Вольная

— Те девушки внизу, — хмуро напомнила я, перескочив через порог и снова остановившись, — наложницы. Они же меня со свету сживут, если меня в первый же день во дворце поселить этажом выше них!

Лин тяжело вздохнула и закрыла двери за собой. В коридоре стало заметно темнее: лампы из цветного стекла скорее создавали настроение, нежели светили. Они должны были казаться праздничными фонариками из сказки про волшебных джиннов, но сейчас я никак не могла отделаться от ощущения, что ко мне со всех сторон подступают причудливо изогнутые тени, подрагивающие при каждом движении.

— Тайфа дал тебе работу, — ответила Лин совсем другим тоном, заметив перемену моего настроения, — пока ты будешь заниматься ей, тебе будет не до наложниц, а им — не до тебя. Но если они попытаются что-нибудь сделать, расскажи мне. Я разберусь.

Лично я предпочла бы разобраться сразу, но уже догадывалась, что услышу в ответ на просьбу позволить ночевать этажом ниже. Да хоть двумя!

Приказы тайфы, слово тайфы, тайфа, тайфа, тайфа…

Я вдруг осознала, что сам он не мог не догадываться, какое впечатление произведет его распоряжение в гареме, — все-таки на наивного мальчика Рашед-тайфа не тянул. Кажется, господин и сам рассчитывал, что, пока я буду работать на Нисаля-агу, меня не тронут, — а значит, я буду работать как можно дольше, прилежней и старательней, чтобы придворный чародей не гнушался снова и снова звать меня в свою мастерскую.

Это здорово напоминало о том, с какой легкостью тайфа нашел подход ко мне самой, сходу предложив за мои труды именно то, чего я хотела больше всего: гильдейское дозволение для Малиха и свободу — для меня. Это отлично объясняло, почему все встреченные мной слуги вели себя так, будто приказы тайфы были весомее слов самого султана.

Это раздражало так, что я невольно сжала кулаки и стиснула зубы, — но каким-то чудом все-таки сдержалась и не сорвалась ни в крик, ни в слезы. И запоздало поняла, что на такую реакцию тайфа, должно быть, и рассчитывал.

Я слишком привыкла к тому, что спокойствие, пусть даже и напускное, может быть для женщины иллюзорными доспехами — куда более надежными, чем красота и грация; но человека, который умудрился рассмотреть это во мне, я встретила впервые.

— Сюда, — устало велела Лин, выдергивая меня из размышлений, и отперла первую же боковую дверь в длинном коридоре. — Только не вздумай здесь шуметь: соседнюю комнату занимает старшая сестра тайфы, а у нее очень чуткий сон.

Я мысленно распрощалась с порывом прокричать в подушку все, что думаю об их драгоценном тайфе, и вошла в отведенную мне спальню. Лин сонно пожелала мне спокойной ночи и закрыла дверь за моей спиной прежде, чем я успела ответить.

Я обернулась на звук и бездумно уставилась на затейливую резьбу над дверной аркой. Комната освещалась парой цветных ламп — родных сестер тех, что висели в коридоре, и впечатление они создавали точно такое же: казалось, будто резьба ежесекундно меняется, переплавляется во что-то новое, зловещее и отталкивающее. Порой в причудливых завитках мне мерещились слова и целые фразы, одинаково пустые и бессмысленные, и отвести взгляд мне не удавалось еще долго.

Без ламп в комнате спокойнее не стало. Я забралась на застеленную кровать, сразу же забившись в угол, прижала к животу подушку и зажмурилась, кусая губы.

Завтра. Если Рашед-тайфа — человек слова, то Сабир-бей узнает о моих злоключениях завтра, и Малих примчится сюда, как только получит письмо.

— Завтра будет легче, — сказала я себе с напевной заклинательной интонацией и уткнулась лицом в подушку. — Завтра будет новый день.

От постели тонко пахло цветочным мылом, и верить в любимую присказку стало чуточку проще — хоть я уже и догадывалась, что на этот раз она поможет мало.

И, разумеется, не ошиблась.

Глава 3.2

Уснуть удалось только под утро, когда край неба на востоке уже начал предательски светлеть, и сложная переливчатая мелодия, вскоре раздавшаяся откуда-то с первого этажа, вызвала у меня вполне естественную реакцию: накрыть голову подушкой и спать дальше. Увы, этому плану было не дано воплотиться в жизнь, но еще полчаса сна я все-таки выгадала.

А потом явилась разгневанная Лин и отобрала у меня подушку.

— Вставай!

С трудом разлепив глаза, я покосилась на вторую думку, но испытывать судьбу не рискнула. С первого этажа доносился многоголосый гам и смешки. Отвратительно бодрые.

— Вставай скорее! Нельзя заставлять Нисаля-агу ждать! — не отставала Лин.

Испортить отношения с придворным чародеем в первый же день совместных трудов в мои планы не входило, и его имя сработало лучше любых мелодий и криков. Я поднялась с постели и даже успела умыться, прежде чем в комнату с любопытством заглянула незнакомая девушка. Вчера я ее не видела, но сам факт того, что она расхаживала по третьему этажу, как хозяйка, и безо всякого стеснения могла подвинуть в сторонку гаремную надзирательницу, чтобы рассмотреть новую соседку, говорил за сам за себя. А закрытое шелковое платье с серебряным шитьем и тяжелые серьги с массивными изумрудами только расставляли нужные акценты.

Я склонила голову еще до того, как это сделала Лин, и не поднимала взгляда, даже когда сестра тайфы подошла вплотную. Только философски размышляла о том, что такую же линию поведения, преувеличенно раболепную и осторожную, наверное, стоило избрать и с самим господином — глядишь, получила бы кровать на первом этаже и не переживала, как ко мне отнесутся настоящие наложницы…

Сестра тайфы потянула носом воздух и едва заметно приподняла брови. Я втянула голову в плечи: солнце поднялось над горизонтом, и ветер уже принес в город жаркое дыхание пробудившейся пустыни — а возможности сбегать в хаммам у меня еще не было.

— На женской половине вчера только и разговоров было, что о тебе, — с лукавым смешком сказала сестра тайфы и чуть наклонила голову набок. Тяжелая изумрудная серьга выглянула из-под рыжеватых вьющихся прядей и заговорщически подмигнула ярким бликом. — Пойдем, составишь мне компанию за завтраком.

Говорила она точно так же, как тайфа: ни единого сомнения в своем праве приказывать, словно иных вариантов, кроме как повиноваться, не существовало в природе. Лин разом растеряла всю свою напористость и даже не заикнулась о том, что я обещана в помощь Нисалю-аге. Пришлось спешно переодеваться в свободное платье с чужого плеча и бежать в покои негласной хозяйки гарема, так толком и не приведя себя в порядок.

Здесь, впрочем, сногсшибательной красоты от меня никто и не ждал — две служанки, дежурившие у входа, только переглянулись и с заметным облегчением упорхнули вниз, стоило только сестре тайфы небрежно взмахнуть рукой над накрытым дастарханом. Должно быть, понесли благие вести наложницам: новенькая страшна, как смертный грех, напрочь лишена манер и в гареме приличной должности не займет.

Чистой воды правда, между прочим.

Покои хозяйской сестры оказались несколько скромнее, чем комнаты самого тайфы, но заметно просторней и богаче моей спальни. Здесь даже был свой балкон, сейчас прикрытый от настырного утреннего солнца резной деревянной решеткой; окна выходили в сад, и смешливое воркование диких горлиц переплеталось с распевкой пронзительно-желтой канарейки в подвесной клетке.