Воля богов!
Шрифт:
Это помогло: ставшая легче колесница быстро рванулась вперёд, а Одиссей остановил коней и, соскочив к сундуку, занялся его исследованием. Антимах был спасён, уже через несколько секунд он скрылся за поворотом, и больше не слышал стук копыт за спиной. Убедившись, что опасность миновала, он дал коням замедлить ход и призадумался.
Антимах был человек не жадный и склонный к философии. Он не жалел потерянное золото, понимая, что это была не такая уж высокая плата за жизнь, он даже был доволен собой и своим мудрым решением избавиться от сундука. Выходит, что золото спасло его от опасности, но с другой стороны, если бы не это золото, то и опасности не было бы. Если бы он не взял его у Париса, то не стал бы так выступать перед Приамом и не разозлил бы Одиссея,
Одиссей же в это время вовсе не философствовал, однозначно посчитав найденный на дороге сундук добрым подарком судьбы. Царь Итаки сразу забыл и свою обиду на Антимаха, и изначальную цель поездки. Вообще-то Агамемнон послал его на разведку: Одиссей должен был найти, где в окрестностях лагеря можно добыть зерна для снабжения войска.
Теперь было не до этого. Одиссей вернулся к греческому лагерю, остановился, немного не доехав, и, выкопав мечом ямку, зарыл свой трофей.
Было уже поздно, чтобы вновь отправляться на разведку, да и дождь начинался, поэтому Одиссей пошёл в свою палатку, так и не выполнив задание Агамемнона.
В этот же день пошёл на разведку и Ахилл. Чтобы добыть мяса для войска, он направился к горе Ида, где паслись окрестные стада, и, засев у дороги, стал подстерегать проходивших мимо пастухов.
Первый встреченный им пастух категорически отказался уступать Ахиллу своё стадо и даже попытался сопротивляться - время было военное, так что у пастуха на всякий случай был при себе меч, но это ему не помогло. Хотя он и дрался со всей возможной страстью и даже пару раз рубанул по противнику, никакого ущерба неуязвимому герою он не нанёс. Ахилл же был расположен благодушно и убивать отважного пастуха не стал. Он просто схватил его за уши, раскачал и кубарем спустил вниз по склону. Возвращаться смельчак не стал. Поняв, что с Ахиллом ему всё равно не справиться, пастух поднялся на ноги и во все лопатки побежал прочь. Ахилл проводил его смехом, свистом и обидными выкриками.
Вскоре на дороге показалась следующая жертва. Стадо, шедшее навстречу Ахиллу, выглядело на удивление дисциплинированным. Животные шли не толпой, а ровными рядами, многие даже попадали в ногу. Пастух, шествовавший впереди, выглядел как предводитель войска. Когда выскочивший ему навстречу Ахилл велел отдать стадо, пастух-предводитель смерил его презрительным взглядом и буркнул сквозь зубы: "Ваше требование я рассматриваю как неуместную шутку".
Этот надменный тон и презрительный взгляд бесстрашного пастуха сразу вывел Ахилла из себя. "Шутка!
– заорал он.
– Я по-твоему похож на клоуна?" Ахилл со всего размаха всадил в наглеца своё чудесное олимпийское копьё, от которого не было спасения. Однако щит, неизвестно откуда появившийся в руке пастуха, был тоже явно не на базаре с рук куплен. Копьё соскользнуло по нему, даже не оставив царапины. И тут же в Ахилла полетело ответное копьё. Вреда неуязвимому герою оно, конечно, не нанесло, но удар был настолько силён, что сбил Ахилла с ног.
"Ах вот ты как!" - закричал взбешённый герой, встал на ноги и, схватив копьё обеими руками, отскочил назад, чтобы поразить противника с разбегу. Он уже сделал первый шаг, как вдруг его остановил знакомый голос: "Ахилл! Нет!"
Между Ахиллом и пастухом, расставив руки в стороны, неизвестно откуда появилась Фетида. Лицо её было гневно и перепугано.
"Не смей! Немедленно извинись!" - приказала она и, обернувшись к пастуху, заискивающе залепетала: "Ах, не сердитесь на него, Аполлон Зевсович. Это он по молодости, по незнанию. Он вас обидеть не хотел, это случайно вышло".
– - Сын твой?
– сверху вниз глядя на Фетиду, спросил Аполлон.
