Вопреки опасениям

И едва не забрал с собой человека, у кого впереди еще столько радостных и приятных мгновений. И встретит он их с искренней благодарностью.

Ближе к полудню Серега убедил меня отправиться домой. Толку от нас все равно никакого не было, как бы я ни порывался увидеть Алмаза, медсестры наотрез отказывались меня пропускать. Мне оставалось лишь смириться и перестать биться головой о запертую дверь, причем в прямом смысле этого слова.

Но стоило только представить, что придется вернуться в пустой дом, где каждый угол напоминает об Алмазе, как желудок тотчас скрутило в болезненном спазме. Я даже согнулся пополам, медленно опускаясь на сидение обратно. До меня словно только в то мгновение дошло осознание, что его больше нет.

Конечно, Алмаз жив, и я не перестану благодарить Господа за его благосклонность, но, очнувшись от бессознательного состояния — если этот день вообще настанет, — он уже никогда не будет прежним Алмазом. Того парня, в которого я влюбился когда-то, мне не вернуть.

Поддавшись тревоге, я принял решение ехать в квартиру к отцу. Дома застал только Регину, которая вторую неделю ссылалась на простуду, лишь бы не посещать занятия в училище. Как бы мне ни хотелось поведать ей всю правду, в первые минуты я попросту не мог выдавить из себя ни слова. Сестра сразу заподозрила неладное.

Я опасался, что новость о плачевном состоянии Алмаза, о самоубийстве Андреа пошатнет ее психику, спровоцирует истерику, но девушка смотрела на меня таким умоляющим взглядом, наверняка подозревая самое худшее, что в конце концов я сдался.

Вымотанный, обессиленный, я не был готов утешать Регину, когда слезы непрерывным потоком заструились по ее щекам. Одного лишь крепкого, отчаянного объятия было достаточно, чтобы она поняла: я рядом и никогда ее не брошу.

Я так устал терять близких из года в год, устал бояться, что меня покинет кто-то еще. Сестренка одна из немногих, кто у меня остался, и я сделаю все от себя зависящее, чтобы ничто не смогло нас разлучить.

Поведать правду Грише оказалось гораздо сложнее, чем Регине или отцу. Я даже не удивился, когда он вдруг перестал выходить на связь после серьезного разговора в стенах больничного учреждения. Пару раз я раздумывал, стоит ли его беспокоить или дать время все осмыслить. И каждый раз палец зависал над экраном, я не решался нажать на «вызов», поэтому с тяжелым вздохом блокировал телефон. Мне ведь и сказать ему было нечего.

Гриша относился к Андреа несколько иначе, не как мы с Серегой. И после смерти Лешки он пытался всячески поддерживать друга даже на расстоянии, все чаще стал проявлять к нему явные признаки сочувствия. И пусть отношения между ними так и оставались прохладными, Гриша, по-видимому, чувствовал определенную ответственность за психическое состояние Андреа. А возможно даже, вину.

Мы с Серегой рассказали Грише все без утайки. Я видел, как побледнело его лицо после наших слов, он прижал ладонь ко рту, словно бы из последних сил сдерживал тошноту. Его взгляд метался от меня к Сереге и обратно, а мне лишь оставалось наблюдать за ним в ожидании неизбежного.

Помню дрожь пальцев, когда в голове возникла мысль, что, если друг станет выгораживать Андреа, начнет придумывать разные оправдания совершенному им преступлению, я любыми способами заставлю его замолчать. Несмотря на то, через что мы прошли вместе за эти годы, я бы не стал сдерживаться, потому что буквально находился на грани.

Но Гриша только молча качал головой, потрясенный услышанным, а после, не говоря ни слова, поднялся на ноги и побрел в сторону выхода. Грудь сдавило от боли, на миг я решил, что он собрался нас покинуть, не поддержав, не спросив даже, как у меня хватает сил справляться с этим кошмаром. Но вместо того, чтобы уйти, Гриша исчез за поворотом длинного коридора и вернулся лишь спустя минуты, которые показались мне вечностью.

