Вопреки опасениям

Сердце забилось в бешеном ритме, стоило только представить себя за рулем мотоцикла. Я уже и позабыл это непередаваемое чувство безграничной свободы, когда не нужно подстраиваться под скорость других машин, а смело мчаться по дорогам, ловко лавируя между скучающими в пробках автомобилистами.

— Когда открытие зала? — перевел я тему, чувствуя, как горло сжалось от эмоций.

— Скоро, очень скоро. Кстати, — Серега вдруг расплылся в самодовольной ухмылке, — Аленка спрашивала, может ли потом купить абонемент в зал.

— Да, она у меня сначала уточнила. Я ее отправил к тебе, — я усмехнулся, когда Серега состроил забавную гримасу. Понимаю, ему все еще неприятно общение с девушкой, которая использовала воровство как средство манипуляции. — Зато представь, сколько парней захотят заниматься у тебя, как только увидят ее в коротких шортиках.

Друг в задумчивости постучал пальцем по губам. Судя по блеску в его темных глазах, я подкинул ему занимательную идею, над которой он поразмышляет чуть позже.

— Сам-то ходить собираешься?

— Пока не уверен, — его вопрос не застал меня врасплох, все же на секунду я растерялся. Конечно, ради Сереги я готов возобновить тренировки, но сейчас у меня в голове полнейший хаос, организм точно даст сбой при любой лишней нагрузке. — Ты же понимаешь, что я должен находиться рядом с Алмазом. Вдруг понадобится помощь.

Серега пристально смотрел мне в глаза, слегка склонив голову набок. Он наверняка хорошо помнил, как тяжело мне было поначалу переступить порог палаты Алмаза. С трудом я заставлял конечности двигаться, чтобы подойти к его койке. Старался не акцентировать внимания на неприятном звуке, который издавал аппарат ИВЛ. Так сильно боялся поднять голову и взглянуть жестокой правде в глаза.

Тогда мне казалось, что этот образ Алмаза в больничной палате с кислородной маской на лице, трубками, скрывающимися под легким одеянием, и иглой в вене навсегда врежется в память. Станет преследовать в кошмарах.

Но переборов свои глупые страхи и каждый раз задерживаясь дольше предыдущего визита, я уже не желал оставлять его в одиночестве. И пусть возле него всегда крутились медсестры и нанятая нами сиделка, все же Алмаз нуждался только в моей компании, в моих прикосновениях, он хотел слышать лишь мой голос. Я знал это, верил . Будь он в сознании, подтвердил бы мои слова.

— Я понимаю тебя, — после долгой паузы Серега коротко кивнул. — Если что, я свободен в четверг после обеда и завтра вроде тоже два-три часа могу выделить. На тот случай, если нужно подменить. Ты хоть выспишься по-человечески.

Я уставился на Серегу с легким потрясением. Друг пожал одним плечом, как бы говоря, что выбор всегда за мной, но отказы не принимаются. Я нервно рассмеялся и обнял его снова. Так крепко сжал в объятиях, пытаясь показать, как много для меня значит наша нерушимая многолетняя дружба.

Серега лишь весело усмехнулся:

— Слишком много нежностей, дружище. И давно ты стал таким сентиментальным?

Я шутливо ударил его по спине, нехотя отстраняясь. В груди нарастал странный трепет, словно бы тело наконец ожило после долгого оцепенения. Мне так не хватало прикосновений близкого человека, ведь я сам обозначил границы, за которые ступать никто не решался. Но время шло, а нужда в элементарном физическом контакте становилась более ощутимой.

— Тебе Гриша не звонил? — спросил вдруг Серега, и моя улыбка тут же померкла.

Я сдержанно качнул головой, а желудок свело при одной только мысли о друге, который после трагедии снова погряз в депрессии. В точности как и после смерти Лешки, Гриша предпочел справляться с горем в одиночку.

— Не знаешь, он был на похоронах? — я судорожно сглотнул, удивляясь, как мне хватило мужества произнести эти простые, на первый взгляд, слова. Дыхание сбилось, я шумно выдохнул, но желаемого облегчения мне это не принесло.

