Ворон и роза

— …здесь, — закончила она, сняв с себя, наконец, рубашку.

Его руки скользили по ее телу.

— Что?

— Я говорю, что отец Джулиан, отец Ансельм и отец Эмиль здесь.

Дэниел подскочил на кровати, сбросив ее с себя на смятое одеяло. Его желание сгорело в жарком пламени надвигающейся опасности.

— Где? — спросил он. — Здесь? В Париже?

— Да. В монастыре Фенлант. Значит ли это, что ты не собираешься заняться со мной любовью?

Он взял ее лицо обеими руками и крепко поцеловал.

— Позже, моя дорогая.

— Напомни мне, чтобы я держала рот на замке до тех пор, пока не закончим заниматься любовью, — сказала она.

Дэниел начал натягивать на себя одежду.

— Ты их видела? Разговаривала с ними?

— Да, — она вновь надела свою рубашку. Ее кудрявая макушка появилась в прорези горловины. — Утром Барри привел меня прямо к ним. Кажется, Бонапарт был так им благодарен за помощь, что пообещал приюту щедрый подарок. Отец Джулиан и другие приехали лично принять награду.

— Понятно, — пробормотал Дэниел. — Ты спросила их?

Она кивнула. В ее глазах появилась боль.

— Это был отец Гастон. Отец Джулиан сказал, что он исчез в тот день, когда мы ушли. Я даже и подумать не могла, что отец Гастон способен причинить кому-то зло.

Мысли Дэниела лихорадочно работали. Отец Гастон мертв. Но не было ли у него сообщников среди каноников?

Лорелея закусила губу.

— Отец Дроз вместе с собаками нашел тело, но они не смогли достать его из каньона. Они уверены, что его смерть произошла в результате несчастного случая, Дэниел, — она посмотрела на него с мукой. — Я ничего не стала им рассказывать.

Дэниел горько усмехнулся. Он научил ее лгать.

— Ты рассказала им о нас?

— Конечно.

Он пожалел, что не видел их лица в этот момент.

— И как они прореагировали?

— Отец Ансельм разрыдался. Отец Джулиан наверняка отругал бы меня, если бы мы были одни. Но теперь я — замужняя женщина. Он не может распоряжаться моей жизнью.

— Они остановились в монастыре?

— Да. Они сказали, что мадам Бонапарт очень на этом настаивала.

«Бьюсь об заклад, что так оно и было», — подумал Дэниел. Теперь он был уверен, что вчера она солгала ему, будто не имеет никакого отношения к каноникам.

В комнату прибежал Барри и лизнул руку Дэниела, приветствуя. Рассеянно погладив пса, он проговорил:

— Лорелея, в Тюильри есть кое-кто еще из приюта Святого Бернара.

Она рассмеялась:

— Кто? Барри?

— Сильвейн.

Ее лицо побледнело и напряглось, а руки вцепились в дорогую ткань покрывала.

— Зачем он здесь?

— Он будет твоим лакеем.

— Это не ответ.

— Я велел ему ехать в Париж. Помогать Мьюрону, а теперь присматривать за тобой. Этот город — очень опасное для тебя место.

— Дэниел, — она подтянула колени к груди. — Я не перенесу встречи с ним. Почему ты не посоветовался со мной, прежде чем нанять его?

— Потому что я твой муж, — он заставил себя сказать ей суровую правду. — Отец Джулиан не может управлять твоей жизнью, а я могу.

Она упрямо подняла подбородок:

— Он убил Красавицу.

— Это был несчастный случай, — сказал Дэниел.

— Сильвейн — меткий стрелок. У него не бывает несчастных случаев, даже несмотря на его признание отцу Джулиану.

— Черт возьми, Лорелея, он же всего лишь юнец. Неужели ты не можешь простить его? Ради всего святого, он же любит тебя!

Она моргнула, ее глаза расширились от удивления.

— Как легко ты говоришь о любви Сильвейна. Но странно, что ты сам никогда не говорил, что любишь меня.

Он не мог. В его глазах промелькнула боль, когда он понял, какие у него ограниченные возможности. У него не было права на эту любовь.

— Ты принимаешь Сильвейна как своего лакея. И покончим с этим.

— Но это не значит, что я прощу его.

Дэниел уныло посмотрел на Лорелею и наклонился, чтобы надеть сапоги. Было время, когда ее душа была светлой и свободной, когда она прощала с такой же легкостью, как и улыбалась. В его руках она научилась не доверять, огорчаться и ненавидеть. Если она не могла простить Сильвейна, что она будет думать о Дэниеле, когда откроется вся ложь и он предстанет перед ней таким, каков он есть на самом деле?

— Я еще нанял горничную, — сказал он. — Швейцарская девушка по имени Грета де Вир. Думаю, что она тебе понравится.

— Надеюсь, она знает свое дело? — холодно спросила Лорелея. — Потому что я в этом ничего не смыслю.

Раздался стук в дверь. Дэниел открыл ее и впустил горничную, которая внесла поднос с шоколадом и булочками.

Лорелея с жадностью набросилась на завтрак. Дэниел наблюдал, вспоминая, как первый раз завтракал с ней. В тот день, четыре месяца назад, ему и в голову не могло прийти, что она, рассыпающая крошки на измятой кровати, будет нестерпимо желанна ему. Дэниел улыбнулся над иронией судьбы.

Но когда Лорелея наполнила изящную, китайского фарфора, чашку дымящимся шоколадом, его улыбка исчезла. Где-то в глубине сознания слабо зашевелилась тревога. Она поднесла чашку к губам.

— Не пей это! — он бросился к ней.

Лорелея посмотрела на него, наморщив лоб:

— Нужно добавить сахар!

Он выхватил из ее рук чашку и вылил содержимое в горшок с папоротником.

— Дэниел! В чем дело?

— Они вернулись, — сказал он. — Каноники снова здесь.

— О, Дэниел. Все закончилось. Это был отец Гастон. Не можешь же ты думать…

— Я должен, черт побери.

Трое каноников в черных рясах сидели за длинным столом в комнате для собраний в монастыре. С осуждением глядя на Дэниела, уверенные в своей правоте, они были похожи на судей инквизиции. Стоя перед столом, Дэниел говорил себе, что у него нет причин оправдываться.

— Ты забрал дитя из ее дома, от людей, которые ее любили, — голос отца Джулиана дрожал от ярости.