Волшебный мир, или Новая сказка о старом
Шрифт:
«Твой начальник так просто не отпустил бы меня» – с горечью подумал Элдин, и, посмотрев ему вслед, медленно побрёл дальше.
Вскоре он добрёл до стены, и чтобы его не заметили часовые, то маленькими группками, то по одиночке, стоявшие на стене, Элдин вошёл под прикрытие небольшого редколесья, тянувшегося вдоль этой части стены.
Минут пятнадцать Элдин шёл, поминутно оглядываясь, не следит ли кто за ним, но всё было спокойно. Вскоре он заметил, что часовых становится меньше, не было видно ни одной сторожевой башни или вышки.
– Стой! Кто идёт?
Элдин резко остановился и приготовился защищаться. К нему бежал воин, размахивая широким мечом, таким же, как у Элдина.
– Отвечай, а то убью! – заорал он, бросаясь на Элдина.
Элдин, словно молния рванулся к противнику и схватил его за горло.
– Молчи и не двигайся, – тихо, но грозно проговорил он.
Противник, не ожидая такой стремительной атаки, замер, удивлённо глядя
Но вскоре он миновал последний пост часовых, которые мирно спали, прямо на каменной стене, подложив под головы свои плащи.
Элдин сначала обрадовался, что вокруг нет людей, а потом встревожился: почему пропали посты стражи? Постепенно он начал понимать странные слова воина, встретившегося ему на дороге: «Ты всё равно себе на погибель идёшь».
Через час он дошёл до ворот. Элдин затаился в тени деревьев, пытаясь разглядеть кого-нибудь из людей во мраке, но нигде не слышалось ни звука и не было ни одного человека. Он не знал на радость или на беду эти ворота не охранялись. Осторожно подойдя к воротам, он, понимая, что надеяться не на что, потянул за скобу. Железный засов, словно по волшебству, со звоном упал на землю, и ворота медленно со скрипом отворились. Скрип этот прозвучал в тишине ужасающе, но Элдину он показался сладостной музыкой. Но едва ворота распахнулись, радость Элдина сменилась глубоким унынием. Он понял, почему эти ворота не охранялись. Догадка его подтверждалась. Перед ним открывался не берег морского залива, отделённого от крепостных стен широкой полосой песков, а каменная пустошь, ни золотые искорки звёзд увидел он, а густую тьму, вместо живительного веяния тёплой летней ночи на Элдина дохнуло мертвенным безрадостным холодом. За воротами перед Элдином расстилалась каменная равнина чёрных пустынь смерти. Элдин наслушался много страшных рассказов об этих землях из уст здешних воинов. Говорили, будто здесь и воздух, и камни пропитаны могущественной чёрной магией, настолько древней и сильной, что её не в силах разрушить даже верховные силы ни света, ни тьмы. Говорили, в этих местах поселилась смерть и настоящее зло. Элдин слышал страшные истории о людях, которые, попадая в эти места, были обречены на медленную мучительную смерть от голода и жажды, либо замерзали среди безмолвных камней, но некоторые из них выживали, но они скоро сходили с ума от голода или от призрачных наваждений, насылаемых призраками и порождаемых собственным воображением. Подобная кара постигала в основном пленников чёрных правителей. Элдин знал, что это прибежище тьмы и зла родина мэреинов, а встречаться с ними ещё раз Элдину не хотелось, но выбирать ему не приходилось: либо вернуться назад, означало добровольно вернуться в неволю, к новым пыткам и унижениям, ему оставалось идти только вперёд навстречу неизвестности. И он решительно шагнул за ворота.
Оказавшись за воротами, Элдин остановился, мучительно пытаясь вспомнить карту. Он вспомнил, что чёрные каменные пустыни расположены к западу от побережья, куда он должен был выйти. Следовательно, сейчас ему надо идти к востоку.
Вдруг в звенящей тишине он услышал тихий голос:
– Ты дойдёшь, обязательно дойдёшь!
И ему почувствовал на своей щеке лёгкое прикосновение, будто чья-то тёплая ладонь коснулась его. И снова на миг ему показалось, что он видит добрые серые глаза. Видение пропало, но ему стало легче и как будто светлее.
Потянулись часы. Холод сковывал движения, мешал дышать. Даже тёплый плащ, тоже подбитый мехом, не спасал от всепроникающего колдовского холода. Устав, он остановился и опустился на камни. Холод окутал его покрывалам вечных грёз. Вместо не прекращавшегося ни на минуту озноба, он ощутил желанное тепло и начал погружаться в губительную топь забвенья, из которой очень трудно вырваться. Туман медленно заволакивал сознание Элдина. На несколько мгновений он увидел перед собой ни мёртвую равнину, а цветущие сады и пышные леса страны Мечтаний и он подумал: «А, может быть, мне остаться здесь и пусть я замёрзну, но ещё раз увижу лица своих друзей» – но, отогнав от себя эти мысли, он крикнул в темноту:
– Нет, нет! Я во что бы то ни стало дойду до лагеря и увижу лица друзей наяву, а не в мечтах! – голос его прозвучал слабо и совершенно не был похож на крик. Звук собственного голоса придал Элдину силу, и он рванулся вперёд, делая усилие, чтобы подняться, но это оказалось намного труднее, чем он предполагал. Когда
он, наконец, поднялся на ноги, его обожгло холодом так, что он задохнулся. Элдин попытался сделать шаг, но не тут-то было. Он не мог двинуться с места. На руки и на ноги ему словно надели кандалы. Прежняя Решительность покинула его, и он с грустью добавил:– Дойду. Я должен дойти, а дальше… будь, что будет.
