Воля цвета крови

Правда, рассказать он сумел немного. Подтвердил, что слышал о таком воре по кличке Пижон.

– Почему Пижон? – спросил старший оперуполномоченный.

Усмехнувшись, Сергей Хомутов пояснил:

– Потому что выпендрежник большой! Любит обряжаться в дорогой и яркий клифт [19] .. Особенно когда идет на дело. Тут у него своя философия… Говорит, что человека в дорогом прикиде не могут заподозрить в чем-то противоправном. А потом, если носишь какую-то яркую кепочку, то смотрят на нее, а не на твое мурло. В повседневной жизни, говорят, он тоже франтом щеголяет, всегда с иголочки одет. Клифт шикарный из забугорного аглицкого сукна, моднячая кляуза [20] , кепон из буклированного материала с пуговицей на маковке, кони малые [21] из телячьей кожи, какие в городе ни в одном магазине не купить, поскольку – нету! А вот где его искать и где его куток [22] – сказать не могу, потому что не ведаю, – развел он руками.

19

Клифта (здесь) – костюм (жарг.).

20

Кляуза – галстук (жарг.).

21

Кони малые (здесь) – ботинки (жарг.).

22

Куток – дом; квартира для ночлега (жарг.).

– Банда у него большая?

– Какой у него хоровод, я тоже не знаю…

Лука, которого Рожнов подкараулил в одном из ресторанов, высказался более определенно.

– Для такого обстоятельного разговора нам бы в сторонку отойти, – церемонно произнес Наум Моисеевич. – Не ровен час, увидит кто. А у меня репутация!

Когда укрылись в тенистом тихом скверике, Лука охотно заговорил:

– Знаю, что Пижон молод, ему не более двадцати пяти лет… Ну, может, немногим поболее. О нем впервые я услышал в сорок третьем году. Знающие люди рассказывали, что в городе появился человек, через которого можно устроить для себя любой линкен [23] , от продуктовых карточек до красноармейской книжки и паспорта. Полагаю, начинал он именно с изготовления темных бирок [24] . Налеты на продуктовые склады в сорок четвертом и сорок пятом годах были – слышали? Наверное – тоже его рук дело. Работает Пижон чисто, явных свидетелей предпочитает не оставлять, однако не по беспределу – по-пустому мокрые дела тоже не вершит. После войны, – немного помолчал старый вор, – стопорил коммерческие магазины и рестораны. И все без сучка и задоринки… Сказывают, у него одних костюмов с дюжину и три десятка рубашек. На дело ходит эдаким франтом, будто в театр собрался или в кабак. И не подумаешь, что перед тобой стопарь [25] . – Хмыкнув, добавил: – Видно, для него грабеж большой праздник! Он ведь под художника вырядился, когда научно-исследовательский институт стопорил, так? – посмотрел на капитана Лука.

23

Линкен – фальшивый документ (жарг.).

24

Темная бирка – поддельный паспорт (жарг.).

25

Стопарь – вооруженный налетчик (жарг.).

– Все так, – подтвердил Валентин Рожнов.

– А когда продмаг коммерческий на Щапова брал, вырядился капитаном дальнего плавания, – усмехнулся старый вор, но сразу сделался серьезным. – Но дело тут не только в том, чтобы понты бить [26] , – добавил Лука. – Поскольку если случится свидетель, то в первую очередь припомнит, что на стопаре берет был желтого цвета или надета была форма морского капитана. А черты лица, там, рост, телосложение, родинки и шрамы – дело десятое. На это и внимания не обратит никто. И не запомнит. Что стопарю, естественно, на руку…

26

Понты бить (здесь) – изображать из себя другого, честного и порядочного человека (жарг.).

Резон в словах старого шотенфеллера, конечно, имелся.

– Но где его искать? Где его берлога?

Наум Моисеевич развел руками:

– Здесь я вам не помощник. Увы, не знаю. Пижон недоверчив. Близко к себе никого не подпускает. Работает с теми, кого давно знает.

Ближе к вечеру встретились в отделе. Из окон второго этажа, где размещался отдел по борьбе с бандитизмом, через густые кроны лип просматривалась гладь Черного озера. По аллеям парка прогуливались горожане. Умиротворенно. Тихо. Царившая безмятежность была обманчивой. В городе зверствовала жестокая банда, которую следовало отыскать и обезвредить в ближайшие дни. Не было никаких гарантий, что сегодняшним вечером бандиты не проявят себя самым зверским образом.