– - Да, Аполлон Зевсович, - глупо улыбаясь, ответила та.
– Сыночек мой Ахилл. Правда, славный мальчик?
– -
Сыночек!– передразнил её бог.
– Детей пороть надо. Хоть иногда.
Сказав это, он отвернулся от застывшей в поклоне Фетиды, задрал нос и прошествовал мимо Ахилла, небрежно зацепив его плечом.
Фетида подняла голову и уже без всякой улыбки злобно посмотрела на сына.
– - Что же это ты, оболтус, вытворяешь?!
– сквозь зубы прошипела она.
– Мало тебе было, что ты детям богов проходу не давал, так теперь ты уже и за самих богов взялся!
Раздосадованный Ахилл с размаху бросил копьё на землю.
– - Да что ж они мне всё время попадаются!
– закричал он.
– Может, мне и того пастуха, которому я только что тут уши надрал, тоже с миром отпустить надо было?
– - Надо было!
– рявкнула в ответ Фетида.
– Хорошо хоть, что ты ему никакого вреда не причинил. Это был Эней, сын Афродиты.
– - О боги!
– воскликнул Ахилл.
– Что ж, мне теперь вообще никого не трогать?
– - Да, никого не трогать! Для чего ты вообще сюда припёрся? Какое твоё дело до этой войны? У тебя жену увели? Или, может быть, Менелай с Агамемноном твои лучшие друзья? Своей женой не обзавёлся, а за чужую в драку лезешь! Тебя всё это каким боком касаются?
– - Мама! Да что ж ты такое говоришь!
– возмутился Ахилл.
– Представь, что будет, если все станут так рассуждать: "это меня не касается, это не моё дело"!
– - Что будет? Мир на земле будет! Вот что будет!
Фетида сказала это сгоряча, не сообразив, насколько аморально её суждение. Всякий ведь знает, что зло в мире от равнодушия. Дерутся двое - равнодушные люди проходят, посторонившись, мимо, а тот, кому до всего есть дело, для кого правда и справедливость первыше всего, непременно бросится на защиту слабого. А другой, такой же справедливый и благородный, бросится помочь тому, кого бьют уже двое. Другие правдолюбцы набегут, и вот уже пошла улица на улицу, уже люди за ножи похватались, уже первая кровь потекла. А те двое, с кого драка началась, помирившись, стоят в стороне и не понимают, чего это все дерутся.
Если бы все были равнодушными, то не было бы и истории. Читали бы мы в учебниках, как один царь хотел пойти на другого войной, но всё сорвалось из-за того, что никто не захотел встревать в чужую ссору. А не было бы истории - не было бы и прогресса. Не изобрели бы люди ни щита, ни меча, ни танка, ни пулемёта, а значит не открыли бы ни стали, ни пороха, ни реактивного двигателя, ни атомного распада. Были бы мы до сих пор дикарями и жили бы в пещерах, охотились бы на мамонтов каменными топорами: мамонта-то и каменным топором завалить можно, а вот на людей надо ходить с более совершенным оружием.
А то иной раз сунут два вора одновременно руки в чужой карман, схватят друг друга, сцепятся - и уже со всех сторон неравнодушные люди бегут, чтобы одного вора защитить от другого. Один кричит: "Держи вора!", другой: "Доколе!", третий: "Не потерпим!". И вот уже все люди поднялись на святую войну. Ведут одни воры людей на других воров, а люди за них друг друга убивают. Брат на брата идёт, за то, что брат воров поддерживает. И все вместе бьют равнодушных, которые хотят спокойно жить в то время, как все честные люди убивают друг друга. Так делается политика, так пишется история. Если бы люди были равнодушны, если бы не было благородных героев, готовых постоять за справедливость, не мудрствуя и не рассуждая, то не было бы ни войн, ни политики, ни прогресса, ни истории, ни героического эпоса.
Пока Фетида морочила голову Ахиллу, другой герой - Эней звал своих друзей на борьбу с греками. Он был обычным пастухом, но его мать была богиня, а по отцу он происходил из царского рода, и терпеть издевательства какого-то грека, пусть и неуязвимого, он не собирался. Так-то он был человек мирный и ни в какую войну мешаться не хотел, но после негаданной встречи с Ахиллом он собрал небольшое войско и добровольцем встал на защиту Трои. Парень он был лихой, воин каких мало, так что оборона Трои с этого дня укрепилась достойным героем.