Волшебные тавлеи
Шрифт:
– Как смеешь ты, недостойный, указывать мне, что делать, а что нет? – взвился в свою очередь Бахир. – Как смеешь ты попрекать меня страусом, которого я никогда бы не купил, если бы не послушал твоего совета! Разве не ты клялся соседом ишаком, что благодаря страусиным яйцам я, наконец, расстанусь с бедностью и обрету богатство, равного которому не знали от стран восхода до стран заката?..
Страсти накалялись.
– Так бы и случилось, клянусь… да, так бы и случилось, будь у тебя в голове разума размером хотя бы с семечко моего самого маленького арбуза! Как мог у такого отца, как водонос Али, способному унести на своих плечах столько воды, сколько хватит верблюду чтобы пересечь великую пустыню и добрести до Саны не заходя в оазис, – да что там верблюду, двум, нет, десяти верблюдам! – а хворосту столько, что его хватило бы, чтобы испечь лепешек в десяти тандырах
– Все равно, ведь для разведения нужно по крайней мере два страуса, – робко заметил Владимир, не зная, как ему достойно покинуть место разгоравшейся ссоры, грозившей перейти в откровенное рукоприкладство.
– Он и купил двух! Только первый удрал еще на базаре…
– Клянусь всеми страусами Египта, слушать тебя – у слона уши вянут! – неожиданно тонким голосом воскликнул даже не красный – пурпурный от гнева Бахир. Он даже стал как будто выше ростом. – Если собрать на состязание всех лучших лгунов Магриба, они умрут от стыда, ибо не смогут превзойти тех нелепостей, которые заключаются в твоих словах. Разве ты не слышал, что в родных местах торговца этих птиц используют для верховой езды, – он ведь это сам рассказывал, – потому что они выносливы и обгоняют любого самого лучшего арабского скакуна? Я думал, он приучен к седлу, только было…
– Седло? Какое седло?.. Разве не ты отдал кокандского рыжего ишака, чья шкура блестела на солнце подобно золоту, с чьи голосом сравнивали голоса лучших певцов, и который по праву должен был принадлежать мне, – вместе с седлом? Разве не ты носился с ним как с разукрашенным драгоценными камнями хурджином, сдувал с него пылинки и кормил лучшими колючками, прежде чем сделать меня несчастным на всю оставшуюся жизнь?
– А при чем здесь рыжий кокандский ишак? – возопил Бахир. – Это я-то с ним носился как с хурджином? Да ты после этого, если хочешь знать, и есть самый настоящий страус!
– Это я-то страус?
– Самый настоящий страус!
Не говоря худого слова, Хасан мертвой хваткой вцепился в халат Бакира и принялся трясти последнего как спелую айву.
Владимиру эта сцена что-то смутно напомнила, но оставаться далее ее участником он был не намерен. И вдруг в голову ему пришла спасительная мысль.
– Лампа!.. – воскликнул он. – Мне нужна лампа!.. Такая, знаете, с изогнутым носиком…
После чего жестами изобразил в воздухе сначала шар с ручкой, что более напоминало дуршлаг, а затем, что все-таки имело большее сходство, чайник.
– Там… – все тем же визгливым голосом выкрикнул сотрясаемый Бахир и махнул рукой куда-то в сторону. – В конце базарной площади найдешь лавку Насира, спросишь…
После чего взаимно вцепился в Хасана.
Владимир быстрыми шагами двинулся в указанном направлении, удивляясь тому, что никто не остановился не то, чтобы разнять сцепившихся, но даже поглазеть. Отойдя на безопасное, как ему казалось, расстояние, он все-таки не выдержал и оглянулся. Сцена, представившаяся его глазам, выглядела несколько странно. Хасан, скрестив руки на груди, наблюдал за Бахиром, с которым творилось нечто невообразимое. Создавалось впечатление, что на того набросился рой ос. Он подпрыгивал, пританцовывал, крутился вокруг самого себя, пригибался, хлопал себя по различным частям тела, как если бы осы забрались под халат, а затем, словно кот на мышь, бросился на землю и стремительно пополз под прилавок со сластями.
Что происходило потом, Владимир не видел. Сначала видимость ему закрыли несколько
груженых тюками верблюдов, чинно, с достоинством прошествовавших мимо, а затем, увертываясь от спешащих покупателей, он куда-то все время перемещался, до тех пор, пока снова не оказался у белой стены базарной площади, потеряв все ориентиры. В неизвестном незнакомом городе, не зная, что делать, он опять находился в растерянности, глядя по сторонам в надежде обнаружить хоть какую подсказку к дальнейшим действиям, когда его снова принялись теребить за рукав.Рядом с ним объявился Бахир, прижимаясь, как прежде, и преданно заглядывая в глаза, словно ища защиты.