— А как же, конечно. Но не парься на этот счет, — заверил меня Серега с непоколебимой уверенностью, хотя в глазах его мелькнула странная эмоция. Не то тревога, не то обида. — Гриша пережил потерю Лешки проще, чем я, а с Андреа они и не были друзьями. Приятели, не более.

— А кто-то из нас вообще считал Андреа другом? — с горечью прошептал я. Серега приподнял брови, будто был удивлен моему вопросу. — Знаешь, я пытаюсь заставить себя сочувствовать его родным, Максу, но не выходит. В какой-то степени я даже виню их, ведь они могли предотвратить этот кошмар. Макс мог! Они должны были догадаться раньше нас, какой Андреа чудовище. Но они ничего не сделали, как и мы тоже. Никто не стал его останавливать...

Мой голос сорвался на последней фразе. Я сжал челюсти, внушая себе успокоиться. Мне известно, что Серега намеренно скрыл от меня встречу с Максом, которая произошла на днях, а когда рассказал об их разговоре, злиться на него уже было поздно. На то и был расчет.

И как бы мне ни хотелось присутствовать при их беседе, чтобы слышать каждое слово, каждое оправдание, которым Макс наверняка выгораживал своего младшего брата, давя на жалость, я понимал, что лучше мне от этого не станет. И по одобрительному взгляду Сереги тогда догадался: он доволен моим невмешательством.

— Обвинениями ты ничего не исправишь, братишка, только угробишь свою психику. Все позади, Андреа больше нет, он тебя не слышит. А если ты не прекратишь себя терзать, все закончится хреново, вот увидишь.

— А как прекратить, Серег? — спросил я, понимая, что отчаяние вновь берет надо мной верх. — Когда вижу Алмаза на больничной койке...я не могу . Я просто не знаю, как дальше жить. Ты прав: вся эта злость сожжет меня изнутри, но по-другому не выходит.

Серега понимающе молчал, позволяя мне высказаться. Он будто бы чувствовал, что мне необходимо выплеснуть скопившиеся эмоции, потому что я не находил в себе силы сопротивляться их напору.

— Андреа всегда хотел причинить нам всем боль, — продолжил я, переводя дыхание. — Просто не знал, за что зацепиться. У Гриши все в жизни шатко, бизнес в основном ведет отец, девушки меняются каждый месяц. Ты непрошибаем, у тебя нет уязвимых мест, да и вряд ли Андреа рискнул бы бросить тебе вызов. Со мной было аналогично — он всегда знал, что я не стану с ним церемониться, плюс ты встанешь на мою защиту. Поэтому он выбрал идеальной мишенью Алмаза, видя, как он мне дорог. Все было бы иначе, влюбись я в девушку, Андреа бы отреагировал не так. Ведь куда проще заставить меня сомневаться в чувствах Алмаза ко мне, сыграть на моих страхах и недоверии, чем искать повод разлучить с девчонкой.

Серега провел ладонью по всклокоченным волосам, пытаясь уложить в голове мою слишком эмоциональную речь. Я и сам не понял, что мною двигало, когда я осмелился сказать такое вслух. Буквально признал себя самым слабым звеном по той лишь причине, что влюбился в парня.

— Тебе полегчало? — без тени насмешки произнес Серега. Я не сдержал грустный смешок, хотя точного ответа не знал. — Федук, а что бы ты сказал Андреа перед смертью, если бы у тебя была такая возможность?

Признаться, его вопрос застал меня врасплох. Серега смотрел так пристально, что под его взглядом я замялся. Затем медленно запрокинул голову, обращая взор на ярко-голубое небо с плывущими по нему редкими облаками. Прикрыл глаза, вспоминая бледное лицо Андреа, отчетливый шрам на брови, пронизанный злобой взгляд зеленых глаз, едва уловимую кривую усмешку, за которой скрывалось столько боли и безнадежности, и сердце тотчас сжалось от противоречивых чувств.