– Итак, давайте подытожим, что мы имеем на данный момент, – начал Виталий Викторович. – А имеем мы следующее. Первое: Пижон, хоть и молод – ему лет двадцать пять или немного больше – не новичок в воровских делах, если промышляет грабежами с сорок третьего года. Да и то, – глянул на капитана Рожнова майор Щелкунов, – это старец твой Лука узнал о нем только в сорок третьем году. Может, у Пижона еще раньше были нелады с законом… Сначала, как водится, по мелочам промышлял, рубли сшибал где-нибудь на рынках. Потом дошел до подделки документов. Затем заматерел – стал грабить и совершать налеты на склады и магазины. И вот – последнее дело, принесшее огромный куш в двести восемнадцать тысяч рублей. Как думаешь, Валентин, он на этом успокоится? – снова посмотрел на старшего опера майор. На что капитан Рожнов твердо ответил:

– Нет. Не успокоится. На мой взгляд, наоборот, он только вошел во вкус больших денег.

– Вот и я думаю, что нет, – согласился с Валентином Щелкунов. – Заигрался этот наш Пижон. Нравится ему разные личины на себя надевать. Игра это у него такая занятная. То он деятель искусства, художник, понимаешь, то морской капитан, ненадолго вернувшийся из дальних плаваний в город и решивший пройтись по магазинам… Словом, артист, да и только. Талантливый, гад! К тому же, если, несмотря на свою молодость, Пижон уже давно промышляет воровством, то к настоящему времени он явно почувствовал полную безнаказанность и поверил в свою исключительность и неуязвимость. Как же, столько лет поймать не могут, а ведь он шибко-то и не скрывается! Иной ведь мог бы и не афишировать себя. И грабить так, чтобы одно с другим связать было невозможно. А этот, видишь ли – нет. Выряжусь, дескать, капитаном дальнего плавания или художником, чтобы знали, что это не кто-нибудь, а я! Один хрен, мол, вам меня не словить… Ладно, отвлеклись мы, – решил вернуться к прежнему разговору Виталий Викторович. – Значит, так: второе. Еще мы знаем, что Пижон полностью оправдывает свою кликуху. И это нам на руку, поскольку какая-никакая, но это примета, что он одевается как франт. На дело идет под кого-либо наряженный: то под морского капитана, то под ученого или артиста, то в облике художника. Это не только форс воровской. Это еще чтобы свидетели, если таковые будут, больше внимания на одежду обращали, нежели на внешность. Так уж устроена человеческая психика: в напряженные моменты жизни особое внимание обращать на детали, которые как бы «кричат». Поэтому и вахтер в институте, и младший научный сотрудник, куривший у входа, больше внимания обратили на желтую беретку преступника и замшевый пиджак, нежели на черты лица, походку, форму носа и прочее. И вряд ли он поменяет свой почерк. Это уже характер, судьба, если хотите… Третье: коли никто из блатных не знает, где логово этого Пижона, стало быть, компанию он с фартовыми не водит, держится особняком. И небо коптит сам по себе, а не в компании. Полагаю, что и его хороводные не подозревают, где у него лежбище. И это для нас не самый-самый хороший расклад… И последнее. Я тут еще по своим каналам узнавал про этого Пижона… Рассказали кое-что интересное… Оказывается, он много набедокурил в нашем городе: это убийства, разбои, ограбления, грабежи… Все эти сведения о криминальных делах осели в разных городских отделениях, может, некоторые уже и в архив сданы за отсутствием улик и подозреваемых. И наша задача состоит в том, – Виталий Викторович выразительно посмотрел на Валентина Рожнова, – все эти дела вспомнить, изъять из разных отделений и архивов и объединить в одно производство. Известно, что налеты на продуктовые склады совершены Пижоном еще во время войны, два из этих складов находятся на Левопроточной улице, а один – в Мокрой слободе. Начиная с сорок шестого года, как в городе появились коммерческие магазины и рестораны, Пижон стал грабить и их. Один из коммерческих магазинов – продуктовый – находится на улице Щапова. Там и сейчас продуктовый магазин, только уже не коммерческий, – уточнил майор Щелкунов. – В сорок седьмом году, ближе к середине декабря, он со своими подельниками взял на Фрунзе сберкассу. Три жизни с собой унес, кроме денег. В этом году за ним и его бандой – продовольственный склад на Протоке и два промтоварных магазина. Где – это надо уточнить, – посмотрел на Рожнова Виталий Викторович, и Валентин понимающе кивнул. – Ну, вот пока все, что мы знаем, – подвел итог разговора майор. – Сам видишь, работы непочатый край, и делать ее надлежит нам с тобой, и не откладывая…

– Вижу, – согласился со своим непосредственным начальником капитан Рожнов, прекрасно понимающий, какой объем работ ему надлежит исполнить в короткие сроки.

