Вольная Русь. Гетман из будущего

«Вот дьявольщина! Какой хорошей казалась идея весной: натравить на запад Анатолии отряды балканских государей, раз уж сами обезлюдить, лишить подвоза продовольствия Стамбул не можем из-за проклятых шведов. Если бы не эти грабители, проблему с чумным городом решить было просто. Построить им несколько наплавных мостов и дать возможность бежать в Малую Азию, чего проще? Сами бы из города они ушли, все равно там, кроме соседей, им уже жрать нечего, разве что крысы сохранились по щелям-подвалам из “съедобного”. А так… еще месяца полтора, если не два с половиной будут тащиться банды грабителей через мосты – на кораблях и лодках перевезти награбленное нереально. Уговаривать их бросить все “нажитое тяжелым трудом”? Несмешно, часть наверняка и под дулом пистоля не бросит, в драку полезет. Перенацелить на Дарданеллы? Там вроде бы тоже наплавной мост построить можно. Но как известить разбредшихся по огромной территории людей? До появления радио ведь тоже не одно десятилетие, в лучшем случае. Погнать к Дарданеллам турок? Они-то пойдут, хотя дойдут наверняка не все, многие от слабости и болезней, не обязательно чумы, сгинут. Но, перейдя на азиатский берег, вскоре обязательно столкнутся с балканскими отрядами шарящимися там, со всеми вытекающими последствиями. Представить, что волохи или молдаване не похватают их в плен, – слишком богатое воображение надо иметь. Радостно потащат на родину чуму в придачу к дополнительным рабам. То, что сами передохнут почти наверняка, не утешает ни капельки. Задержать стамбульцев в стенах города также невозможно, для этого сотня тысяч людей нужна. Что делать?!! Черт бы побрал и Чернышевского, ибо решать нужно сейчас, потом поздно будет».

Метнув еще одну виртуальную молнию в скопище людей, скота и перевозимого ими имущества, Аркадий перевел взгляд на поле боя, густо покрытое человеческими телами, некоторые – немногие – из них еще подавали признаки жизни: шевелились, дергались, пытались передвигаться. Одного такого недопокойника, сумевшего встать и попытавшегося подойти к покинутому казацкому табору, на его глазах пристрелил сечевик, видимо, поставленный предотвращать возможность лишних контактов с потенциальными разносчиками чумы. О моральности оставления поверженных, неспособных продолжать сопротивление врагов здесь никто не задумывался. Хоть казаки числили себя истинно православными воинами, заветы Христа они исполняли очень выборочно.

Попаданец попытался принюхаться к запахам оттуда, но ничего, кроме вони от одежды Богуна и Срачкороба, не унюхал.

«Будем надеяться, что и вошки с турок почуют именно эту вонь, а не запах новых жертв. Кстати! Каким это, интересно, образом Иван мог вынюхивать поле боя, если ветер был при этом боковым, не дул на нас? В таких условиях и натуральному волку чего-то вынюхать проблемно. Ох, что-то тут нечисто, как и все связанное с характерниками. С другой стороны, зачем ему передо мной спектакль разыгрывать? Это совершенно не в его духе».

Повнимательнее глянув на друзей, обнаружил, что они продолжают перетирать тему ночного боя по инерции, как бы не желая переходить к его последствиям. Понимая драгоценность текучего и невозвратного времени, предложил:

– Товарищи, а может, пора перейти к самому важному?

– Это к чему? – поинтересовался Юхим.

– Поискать вместе выход из той глубокой и вонючей задницы, в которой оказались не только мы – вся Малая Русь и окрестные страны. Наши друзья, родственники, знакомые. Здоровые и не очень, старые и малые. Все вокруг. черная смерть никого не щадит, не брезгует халупами, охотно и дворцы посещает.

Друзья поскучнели, переглянулись в разных конфигурациях, но отвечать никто не спешил. Легко было догадаться почему: не знали, что сказать, не ведали, как из беды выкрутиться. После не такой уж короткой паузы за всех ответил тот же Юхим:

– А чего мы? Ты ж у нас генеральный лекарь, тебе и решать.

Атаманы дружно кивнули. Если бы угроза исходила от людей, пусть многократно превосходящих в числе, то они нашли бы, как ее парировать. С микробами, блохами и вшами им воевать не приходилось.

– Иван, – обратился Москаль-чародей к Богуну, – на переговоры стамбульцы пойдут?

– А куда им деваться? Бегом побегут, если какой выход предложить. Многие и под рабский ошейник вприпрыжку поскачут.

