Волшебная трубка

Вы спросите - каким образом человеку далекому от производства материальных ценностей удавалось управлять промышленными предприятиями? Во-первых: помог опыт, приобретенный во время прохождения "Производственных Практик" в детстве. Во-вторых: неординарное житейское чутье и оригинальный способ мышления и подхода к решению проблем. В-третьих: конечно же, доскональное знание "Капитала". Разве этого мало?

Поначалу акционерное общество "Шары Шустринга и Горя Лимитед" процветало. Семен Борисович занимал место генерального директора, а Шустринг - председателя совета директоров одноименного акционерного общества. В самом начале Горь пытался добросовестно вникать во все технические нюансы производства металлических шариков и роликов, но вскоре это ему порядком надоело. К счастью теперь он довольно часто выезжал за границу с деловыми и рекреационными целями, а за деятельностью предприятий следил по финансовой отчетности, точнее по самой важной ее составляющей - динамике нормы прибыли. Как только кривая нормы прибыли шла вниз, Горь посещал какую-нибудь малоизвестную заграничную школу бизнеса и нанимал там нового топ-менеджера для своих предприятий. Причем руководствовался он при этом своей жизненной сметкой и полученным еще в детстве опытом. До личных дел и учебных баллов претендентов Семену Борисовичу не было никакого дела.

Обычно он посещал матч имеющейся при каждом западном учебном заведении футбольной команды и выбирал самого энергичного, грубого и склонного к грязным приемчикам игрока. Если же у претендента была к тому же еще и зверская физиономия, то это было еще одним аргументом в его пользу. До поры до времени такая стратегия срабатывала, но вскоре наступили тяжелые для шарикового бизнеса времена. Это случилось, когда китайские товарищи вслед за своими учителями и старшими братьями тоже решили изменить бюрократический вектор достижения главной цели мирового пролетариата. Пролепетав что-то про черную кошку истории, они вывалили на мировые рынки невероятно огромное количество дешевой жизненной силы своих пролетариев. Этим обстоятельством тут же воспользовалась жадная до прибылей старая мировая буржуазия.

С одной стороны это подтверждало марксистскую теорему о трехстах процентах прибыли за которые любой империалист зарежет собственную бабушку, а с другой грозило разорением целым секторам допотопных предприятий по всему миру. К несчастью к таким предприятиям относились шариковые заводы "Шаров Шустринга и Горя Лимитед". Конечно, перед катастрофой менеджеры со зверскими лицами докладывали ситуацию Горю, но он только отшучивался:

– Да бросьте вы! Какие еще китайские шарики? Не нужно бояться китайских шариков, следует бояться китайских орешков! Ха-ха-ха!

Впрочем, очень скоро этот смех сменился тишиной, а затем и мрачными раздумьями. Конкурировать с дешевыми китайскими шариками не помогали даже самые радикальные меры. Вскоре пришлось сократить количество работающих пролетариев ровно в два раза, а оставшимся увеличить рабочий день до десяти часов и отменить все праздники, кроме церковных (к возвышенным материям и духовным потребностям своих пролетариев Семен Борисович всегда относился с осторожностью и пониманием). Еще через некоторое время на всех предприятиях "Шаров Шустринга и Горя" в целях экономии пришлось отключить горячую и холодную воду вместе с отоплением. Все цеха "ШШГ" тут же покрылись безобразными желтыми наледями, разноцветными разводами и начали источать ужасный запах. Вместе с парами горелого машинного масла эти наледи и коричневые окаменевшие кучи сами собой наводили любого внимательного наблюдателя на мрачные размышления о дальнейших перспективах подобного бизнеса.

По всем понятиям выходило, что это - конец, экономический крах, катастрофа. Однако и здесь жизненная хватка не подвела Семена Борисовича - за два месяца до окончательного краха он продал свою долю в "Шарах" Шустрингу, а сам отправился к новому месту жительства - далекому и теплому княжеству под названием Монако. Там уже давно был куплен уютный двухэтажный особнячок на берегу бухты с водой лазурного цвета. Конечно, беспокойный Шустринг, как мог, пытался отговорить своего напарника от этого шага:

– Опомнись, Семен!- говорил он, быстро вышагивая по кабинету Горя.- Это же чистой воды правый уклонизм! Как можно в такое тяжелое время оставить свое место в строю? Борьба за достижение конечной цели для всего мирового пролетариата в самом разгаре! (эта тирада говорит о том, что Шустринг все еще оставался на тот момент до какой-то степени красным романтиком). Война за создание новых рабочих мест идет не на жизнь, а на смерть, тебе же известно положение дел в Китайской Народной Республике?! Сейчас каждый проверенный боец на счету! А такие знатоки марксизма как ты - вообще на вес золота! Семен, опомнись!

