Вор в роли Богарта

— Домой, — сказал я. — Так что у тебя есть шанс устроить свою личную жизнь.

— Сиди где сидишь, Берн! Последнее, чего мне хочется, так это ехать к ней домой.

— Отчего же? На мой взгляд, она просто сногсшибательна.

— Не спорю, Берн, она красавица. И Джинн — тоже, и когда они разругались в прошлом году, в ноябре, это Джинн рассказала мне о ее проблемах и пошла ко мне домой, а через неделю они снова были вместе, и несколько месяцев Трейси со мной не разговаривала. Да они по три раза в год расходятся, а потом сходятся. Кому это надо? Нет, теперь я ищу чего-то большего, чем просто слегка перепихнуться. Хочется чего-то значительного, чтобы перспектива была, ну, как у тебя с Илоной, если судить по тому, что ты рассказывал утром. — Тут, очевидно, выражение моего лица переменилось, потому что она тоже помрачнела. — О!.. — протянула она. — Я наступила на больную мозоль, да, Берн? Ну конечно, как это я сразу не сообразила! Иначе чего тебе делать в баре для лесбиянок в час ночи… Что же случилось с настоящей вечной любовью? Возникли разногласия?

— Вообще ничего не возникло, — ответил я. — Слушай, а нельзя ли пойти куда-нибудь, где можно нормально выпить?

— Но ведь мы в баре, Берн. Где же еще пить, как не здесь?

— Там, где потише.

— За столиками потише. Хочешь перейдем за столик?

— Нет, хочу оказаться в по-настоящему спокойном месте, — сказал я. — Где я не буду единственным носителем игрек-хромосомы.

— Так погоди… Есть «Омфалос» на Кристофер-стрит. Там все с игрек-хромосомами.

— Не уверен.

— Ну не в «Бурду» же идти! Там одни детишки, шум стоит невообразимый. О, знаю!.. Есть одно местечко, прямо за углом, на Лерой-стрит. Там тебе ни геев, ни натуралов. Туда вообще никто не ходит и тихо, как в могиле.

— Звучит заманчиво, — сказал я. — Пошли.

В зале были только мы и бармен. Он приготовил нам напитки и удалился, и я выложил Кэролайн самые свежие новости.

— Нет, в этой твоей Илоне определенно есть что-то странное, — заметила она. — Ведь последний раз, когда вы виделись, она…

— Спала сном младенца…

— И с тех самых пор ты с ней ни разу не говорил? Да, ты звонил, но дома никого не было. И тогда ты пошел туда, и дома действительно никого не оказалось. Что-то мне слабо верится, что она переехала, Берн. А ты уверен, что она не была где-нибудь внизу? Ну, скажем, стирала белье в прачечной?

— Она забрала все вещи, Кэролайн.

— Ну, может, у нее все было грязное. Сам знаешь, так бывает. Все откладываешь поход в прачечную, а потом вдруг видишь, что тебе просто нечего надеть. Ну и тащишь все скопом.

— Да, и одновременно она посетила, видимо, химчистку, — заметил я, — а заодно снесла все туфли в починку.

— Немного притянуто за уши, да?

— И все книги — в переплетную мастерскую, все картинки — в багетную, и…

— Я тебя поняла, Берн. Дурацкая идея.

— Все, что осталось, — сказал я, — это кусок скотча на стене, там, где была приклеена карта. Ну и, возможно, еще ее отпечатки, если только она не стерла их перед тем, как уйти.

— Но почему она так поступила?

— Не знаю. И потому хочу спросить тебя. Что могло заставить женщину исчезнуть столь внезапно?

— Понятия не имею, Берн. Может, ты сказал что-то не то?

— Что-то смешное?

— Да нет, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. А какая она была… после этого?

— Грустная. Но сказала, что после любви ей всегда почему-то грустно.

— Прямо сразу? Нет, лично мне бывает грустно только наутро, когда я просыпаюсь и вижу, с кем пришла домой. — Она передернула плечами и заглушила воспоминания глотком виски. — Если ей всегда бывает грустно, — продолжила она, — это, пожалуй, объясняет тот факт, почему она раскачивалась целых две недели. Но вот почему исчезла, все равно остается непонятным.

— Мне тоже.

— Как тебе кажется, ее могли похитить?

— Думал об этом. Но к чему похищать ее со всеми вещами?

— Потому, что в таком случае она исчезает бесследно.

— Что ты имеешь в виду?

— Какой у нас последний день месяца? Вторник? Так вот, в среду тот, кто ее увез, кем бы он там ни был, звонит хозяину дома и говорит, что тот может сдать квартиру новому жильцу, потому как она больше не вернется. И тот идет проверять и видит, что да, действительно, кроме мебели, ничего не осталось. А ты вроде бы сам говорил, что мебель досталась ей вместе с квартирой.

— К тому же она вряд ли смогла бы унести ее сама, без посторонней помощи.

— Да. Так вот, она исчезает со всеми своими сумками и тряпками, а хозяин вселяет туда нового жильца, и все. Исчезла без следа.

— Но почему бы ей и не оставить все свое барахло? Ее бы никто не хватился. Да я и сам бы не узнал, если бы не заглянул в гардероб и не увидел, что одежды там нет, как нет и других вещей, что были прошлой ночью.

— Тогда это означает, что она сама уехала.

— Согласен, — сказал я. — И предварительно собрала все свои вещички, потому что хотела их сохранить. Может, она действительно задолжала квартплату или же срок аренды вышел, может, именно поэтому она исчезла столь внезапно. Но у меня ощущение, что за этим кроется что-то другое. Почему она мне не позвонила? Почему не предупредила, что не придет в кино? Ей что, было жаль потратить четвертак и сообщить мне?

— Может, она не знала, как тебе сказать..

— Что именно?

— Если бы сказала, — заметила Кэролайн, — вот тогда мы бы знали, что именно. И знаешь, Берн, сдается мне, она сама собрала свои вещи. Посторонний упаковал бы и простыни, и одеяла.

— Выходит, она оставила их потому, что считала оскверненными, что ли?

— Нет. Просто она знала, что они достались ей вместе с квартирой. Ведь меблированные комнаты и квартиры часто сдают вместе с постельным бельем. А как насчет кухонной утвари?

— Там была двухконфорочная плита и маленький настольный холодильник. Никаких кастрюль и сковородок я не заметил.

— Наверное, она всегда ела в городе.

— Насколько я мог заметить, питалась она исключительно попкорном. И еще как-то раз съела пол-эклера, — пожал я плечами. — Впрочем, в холодильник я не заглядывал. Может, и надо было… Лично сам я съел сегодня только кусок пиццы на ленч и пакетик попкорна на обед.

— О, но это же просто ужасно, Берн!

— Ничего, зато я плотно позавтракал. Если мне не изменяет память… Нет, ей-богу, не помню, завтракал я сегодня или нет.