Вольная

— Значит, сейчас ты способна зачаровать кого-то «черным забвением»?

Я запоздало сообразила, что прикусить язык стоило все-таки пораньше — до того, как созналась, что могу лишить господина памяти. Что, интересно, грозит наложницам, угрожавшим тайфе?

Впрочем, нет, если задуматься, то совсем не интересно.

— Иди за мной, — велел Рашед-тайфа, не дав мне и слова вставить, и легко поднялся с бортика.

Я понуро поплелась следом, пытаясь на ходу расправить безнадежно измявшийся подол. Далеко мы, впрочем, не ушли: тайфа подхватил с резной ширмы небрежно переброшенную через нее простыню, завернулся и распахнул двери в коридор.

Янычары тут же подтянулись, убрав с дороги перекрещенные алебарды, и я с некоторым содроганием обнаружила, что коридор полон народа, дружно склонившего головы перед полуголым господином и его «наложницей» в предательски измятом платье с — я бросила косой взгляд в зеркало в резной раме и невольно ахнула — смачным отпечатком мокрой ладони на уровне бедер. С какой бы целью тайфа ни выглянул из покоев, мои шансы покинуть его дворец свободной и независимой только что упали до нуля: кто же теперь поверит, что я не провела с ним ночь и никак не могу носить его сына?..

— Нисаль, зайди-ка, — велел Рашед-тайфа и отступил назад, к накрытому дастархану.

Из ряда одинаковых согнутых людей отделился давешний доверенный слуга, пожилой мужчина в синем тюрбане, дисциплинированно закрыл за собой двери и снова замер в почтительном поклоне, не рискнув сделать ни единого лишнего шага. Тайфа, уже успевший устроиться на подушках у дастархана, посмотрел на него с явным недоумением — и тут же догадливо перевел взгляд на меня.

— Нисаль-ага — хранитель моих покоев и придворный чародей, — сообщил Рашед-тайфа. — Нисаль, нет нужды изображать здесь покорного слугу. Садись и налей себе шербет. И ты садись… — он осекся и озадаченно нахмурился. — Как, говоришь, тебя зовут?

— Аиза Мади, — мысленно помянув недобрым словом гаремного смотрителя, отозвалась я и тут же уселась на подушку: накрытый дастархан манил сильнее всех сокровищ мира.

Рашед-тайфа едва заметно дернул бровью, когда я назвала еще и имя рода, которое невольнице никак не полагалось, и поступил традиционно для всех облеченных властью людей, столкнувшихся с каким-то препятствием от простонародья.

То есть просто проигнорировал неугодную часть и перешел к делу.

— Нисаль, Аизе известна часть заклинания, которое использовалось для контрабанды рабов, — сообщил он и самолично наполнил себе кубок. Я благовоспитанно дождалась, пока господин не сделает первый глоток, и тут же выхлебала полную чашу прохладного лимонного шербета, с нескрываемым одобрением прислушиваясь к приятно потяжелевшему животу. — Если она перенесет заклинание на свиток, ты сможешь определить школу, к которой принадлежал маг, создавший его?

— Сделаю все возможное, мой господин, — склонил голову Нисаль-ага и тоже пригубил шербет.

Рашед-тайфа поморщился, невольно выдавая, что такая раболепная почтительность его слуге обычно не свойственна, но одергивать его не стал. А вот я растерянно перевела взгляд с одного на другого и все-таки рискнула напомнить:

— Но я обещала это заклинание Сабиру-бею!

— Сабир-бей своего обещания, очевидно, не сдержал, — заметил тайфа с усмешкой. — Но, думаю, будет мудро поделиться с ним всем, что станет известно. Тебе не о чем волноваться. Утром ты посетишь мастерскую Нисаля, он исследует свиток и отошлет к чорваджи-баши слугу с письмом.