В ответ Семен Борисович только посмеивался и качал головой. Он-то знал в душе, что никакой он не боец, а обычный беженец с пропитанных машинным маслом полей сражений. В общем, расстались товарищи по борьбе не очень хорошо. Семен Борисович рассовал свои несколько десятков миллионов по швейцарским банкам и с головой погрузился в спокойную буржуазную жизнь состоятельного обывателя-рантье.

Чтобы скоротать время, которое теперь целиком было в его распоряжении, будущий Черный Олигарх завел у себя в особняке недурную библиотеку (сказывалась благоприобретенная детская привычка к чтению) и спортивный зал, а также несколько дорогих увлечений, главными из которых были французские коньяки и кубинские черные сигары. Кроме того он начал коллекционировать дорогие трубки и прочие курительные принадлежности, а также мешочки с редкими сортами табаку.

По вечерам Семен Борисович удобно располагался в открытом кафе на берегу лагуны, выпивал пятьдесят грамм самого дорогого коньяку, раскуривал кубинскую сигару и любовался огромными яхтами белых олигархов, которые плавно покачивались у причалов на мягких европейских волнах. Своего соратника Горь не забывал и иногда звонил ему в офис прямо из кафе.

По всей вероятности дела у Шустринга шли не очень хорошо. Иногда разговоры с холодными северными территориями прерывались автоматными очередями или даже хлопками далеких взрывов. Из газет Семен Борисович знал, что там как раз начинался очередной кровавый передел собственности - претендентов на водительство пролетариата к заветной цели в тех местах всегда хватало.

Однажды, отдыхая в своем любимом кафе на набережной, Горь увидел понуро бредущего куда-то Шустринга. Семен Борисович закрепил сигару в хрустальной пепельнице и бросился к другу. Бывшие партнеры прочувствованно обменялись рукопожатиями и обнялись.

– Вот и молодец, Макар!- говорил Семен Борисович, вытирая скупые слезы радости,- Ну их к шутам совсем - эти шары! Здесь тоже можно жить! И весьма неплохо!

Оказалось, что Шустринг боролся за "Шары" до последнего, но все равно был вынужден под дулом автомата продать свою долю, какому-то ранее неизвестному миноритарному акционеру.

– Как ты не поймешь, Семен!- расстроено воскликнул Шустринг.- Ведь это же полное поражение и разгром! Ты хоть знаешь, что сделал новый владелец?

– Ну и что же он такого сделал?

– Порезал все наши заводы на металл и продал сюда, а на их месте понастроил супермаркетов. Все наши пролетарии оказались на улице. Вместе с бабами и детишками.

– Ну и что? Продавцы супермаркетов тоже пролетарии и у них, конечно же, есть и бабы и детишки.

– Конечно, есть, но ведь все не могут работать продавцами! А как же создание новых рабочих мест и борьба за наиболее полное удовлетворение потребностей?! Новых продавцов появилось всего тысяча, а шариковых пролетариев уволено больше пятнадцати тысяч! Чуешь, какая выходит арифметика?! Нет, Семен, ты как хочешь, а я все это воспринимаю как личное поражение,- Шустринг опрокинул в рот стопку французского коньяку и начал раскуривать кубинскую сигару,- И смириться я с этим не могу! Не успокоюсь, пока не создам пятнадцать тысяч новых рабочих мест! А может быть и все двадцать!

– Я бы на твоем месте так не переживал. Ведь мы же достигли конечной цели наиболее полного удовлетворения? Достигли! Я бы воспринимал это так - мы как авангард мирового пролетариата цели достигли, а остальная армия подтянется потом, со временем.

– Нет, Семен, так рассуждать нельзя. Как учат нас классики, расслабляться нельзя ни на минуту,- по-видимому, Шустринг уже немного успокоился и пришел в себя,- Что же ты думаешь - оформил счета и все? Можно свесить ножки и существовать на проценты?