– Тогда дуй по отделениям милиции, поднимай все эти дела. А я покуда по кабакам пройдусь, – заключил Виталий Викторович.

– Что, по хорошей еде соскучился? – шутя спросил Валентин Рожнов. – Или по водочке с коньячком?

– Да нет, – посмотрел на подчиненного с некоторой укоризной майор Щелкунов. – Тут совсем другое. Сам видишь, сколько за этим Пижоном налетов и ограблений. И все никак не угомонится…

– Так мы же выяснили уже, что ему нравится то, что он делает, – заметил Рожнов. – Вот он и продолжает играть в любимую игру.

– Соглашусь. И это тоже, – кивнул Виталий Викторович. – А еще – он наверняка любит тратить деньги. Зачем же лишать себя такого удовольствия? Да еще в молодые годы? А на что тратятся шальные деньги? – посмотрел на капитана Рожнова майор. И, не дожидаясь реакции капитана на свои слова, сам же и ответил: – Правильно. На хорошую одежду, еду и выпивку. То бишь на кутежи в хороших ресторанах. С девочками, надо полагать… Ну а как же без них…

– Пожалуй, что так, – вынужден был согласиться со своим начальником Валентин.

– Так что давай, Валя, отыщи все дела, о которых мы с тобой говорили, – хлопнул по плечу подчиненного Виталий Викторович. – Покопайся в них, как это ты умеешь. Порасспроси свидетелей, если они имеются, по новому кругу. Авось, что-нибудь новенькое вспомнят. И еще: времени у нас на все про все – две недели. Хотя теперь уже поменьше. Помни об этом…

Глава 3 Особая примета

Капитан Рожнов был человеком крайне исполнительным. Приказало начальство отыскать прежние дела Пижона и его банды, покопаться в них и опросить имеющихся в этих делах свидетелей – значит, так надо. Беру под козырек и исполняю!

После напряженных поисков ему удалось справиться с поставленной задачей: дела отыскал, тщательно изучил их, опросил повторно свидетелей.

И кое-что выяснилось…

О прошлогоднем ограблении государственной трудовой сберегательной кассы на Фрунзе в пятницу, двенадцатого декабря, выяснилось следующее. Днем, где-то за пятнадцать минут до закрытия на обед, в сберкассу вошел молодой человек лет двадцати пяти. Одет он был в дорогое зимнее пальто английского сукна с каракулевым воротником и каракулевую же шапку. Серые безупречно выглаженные брюки и вычищенные до блеска зимние кожаные ботинки дополняли его облик. Из-под пальто и лацканов серого цвета пиджака выглядывал узел шелкового галстука в полоску и накрахмаленный воротничок белой рубашки. Так обычно выглядели советские заслуженные артисты, регулярно снимающиеся в кино, или партийные и профсоюзные деятели ранга выше среднего, с неплохой зарплатой, к тому же обладающие некоторыми привилегиями, что вкупе позволяло им столь хорошо и дорого одеваться.

Человек в каракулевой шапке прошел в операционный зал и принялся читать объявления. Когда последний посетитель (кроме молодого человека в каракулевой шапке и при галстуке) вышел из сберегательной кассы, и одна из операторов-кассирш отправилась закрывать дверь, чтобы больше никто не зашел, молодой человек шагнул в ее сторону.

– Еще семь минут до начала обеденного перерыва, – посмотрев на свои наручные часы, заявил он.

– Ну и что? – сказала девушка. – Я действую строго по инструкции. Мы всегда закрываем двери сберегательной кассы немного раньше, чтобы до закрытия на обед обслужить всех посетителей и не выгонять их из сберкассы, когда наступит время обеденного перерыва. Вам я бы тоже посоветовала поторопиться и завершить все ваши дела до наступления обеденного перерыва.