Вольная Русь. Гетман из будущего

Кстати, только сейчас сообразил. В хохмочках над нами с Иваном не проскользнуло ни единой нотки с намеком, что неплохо было бы не останавливаться, а дальше проследовать к цели путешествия, на Нил. А что такое черная смерть, здесь хорошо знают все. Плохой это конец для воина, не стыдный, но плохой. Все-таки казаки – это не только пираты и алкоголики. Далеко не только. Хотя… не без этого, чего уж».

Богун, наверняка догадываясь о тревогах новоприбывших, первым делом после взаимного приветствия (Юхиму Васюринский, оскалившись, показал кулак) заверил их, что ни он, ни половина его войска с чумными больным контакта не имела. И не смог удержаться от вопроса по поводу необычной одежды характерников.

– Чого це вы полосатые, як шершни? Аж в ушах гудит.

Выглядел знаменитый полководец измотанным до предела, в голосе его слышалась отсутствовавшая прежде хрипотца.

– Новая одежда для Африки против летучих, ползучих и прыгающих кровососов, потом расскажу, зачем она такая. Сначала скажи, сколько казаков могли подцепить блох с больных чумой?

– Около двух с половиной тысяч, остальных я на сбор трофеев не пустил, заопасался еще одной вылазки. Ну и сам остался за турками приглядывать.

– Повезло.

– Не без этого. Что за казак без удачи?

– Пудовую свечку потом в церкви поставьте. Воистину, Бог вас спас! – вклинился в разговор Васюринский, широко перекрестившийся при этом совете.

– Первым делом сразу как доберемся домой, – также перекрестился Богун. – И молитвы по усопшим от черной смерти в монастыре закажем, денег не пожалеем. Только бы дожить до этого.

Паники в его голосе не было, но и оптимизма не слышалось ни капли.

Иван наскоро прояснил подробности и время битвы. Не из пустого любопытства, они могли очень существенно повлиять на планы по ликвидации чумной опасности. Его догадка о ночном сражении подтвердилась. Относительно небольшое войско охраняло переправу с провокационными целями. Предусматривалось, что наиболее активные члены гарнизона не выдержат и организуют вылазку для добычи уже почти совсем отсутствующего в городе продовольствия.

Понимал ли это каймакам [22] Коджа Гази Сейди Ахмед-паша, возглавлявший город в отсутствие большей части оджака, ушедшего на восток Анатолии? Почти наверняка он был опытным воином. Поэтому-то он и долгое время удерживался от атаки на слишком легкую цель. Только ему не оставили другого выхода. Сидеть за толстыми стенами и ждать, пока враги возьмут ослабевших от голода стамбульцев голыми руками? С башен и стен великого города можно было видеть шедшие почти каждый день караваны с награбленным в Анатолии добром и толпами гонимых в неволю турок. На восточном берегу пролива даже возник огромный временный лагерь: наплавные переправы не справлялись с переброской добычи в Европу, их периодически приходилось разбирать, сильного волнения на море они выдержать не могли. Но несколько всегда стоявших наготове казацких каторг отбивали напрочь желание попытать счастья в налете.

22

Каймакам – градоначальник столицы, третье по старшинству лицо (после султана и Великого визиря) в Османском султанате. Гиреи этого порядка менять не стали.

Зато малочисленность врагов возле Стамбула стала непреодолимым соблазном. Тем более каждую ночь за чубатыми гяурами – половина которых отаборилась на противоположном берегу – располагались успевшие перебраться вечером грабители-балканцы, бывшие данники султана. С перегоняемым скотом, арбами добра и зерна. Да и у казаков наверняка имелось что взять! Во вроде бы неосаждаемом, но фактически блокированном, лишенном подвоза городе уже имелись случаи каннибализма, так что в одну из июльских ночей ближайшие к переправе ворота отворились, и из них нескончаемым потоком хлынули вооруженные горожане. Прослышав о многочисленных казацких новациях в деле уничтожения себе подобных, Ахмед-паша решил дать бой ночью. Янычары умели драться в темноте не хуже казаков, а стрелять ночью вдаль – посчитал он – затруднительно. Окончательно подтолкнула каймакама к атаке с собственным участием вновь вспыхнувшая в городе чума.