– Нашел ли молодой господин лавку Насира? – заискивающим тоном спросил он. – Желает ли он чего-нибудь еще?
Неожиданно для самого себя, Владимир ощутил странное чувство, весьма отдаленно напоминающее облегчение; как-никак, этот человек был (не считая Хасана), его единственной надеждой.
– Нет, не нашел. Я впервые в вашем городе, и вот… заплутал. Ты не мог бы проводить меня? – И затем, словно в омут головой: – Ты только не удивляйся, а как он называется?
– Насир, его зовут Насир, молодой господин. Конечно же, я тебя провожу. Идем.
– Да нет… Я имею в виду… город…
– Как называется… – Бахир не сказать, чтобы был сильно удивлен; он просто остолбенел и потерял дар речи. Затем, обретя некоторую возможность движения, он сильно ущипнул себя где-то с тылу, взвизгнул и недоверчиво спросил: – Да простит меня молодой господин, солнце сегодня слишком жаркое, а с самого утра у меня и крошки во рту не было… Мало ли, что могло почудиться…
– Да нет, тебе не почудилось, – с некоторой даже досадой произнес Владимир. – Я спрашивал тебя о названии города. Ну, как он называется. Видишь ли (а, была – не была), один мудрец перенес меня сюда прежде, чем мы с ним окончательно уговорились об одном деле. И я не знаю, не ошибся ли он… Ну, впопыхах…
Бахир чуть ссутулилися, его глазки несколько раз шмыгнули из стороны в сторону, словно бы он опасался соглядатаев, а затем понимающе улыбнулся.
– Твой мудрец нисколько не ошибся, молодой господин, ибо ты находишься там, куда мечтают попасть многие, чтобы насладиться проведенным здесь временем и доступными здесь удовольствиями. – Он почему-то многозначительно подмигнул. – На торговой площади города городов, жемчужины востока и оазиса вселенной, – Багдада!
После чего, еще крепче ухватив Владимира за рукав, по всей видимости, чтобы не потерять в толпе, повлек за собой. Последнему ничего не оставалось, как подчиниться. А что еще оставалось? Ну и что с того, что он в Багдаде? Разве не подозревал он этого, едва осознав, что находится на восточном базаре? Разве не поэтому пришла ему в голову лампа, в которой, скорее всего где-то на подсознательном уровне, он рассчитывал найти джинна? Тогда он получил бы в свое распоряжение помощника, каким прежде был для него Конек. Правда, джинны не всегда бывают добрые, достаточно вспомнить брата старика Хоттабыча, Омара Юсуфа, но в том, что ему попадется исключительно добрый, Владимир не сомневался.
План действий на первое время был ясен, а там – куда кривая вывезет. Пока же она вывозила к лавке Насира. Оказавшейся, как сразу же и выяснилось, пунктом разрушенных надежд.
Сама лавка не представляла из себя ничего необычного. Она располагалась не то чтобы в конце торговой площади, а в отходившей от нее улице, хотя и не далеко. Небольшое помещение, с рядами деревянных полок, уставленных всевозможными лампами, блестевшими в полумраке, как огонь. Перед входом, над дверью, арабская вязь, к удивлению Владимира, всего лишь стилизованные буквы, читавшиеся без особого труда: «Масляные лампы». И соответствующий рисунок. Скромно, ничего лишнего.
– Тебя подождать здесь, молодой господин, или ты не откажешься прислушаться к совету недостойного водоноса, всей душой желающего тебе блага и процветания, при выборе желаемого тобою предмета? – заискивающе глянул на него Бахир. Всю дорогу он молчал, поэтому узнать причину его странного поведения, а также результаты окончания стычки с торговцем сладостями Владимиру не удалось. Впрочем, он особо и не стремился к этому, больше озираясь по сторонам и обдумывая свое поведение. В настоящий же момент его сильно удручало отсутствие денег. Даже если он обнаружит лампу с джином, – а он почему-то совершенно не сомневался, что таковая в лавке обязательно найдется, более того, он узнает ее сразу же, как только увидит, – способ ее приобретения ставил его в тупик. Может быть, торговец согласится взять что-нибудь взамен, например, халат, или же уступить ее взамен за услугу, а может быть, удастся отработать…