– Не, нам такие рабы, с чумой в придачу, не надобны! – отрекся от собственных недавних надежд на пополнение своих предприятий квалифицированной рабсилой владелец заводов, мануфактур и парусников (выпуск еженедельной для начала газеты пока только планировался).

«Господи, вразуми! И оставить их нельзя, не усидят они за стенами из-за голода, которой мы сами же им и организовали. И гнать их на юг, где можно организовать переправы, нельзя из-за людоловов-балканцев, которых мы опять-таки сами пригласили. А на север от города переправа. Проваливаться под землю они наверняка не согласятся, полететь хоть на восток Малой Азии, хоть в небеса не смогут. Что делать?!»

Генеральный лекарь в отчаянии попытался увидеть ответ в глазах друзей, но все его собеседники вдруг озаботились состоянием собственной обуви, дружно принявшись ее рассматривать.

«Так куда же их девать?! На юге Малой Азии балканцы, на севере… стоп. На севере, в Румелии, они же, а вот на север от переправ в Азии только два гарнизона в захваченных нами крепостях. Вряд ли кто туда совался грабить, ибо всем известно, что казаки там давным-давно все пограбили, разорили и спалили. Если забрасывать горожан к ближайшему удобному для подъема спуску с анатолийской стороны, то никого, идя вдоль берега, беглецы не встретят. Из людей, по крайней мере. Корабли в бухте есть, сами будут грести, назад они сами же по течению их перегонять. А чтоб не было у них соблазна пойти прямо на восток и напороться на грабителей, можно немного спонсировать переселение зерном. Для партии в тысячу-полторы человек чувал пшеницы или ячменя, не разоримся. Наесться этим они не наедятся, но стимул не сворачивать для охлявших с голодухи серьезный. Правда, мосты на пути, придется их регулярно разводить… ничего, заставим и ночью по ним переходить с факелами».

Помолчал немного, собираясь с духом и прощаясь с надеждой скоро увидеть близких, и объявил:

– Именем гетмана и кошевого атамана объявляю, что беру здесь власть в свои, генерального лекаря, руки.

* * *

Заявляя о взятии им диктаторских полномочий, Аркадий думал, что представляет всю сложность их осуществления и меру ответственности. Впрочем, в те времена атаманы отвечали за грубые промашки не выговором в приказе или постановкой на вид, а головой. Казацкая юстиция изысками не отличалась и распространялась на старшину в полной мере. Но с трудностями, как выяснилось, он в своих прогнозах ошибся, их оказалось в разы больше, чем ожидалось.

Для начала выяснилось, что руководства у города нет, оно почти в полном составе полегло ночью в битве. Выходцы из оджака или его высшие офицеры, наиболее харизматические и уважаемые муллы не послали на бой воинов, а повели лично. В Стамбул вернулись в основном шакалы, шедшие сзади и жаждавшие поесть или пограбить, а не драться. Для всех остальных лучше было бы, если бы не вернулся никто: одуревшие от страха трусы активно распространяли среди осажденных панику, один за другим вспыхивали погромы, беспощадные и бессмысленные.

На переговоры вышла не авторитетная группа, а приличных размеров толпа, настроенная агрессивно-истерично и не понимавшая разницу между желательным и возможным. Возглавивший неадекватов мулла в зеленой чалме был явно из числа призывающих и направляющих, а не ведущих. Дело для казацких переговорщиков могло закончиться плохо, если бы не имевшиеся среди вышедших топчи, не пошедшие на вылазку, и ветераны оджака, по разным причинам (старость, болезни, старые раны) вынужденные отказаться от нее. Они, уловив, что у них и, главное, их семей появился шанс на спасение, самыми решительными методами навели в толпе порядок. Не желавших остановиться просто вырезали, невзирая на одежду священника или даже сбившуюся набок зеленую чалму.

– Если такой сторонник газавата, то почему за ворота ночью не вышел?

Вот с организовавшимся на месте правительством города и заключили соглашение о разрешении всем желающим уйти в Анатолию. Точнее, отплыть. В Золотом Роге оставалось достаточно много суденышек и лодок, даже кораблей, на которых желающих, не обыскивая, договорились переправлять на север, высаживая на восточном берегу Босфора.

Для профилактики наглотавшись с вечера лекарств, спал Москаль-чародей хорошо. Вроде бы снилось что-то, но не запомнилось, в поту просыпаться не пришлось. Уже утром к выходу на режим активности начал подталкивать хозяина мочевой пузырь. Однако вымотанный вчерашними хлопотами и треволнениями организм требовал продолжения отдыха, небезосновательно подозревая, что стоит только встать для отлива, как найдется тут же масса дел и забот, препятствующих возвращению ко сну. В результате этого противоборства завис между сном и бодрствованием в дремоте.