Турецкая вылазка сюрпризом не стала, ее ждали, готовились к «теплой» встрече. Эта часть казацкого войска была перенасыщена скорострельным (по меркам семнадцатого века) огнестрелом. Не только револьверами, но и капсюльными винтовками, револьверными ружьями, трехфунтовыми кулевринами, мини-мортирами. Значительная часть сечевиков располагалась цепью, чуть в отдалении от табора, на ночь и ждала возможной вылазки вне его укреплений. Но темнота исключала возможность точной стрельбы вдаль, а в схватке накоротке малочисленные, по сравнению с гарнизоном, казаки были обречены. Каймакам чувствовал подвох, но не имелось у него больше времени.

Выждав, когда большая часть участников вылазки отойдет от ворот, караульные начали пускать осветительные ракеты. Нельзя сказать, что ночь превратилась в день, однако для умелых стрелков на фоне светлых стамбульских стен турки стали легкой мишенью. При этом казаки в сферу освещения не попали, ответный огонь ослепляемым осветительными ракетами янычарам приходилось вести по вспышкам вражеских выстрелов. Да и растерялись они немного, не смогли сразу найти правильный ответ на примененную врагами новинку, а в бою каждая секунда часто дороже золота.

Разумнее всего в таких обстоятельствах было повернуть назад, но Ахмед-паша, лично возглавивший вылазку, предпочел гибель на поле боя смерти от чумы или голода. Почти все вышедшие с ним в поле были в этом с ним солидарны. Непрерывно поражаемые снарядами, картечью и пулями, гиреевские воины дошли почти до слабых укреплений табора, но… почти не считается. Как раз в момент их приближения к табору при крайней затрудненности для сечевиков по выцеливанию из-за дыма (со стороны табор походил на проснувшийся вулкан, скрытый облаком исторгнутого дыма, в котором непрерывно сверкают вспышки) в дело вступили казацкие каторги. Для них наступавшие были как на ладони в свете осветительных ракет. Этот воистину убийственный огонь сломал дух атаковавших, без того проявивших невиданную стойкость, любая из европейских армий не выдержала бы и трети таких потерь.

Устелив своими телами весь пройденный путь, турки не выдержали этого избиения и обратились в бегство. К их чести, надо отметить, что бежала существенно меньшая часть участников вылазки, прочие остались на поле боя. А «мертвые сраму не имут».

Снимая дорогую одежду с янычарского аги, один из казаков обнаружил у трупа язвы под мышками. Подсветив себе зажигалкой – а не всем это по карману, состоятельный был человек, – понял, что это следы заболевания чумой, видел такое раньше. Закричал о находке. Начавшуюся было панику наказной атаман войска прекратил. Не приближавшихся к туркам казаков отвел подальше, а имевших несчастье выйти для сбора трофеев разделил на сотни и приказал стать вдоль стен небольшими, на сотню, таборами.

Аркадий в прояснении подробностей сражения почти не участвовал, даже слушал этот разговор невнимательно. Не то чтобы его не интересовало, как удалось отбить ночной штурм многократно превосходящих сил противника, нет, вообще-то интересовало. Но в данный момент генеральному лекарю было не до того.

«Чертовы древние греки, навыдумывали разной хрени, а сдуру ее читавшим потом эта самая хрень мерещится. Вот полное ощущение, что у меня над головой висит тяжеленная, остро наточенная железяка. На тонюсенькой, хлипкой ниточке висит, которая вот-вот оборвется. А черепушка-то у меня небронированная. Главное же, что смертельная опасность подвисла не только надо мной, над всей страной. Если эпидемия покатится все сминающим катком на север, то худо придется не только болгарам, румынам и венграм, до нас тогда она тоже наверняка докатится. Тетрациклина у нас нет и не будет, выделить что-то путное из плесени не удалось, неизвестно, удастся ли в будущем, не говоря о том, что до получения эффективного лекарства в современных условиях даже из найденного сырья… десятки лет как минимум. Сначала холодильники придется изобретать с электромоторами, а я в электричестве разбираюсь, как кот в астрономии».

Попаданец с ненавистью посмотрел на противоположенный берег пролива. На площади более квадратного километра скопилось немалое количество войск сразу из трех государств, друг к другу относившихся как минимум недоброжелательно, тысячи арб с награбленным добром, десятки тысяч голов скота и, главное, тысячи пленников. Огромный лагерь, точнее, кучу маленьких лагерей отдельных отрядов балканских господарей, вместе они уживались плохо, с регулярными кровавыми разборками, которые с большим трудом тушила – не бесплатно – вторая часть казацкого войска. Эпидемическая опасность в этом сборище вызывала серьезную тревогу.