Когда он смог двинуться с места, Элдин, преодолевая сонливость, зашагал вперёд. Он всё шёл и шел, не отдыхая ни минуты. Час за часом Элдин шёл на восток. Он вскоре потерял счёт времени и искренно пожалел, что у него нет компаса, хотя здесь он бы не разглядел бы маленькой стрелки. В этих землях стояла такая тьма, что Элдин не видел даже собственной руки на расстояние полуметра. Идти ему приходилось почти вслепую. Тёмный силуэт крепостной стены и приоткрытые створки ворот, служившие для него ориентиром, давно уже скрылись за горизонтом, и Элдину приходилось идти теперь, державшись выбранного в начале пути направления. Он шёл, не зная ни времени, ни точного направления в кромешной тьме и ему оставалось надеяться лишь на чудо, которое поможет ему выбраться из этих земель колдовства. Для Элдина перестали существовать и время, и даже усталость, казалось, покинуло его тело. Он шёл вперёд, словно механизированная кукла, понимая, что ему нужно идти и идти. Элдину временами начинало казаться, будто и он сошёл с ума.
Но ему повезло. Он не разу не встретился ни с мэреинами, ни с призраками. Лишь пару раз ему удавалось разглядеть в темноте не чёткие фигуры в белых саванах, но Элдину хватало сил не поддаться их манящему шёпоту. Элдин знал, что призраки могут подражать голосам людей, поэтому, когда он услышал человеческий голос, он не оглянулся и продолжал идти, опустив голову. Но когда голос повторился совсем близко, Элдин замедлил шаги и поднял лицо. Ему навстречу шёл человек, одетый в лохмотья и сильно исхудавший. Элдин понял, что перед ним был не призрак, а человек, лишившийся рассудка. Сумасшедший шёл к Элдину, вытянув руки, пошатываясь и что-то бормоча. Смотрел он себе под ноги, но словно, почувствовав, что он не один, остановился и посмотрел на Элдина. Его мутный взгляд блуждал, но он, кажется, увидел Элдина. Несчастный забормотал громче, стал делать движения руками, словно пытаясь оттолкнуть возникшее перед ним видение. Элдин отступил на несколько шагов. Безумец, поняв видимо, что перед ним не призрак, а живой человек, всплеснув руками, вскричал:
– Бесполезно!.. Бесполезно!.. Идти вперёд, стремиться… Куда стремиться?.. Кругом тьма и смерть!.. Тьма и смерть… Не зачем идти, не зачем… Отсюда нет выхода… Отец! Где мой отец?! Кто ты? Ты не мой отец. Уходи!.. Идти не зачем… Некуда идти… Зачем идти?.. Везде тьма… Везде…
Эти крики перешли в бессвязное бормотание и протяжные стоны, среди которых Элдин различал всё те же слова:
– Отец… Бесполезно идти. Везде тьма… Остаться… Не ходить…
Неожиданно безумец захохотал. Элдин долго ещё не мог забыть этот хриплый безрадостный хохот. Казалось, в этом жутком хохоте слышалась и насмешка, и упрёк, и какая-то неизъяснимая горечь. Эти звуки не были похожи на человеческий смех. Голос безумца надрывался, от того смех казался хриплым. Слыша этот хохот, Элдину было и жутко и от всего сердца жаль этого несчастного человека. Размахивая руками, безумец прерывал свой хохот громкими непонятными восклицаниями. Элдин не решался пройти мимо него, боясь, как бы безумец не напал на него. Элдин стоял, глядя на этого несчастного человека, и сердце его холодело при мысли, что и он может вскоре стать таким же. Безумец перестал хохотать и, вытянув руки, шатаясь, побрёл прочь, уже не обращая внимания на стоящего без движения Элдина.
Элдин пошёл дальше, думая о том, кем мог быть этот несчастный. Может, он был воином и сражался за свободу своей страны или, бедным землепашцем или знатным горожанином? Да кем бы он ни был, он никогда не сможет стать прежним. Если даже он выберется к людям до того, как погибнет в этой проклятой пустыне, то его вряд ли можно будет исцелить до конца.
«Он утратил разум по воле тёмных сил. Люди, служащие тьме способны лишь уничтожать всё светлое доброе. Неужели невозможно уничтожить зло? Неужели невозможно сделать так, чтобы никогда не было войн, люди не знали страданий и всегда помогали друг другу, и созидали вместо того, чтобы разрушать?.. А что ждёт нас? Сможем ли мы победить в грядущей битве? А если не сможем, что же тогда?..»
Но тут он вспомнил слова, сказанные ему Бернаром, когда он три недели назад покидал лагерь своих друзей: «Если бы мы знали, что нас ждёт, то тогда, наверное, можно было бы изменить многое. Всегда надо надеяться». Вспомнив эти слова, ему стало легче, наверное, потому что он вспомнил друга. Элдин ускорил шаги и подумал:
«Почему это я вдруг загрустил? Всё будет в порядке. Меня ждут друзья, и мы обязательно встретимся».
Вконец Элдин совсем выбился из сил, когда вдруг заметил впереди спасительный свет. Закричав от радости, он бросился на этот желанный свет и, наконец, выбежал на освещённый ярким жарким солнцем песчаный берег морского залива.