у нас поболе снарядов имелось, если не половина, то треть их до Золотого Рога не доплыла б. Все трофеи в серьезном ремонте нуждаются, некоторые сразу после захвата на мель сажать пришлось, иначе достались бы они морскому царю.

– Так и я ж об этом! – Аркадий опять от души лупанул кулаком по собственной же ладони. – Сам знаю, что трехфунтовки не годятся для морских битв, только и каторги-то для них не подходят. Будет у нас большой флот с подходящими для него пушками. А пока, увы, – развел руки. – Что можем, то и делаем. Рассказывай дальше.

– Так… эээ… Ну, постреляли мы в друг дружку, постреляли, на север идучи. Они все мажут и мажут, а мы, хоть и попадаем, остановить их не можем. Правда, один их корабль взорвался, видно, в пороховую комору [20] ему угодили.

20

Комора (укр.) – кладовка.

А другой вдруг сильно загорелся, думаю, бахнул на палубе бочонок пороха. Людишек с этих кораблей голландцы подобрали, кто жив остался и не утонул сразу, и дальше поплыли. Ну, и у нас из строя две каторги вышли. Одну на плаву только сделанная по твоей подсказке заплата спасла, другой ядро мачту сшибло, однако дерьмовые корабли османы делали, от чего течь образовалась. Тут у нас снаряды закончились.

– Да нет, не только османские, других стран галеры тоже для боя с крупными кораблями непригодны, хотя дерево, да, османы часто сырое использовали. Неужели голландцев такие частые попадания в их корабли не испугали?

– В горячке-то боя? Нет, они не трусы, да и не успели сообразить, что снаряды хоть и маленькие, а вред кораблям серьезный наносят.

– И тогда Трясило пустил в дело ракетные каторги?

– Ага. У нас их пять штук было, с пуском вперед, поэтому они на врагов повернулись и пошли, разгоняясь, прямо на них.

– Эх, надо было ему скомандовать общую атаку, чтоб голландцы не могли выцеливать ракетные корабли.

– Не-е, Тарас не дурак. Как увидел, что с каторгой одно голландское ядро может сделать, сразу передумал так делать – иначе мы могли с десяток кораблей потерять.

Сдвинув свой брыль на лоб, Аркадий почесал затылок.

– Вот об этом я и не подумал. Так на то он и Трясило [21] .

– Тебя-то он с уважением не раз при мне поминал. Да… хм… значит, рванули ракетные каторги прямо на их строй, чтоб поближе подойти, сам знаешь, какая у них точность издали.

Москаль-чародей, производитель ракет, молча кивнул. Это-то он лучше всех в мире знал. Его изделия прекрасно подходили для стрельбы по городу или большому лагерю, по скоплению зимующих кораблей, но попасть в корабль семнадцатого века на ходу ими, не рассчитывая на случай, можно было только с небольшого расстояния. Слушая рассказ, он вдруг как бы увидел произошедшее.

21

Кличку Трясило атаман получил за многочисленные удачные налеты на побережья Османской империи, тряс он ее как грушу.

Артиллерийский бой происходил на не слишком высокой скорости, уж очень разнородным по составу купеческий караван был. Флейты, шхуны, галеоны – все разного водоизмещения и с несхожим палубным вооружением – с трудом сохраняли строй на скорости около пяти узлов. Галеры легко удерживали такую скорость, не прибегая к гребле. Но взлетела над флагманом ракета с красным дымом (на ракетных каторгах гребцы освободили весла), немного погодя в воздух взлетел еще один краснодымный сигнал. На пяти галерах, до этого со стороны мало отличных от товарок, дружно ударили о воду весла. Причем на всех гребцы разных бортов гребли в разные стороны, слева вперед, справа назад, что позволило кораблям очень круто повернуть носами на вражеский строй, одновременно палубные матросы сбрасывали вниз паруса, превратившиеся вмиг из двигателей в тормоз.