Так мы и провели около часа в неловком молчании, каждый из нас не мог подобрать правильные слова. Да и что вообще можно было сказать?

Серега перестал меня утешать и повторять одни и те же фразы, которые уже теряли смысл. Он видел, что это нервирует меня сильнее страхов и гнетущих мыслей. А Гриша сидел рядом с отсутствующим выражением лица, вероятнее всего, прокручивая в голове недавние события и пытаясь понять, создавал ли Андреа впечатление убийцы с суицидальными наклонностями и тягой к самоповреждениям.

Я всегда считал его странным парнем, скрытным, с замашками психопата, что далеко не редкость среди талантливых художников, поэтов или писателей, но и представить себе не мог, что он способен на настоящее преступление. Неуверенный в себе парень, который, будучи подростком, и постоять за себя не мог, не стал бы нападать первым. Так мне казалось раньше.

Единственное, в чем проявлялась способность Андреа, — это изящное притворство, умение менять маски и примерять на себя чужие образы для достижения собственных целей. Он любил жалить по уязвимому месту исподтишка, а другие и не подозревали о его подлых намерениях.

Все это мы знали и видели не раз, но, чтобы покушаться на жизнь человека...о таком я не мог вообразить и в самых страшных кошмарах.

Не столь опасен человек в гневе, как тот, кому нечего терять.

Глава 35

Спустя неделю я постепенно начал смиряться с теми ужасами, с которыми нам пришлось столкнуться. В конце концов, многое мне неподвластно, а пребывать в постоянном стрессовом состоянии из-за того, что я не способен контролировать, — значит изводить себя зря.

Конечно, в первые дни я не находил в себе сил даже подняться с дивана, не отвечал на настырные звонки Сереги и отца, наплевал на приемы пищи и отпускал Бени гулять одного, потому что физически не смог бы вынести ни минуты прогулки. Только благодаря настойчивости Регины, решившей переселиться ко мне в домик на неопределенное время, мне пришлось взять себя в руки. Можно сказать, дерзкая и язвительная сестренка не оставила мне выбора. Впервые с тех пор, как она ворвалась в мою жизнь, я был рад ее упрямству.

Любой другой человек на ее месте посчитал бы нужным оставить меня в покое и предоставить самому себе, но Регина знала меня слишком хорошо, поэтому и не собиралась бросать в одиночестве.

А возможно, она действовала по наставлениям Сереги, ведь за последние дни они сильно сблизились. Вот только в сложившихся обстоятельствах сестру это совершенно не заботило, ее внимание было сосредоточено лишь на мне и Алмазе, которого она старалась навещать по мере возможности.

Мне приходилось просыпаться раньше, чтобы отвезти Регину на учебу, а возвращаться обратно в домик, проделав такой длинный путь, не имело смысла. Скорее всего, на то и был расчет, иначе никакими угрозами не удалось бы выгнать меня из дома. Не стоило забывать, что в «Colpo» меня заменить некому, даже отец не справится с моими обязанностями в полной мере. К тому же у него и своей работы выше крыши.

Поэтому вечно прятаться в панцире не получится, рано или поздно придется перебороть себя и вернуться к обыденной жизни, которая теперь казалась совершенно бессмысленной.

С тяжелым грузом на сердце я появился в больнице лишь спустя три дня после последнего визита, стыдясь смотреть Сереге в глаза. Все это время он не отходил от Алмаза и отлучался, только когда на смену ему приходила Регина.

Пару раз заглянула и Алена. Едва узнав о трагедии, она места себе не находила и, по словам Сереги, винила в случившемся в том числе и себя: что не была Алмазу хорошей подругой и бросила его, понадеявшись на мою заботу. Я так понял, Алена повесила на меня всю ответственность за произошедшее. И ведь, черт возьми, она во многом права.