Нисаль-ага снова склонил голову, приняв к сведению не озвученный напрямую приказ, и Рашед-тайфа раздраженно махнул рукой, позволив слуге удалиться. Я дернулась было следом, но поняла, что как раз ко мне жест не относился, и напряженно скомкала и без того измятую юбку.

— А теперь рассказывай, о чем ты не успела договорить, — рассеянно велел господин, отщипнув себе самую соблазнительную веточку винограда.

Я заставила себя отвести взгляд и не смотреть, как он лениво перекатывает в пальцах ягоду перед тем, как отправить ее в рот.

— Я вольная горожанка, Рашед-тайфа, — призналась я, старательно глядя на кувшин с шербетом, — у меня есть дом и хозяйство. Они пропадут без присмотра.

В округлом боку серебряного кувшина отражался искаженный тайфа, сосредоточенно изучающий очередную виноградинку.

— Ты должна была понимать, чем рискуешь, когда согласилась изобразить рабыню, — без особого выражения заметил он, не поднимая взгляда, и зачем-то принюхался.

— До сих пор Сабир-бей не давал ни малейшего повода сомневаться в своем слове, — обреченно сказала я, уже понимая, что к желанной свободе этот разговор не приведет: у тайфы имелась совершенно законная купчая, и выход с женской половины его дворца теперь лежал только через милость чорваджи-баши. — Прошу, господин, в доме остался раб. Без хозяйки его посчитают беглым и убьют!

Теперь отражение в кувшине смотрело на меня с какой-то нехорошей задумчивостью.

— Я слышал о мастере-свиточнике Мади с Ремесленной улицы, — сообщил тайфа, будто не услышав последних слов. — Ты его вдова?

— Падчерица, — я нервно качнула головой. — Он выкупил меня у караванщика, когда я была совсем маленькой, и удочерил. Надеялся, что я вырасту магом, и он сможет не просто копировать чужие заклинания на свитки, а создавать свои собственные с моей помощью, но… — я развела руками, позволив тайфе додумать историю самому.

Много ли новых заклинаний создашь с помощью «зеркала», которое само ни на что не способно? Но к тому моменту, когда стало ясно, что полноценного дара у меня никогда не будет, я уже десять лет как считалась дочерью одинокого мастера, и отчим, хоть и вздыхал порой об упущенной выгоде, и не помышлял о том, чтобы избавиться от бесполезного приобретения.

— Раб, о котором я говорила, — это бывший подмастерье отчима, — созналась я. — Малих — из потомственных рабов, и ему невозможно даровать свободу, иначе я бы не стала держать его. Но он талантлив и добр, и никак не заслуживает такого предательства от хозяйки.

— Свиточник? — без особого интереса уточнил Рашед-тайфа. — Не маг?

Я удрученно покачала головой. На магов папе не везло.

— Ясно, — тайфа отложил виноград и выпрямился. — Тогда поступим так: ты напишешь записку с приказом, и утром слуга отнесет ее твоему рабу. Он поступит в распоряжение к Нисалю и, если покажет себя хорошим работником, то получит покровительство гильдии и дозволение создать свою мастерскую. Он по-прежнему будет твоей собственностью, я не стану требовать купчую. Вы оба сможете покинуть дворец, как только сеть контрабандистов будет уничтожена.

Тайфа говорил со спокойной уверенностью, не спрашивая моего согласия, словно других вариантов не было и быть не могло, и это раздражало, пожалуй, даже сильнее, чем то, с какой легкостью он нашел правильную мотивацию — для нас обоих.

Если бы у Малиха было гильдейское дозволение создавать свитки, мне и в страшном сне не привиделась бы игра в невинную жертву и работа на чорваджи-баши. Но гильдия за свое покровительство требовала столько, что нам пришлось бы продать дом, чтобы оплатить взнос, и на первоначальную покупку материалов и инструментов уже ничего не осталось бы — а в долг бы уже никто не дал. С чего бы, если мне даже в качестве залога было бы нечего предложить?..