«Волос ангела»

Вперед протиснулся Черников, еще не понимающий, почему все столпились около двери. Увидел, плечи его вздрогнули, он повернулся к Федору. Уперся в его лицо кричащими болью глазами, словно надеясь, что тот мановением руки отодвинет в сторону этот кошмар, уберет столь обыденную больничную обстановку, кровать с облупившейся белой краской, кафельный пол, матово блестевший желтыми и красноватыми квадратиками, неровно оштукатуренные стены, комом сбившееся в ногах Воронцова уже ненужное ему теперь одеяло. Все такое простое, привычное и оттого делающее еще более страшным увиденное.

– Пойдем, тебе не надо здесь… – Федор вывел Анатолия в коридор, усадил на скамью. – Позвоните Виктору Петровичу. Ничего не трогать, все внимательно осмотреть! – приказал он Попову. – Где этот парень, которого мы встретили? Задержали?

– Ушел… – отозвался один из сотрудников. – Наш кучер слышал, что они поехали к Ярославскому вокзалу.

– Они? – повернулся к нему Федор. – Кто они?

– Его ждали напротив больницы. Извозчик и еще один мужчина, с усами, в кожаном пальто.

– Быстро следом. Весь вокзал перевернуть!

– Федя, я должен тебе сказать… – Анатолий ухватился за рукав Грекова, словно боясь, что тот уйдет от него, – Андрей ни в чем не виноват. Я знаю, он запутался, но не виноват. Не нашел себя… Он по дороге в больницу сказал мне…

– Извините! – прервал его появившийся в коридоре человек. – На минуту…

Федор отошел с ним в сторону.

– Что?

– Приехал Шевяков… Пан убит в перестрелке, во дворе «Савоя». Хотел Шкуратова пристрелить, спрятавшись в мусорном ящике, да тот его и… В номере нэпмана связал, а женщину, которая была с нэпманом, задушил.

– Какую женщину? – не понял Греков. – Ее же задержали.

– Да не ту, другую. У нэпмана в номере подружка была, хотела, видно, шум поднять, ну, Пан ее и придавил.

– Час от часу не легче… – потемнел лицом Греков. – Вот что, останешься здесь, а мы с Поповым в «Савой», надо на месте все посмотреть. Нэпман жив?

– Да. Испуган сильно, валерьянку, как кот, глотает. Вроде раньше знаком он с Паном был.

– Выясним… – бросил Федор и повернулся к Черникову. – Прости, Толя, не могу сейчас с тобой поговорить. Видишь, какие у меня дела. Я сам тебя найду.

– Федор!.. Но…

– Прости, сейчас не могу. Потом!

Греков быстро пошел по коридору больницы к выходу. Следом заторопился Попов.

– Успели, гады! – догнав Федора, сказал он.

– Могли бы задержать, если бы сразу догадались, – досадливо морщась, ответил тот.

– Ну да, знал бы, где упасть… Я бы все это бывшее офицерье разом, и под корень!

– Вот это ты зря! – даже приостановился Греков. – Зря! Нельзя так о всех разом. Что же, надо под корень и генерала Брусилова, перешедшего на сторону советской власти, и генерала Бонч-Бруевича, брата управляющего делами Совнаркома? Не все же сразу правильную дорогу находят, человек иногда сам, пусть даже помучившись, прозреть должен. Я вот во время Гражданской встретил одного знакомого офицера, – снова шагая по коридору, продолжал он, – у нас служил, в Красной армии, воевал грамотно, храбро. А знаешь, как мы познакомились? Когда он был членом военно-полевого суда, приговорившего меня к пожизненной каторге. Узнали друг друга, потолковали по душам. И вот какая интересная подробность выяснилась: из трех членов суда он один предлагал приговорить меня к смертной казни, а два других – ротмистр и подполковник – были за каторгу. Потом они оказались у белых, а этот был с нами. Понял, значит, в конце концов, где правда! Извинялся, говорил, что тогда молодой был, глупый, а прошло-то всего три года с того дня, когда мы так странно познакомились на суде. Вот и думай, стоит ли всех, огульно, под корень или нет?

– Сейчас-то он где? – недоверчиво спросил Попов.

– Погиб под Каховкой… Там и схоронили.

Федор открыл дверь на улицу и придержал тяжелую створку, пропуская вперед товарища.

* * *

Невроцкий пришел в обед. Сергуня, хлебавший на кухне щи, подхватил свою миску и торопливо шмыгнул, на всякий случай от греха подальше, за печь – кто его знает, что за человек пришел и зачем, тут всего можно ждать. Прижавшись спиной к дощатой перегородке, устраиваясь поудобнее, услышал, как хозяйка провела гостя в комнату, где сидели за обеденным столом Антоний и Пашка. Потом хозяйка вышла, загремела горшками у печи.

В перегородке было множество щелей, и Сергуня, не в силах побороть любопытство, приник глазом к одной из них, подглядывая, что делается в комнате. Щи он доел быстро, а толстый ломоть ржаного хлеба оставил на потом и теперь отщипывал от него маленькие кусочки, скатывал их в тугие шарики и по одному отправлял в рот – так казалось вкуснее.

Щель в досках была неровной, но видно и слышно было хорошо. Сергуня с каким-то злорадством отметил, как застыли поднесенные ко рту ложки у Николая Петровича и Пашки, когда они увидели Банкира.

Тот молча скинул с головы кепку с большим козырьком, подвинув себе стул, присел к столу. Криво усмехнувшись, бросил Пашке:

– Ложку опусти, на брюки льешь.

– Тьфу, зараза… – Пашка Заика бросил ложку в тарелку и густо посыпал солью жирное пятно, расползавшееся на брюках.

"К ссоре! – вспомнил Антоний старую примету. – Как он нас только здесь отыскал? Этого адреса я ему не давал. Выследил небось, Юрий Сергеевич велел. Спросить, что ли? Все одно не скажет. Неужели Пашка с ним успел снюхаться за моей спиной: ишь, всполошился, как Банкира завидел. Хотя когда ему было успеть? Вроде все время при мне. Ну ладно, с Павлом еще разберемся, а теперь послушаем, что нам скажет гостек дорогой".

– Обедать с нами? – радушно улыбаясь, предложил Антоний.

– Некогда… – Невроцкий откинулся на спинку стула, переводя взгляд с одного на другого. – А вы ешьте, ешьте, разговору не помешает.

– Куда же торопиться? – сделал недоумевающее лицо Антоний, – посидим, поговорим, выпьем по маленькой.

– Сказал, некогда! – отрезал Невроцкий. Усилием воли сдержал себя, не дал выплеснуться накопившемуся раздражению.

"Скоты, чуть всех не угробили, а теперь еще и выпить предлагают. Надо немедленно забирать все золото, что у него осталось, и срочно решать свои собственные дела – хватит, поиграли досыта в казаков-разбойников". Успокоился и, помолчав немного, сказал:

– Пришел забрать у вас металл. Много осталось?

Антоний, тщательно облизав ложку, аккуратно положил ее рядом с тарелкой, потянулся к карману пиджака, за папиросой. Заметил, как напрягся Пашка, – не выкинул бы чего по глупости. Видно, хлопоты в Москве действительно идут к концу. Пришить сейчас Банкира ничего не стоит – вот он, наган, под полой, только ухвати за рукоять, торчащую из-за пояса, выдерни и пали. Но тогда надо кончать и хозяйку, и мальчишку…

Рука все равно сама пошла к оружию. Кинул быстрый косой взгляд на гостя, сидевшего рядом. От увиденного на лбу сразу выступила холодная, как смертный пот, испарина – прямо в бок Антонию был направлен тупой срез ствола крупнокалиберного кольта.

– Руки на стол! – негромко приказал Невроцкий. Сергуня замер у своей щели, забыв про хлеб, боясь чихнуть или пошевелиться.

Павел начал медленно вставать, бледнея лицом. Губы его под тонкими, подбритыми в ниточку усами задергались.

– Сидеть! – прикрикнул на него бывший жандарм. Пашка послушно шмякнулся на стул.

Антоний попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, какая-то жалкая.

– Ты что, Банкир? – тихо спросил он, не в силах оторвать взгляда от направленного на него ствола. – Разойдемся по мастям миром…