Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

— Хорошо лежит в руке, — заметил Захар, наблюдая за мной. — Будто для вас кована.

— Пожалуй, оставлю себе, — решил я, вновь вкладывая клинок в ножны. — Может, на досуге потренируюсь да вспомню пару выпадов. Глядишь, и пригодится.

— А вот это уже интересно. — Захар поднял пистолет, глаза его загорелись.

Оружие действительно выглядело внушительно — массивное, с богатой гравировкой на рукояти и стволе.

— Дорогая штука, не каждый боярин может себе позволить, — Захар крутил пистолет в руках, разглядывая каждую деталь. — Такой только у царёвых стрельцов видал, да и то не у всех. Так что повезло вам, Егор Андреевич. Считай, целое состояние в руках держите.

Я взял пистолет, повертел его в руках. Калибр впечатлял — прикинул, какая с него должна быть отдача, с учётом такого размера. Даже в руке чувствовалась основательная тяжесть.

— Ну, раз вещь статусная, то пусть будет, — решил я. — Как в город поеду — пусть на поясе болтается. Может, уважения прибавит.

— Это уж точно, — хмыкнул Захар. — С таким-то аргументом и разговор другой выходит.

Мы ещё немного покопались в трофеях, нашли пару кинжалов добротной работы, несколько поясных ремней с хорошими пряжками. Выходя из сарая, я обернулся к Захару:

— Остальное оружие на нужды деревни забери, мало ли — пригодится. И раз ты у меня за главного по военной части, то тебе и думать об этом. Распредели как сочтёшь нужным.

Захар выпрямился, на лице его отразилась смесь удивления и гордости. Он с уважением кивнул, прижав руку к груди:

— Благодарствую за доверие, Егор Андреевич. Всё сделаю как надо.

Я только после сказанного подумал: получается, я только что его в звании повысил. В голове даже мелькнула мысль о том, что теперь придётся и жалованье повысить, но Захар, словно прочитав мои мысли, добавил:

— Честь дороже монет, Егор Андреевич. Буду служить верно.

— Ну ладно, — улыбнулся я с облегчением, — прибавку к жалованию не просит и то хорошо.

Мы вышли во двор, где нас встретило яркое солнце. И тут я увидел Петьку, который шёл навстречу с малышом на руках. Он осторожно, будто боясь расплескать драгоценную воду, нёс свёрток, в котором едва виднелось маленькое розовое личико. Петька нянчился с таким видом, словно держал в руках не ребёнка, а величайшее сокровище мира. Его обычно суровое лицо смягчилось, глаза смотрели на младенца с такой нежностью, что даже мне стало немного неловко, словно я подглядывал за чем-то очень личным.

— Вот он, наш богатырь! — с гордостью объявил Петька, подходя ближе.

Захар аж ахнул, широко раскрыв глаза:

— Так это… Петя, это уже твой малой? — он переводил взгляд с младенца на отца и обратно, словно не веря своим глазам.

— Да, мой, — Петька расплылся в широкой улыбке, осторожно поправляя пелёнку. — Вот Дарьюшка родила сына. Пока вы там воевали, у нас тут своя битва была.

Малыш вдруг завозился и издал тихий писк, похожий на мяуканье котёнка. Петька тут же начал его укачивать, приговаривая что-то ласковое и совершенно не вяжущееся с его обычной манерой речи.

— Казак растёт, — улыбнулся Захар, осторожно касаясь пальцем крошечной ручки младенца. — Гляди-ка, кулачок-то какой крепкий! Будет у тебя помощник, Петро.

Я наклонился, разглядывая новорождённого. Маленькое личико было таким трогательным и беззащитным, что внутри что-то дрогнуло.

— Как назвали-то? — спросил Захар.

— Егором, — с гордостью ответил Петька. — В честь барина нашего, Егора Андреевича.

А тут и Фома появился, подходя к нам размашистым шагом. Остановился, уставился на младенца, покачал головой с ухмылкой.

— Ну вот, — развёл он руками, — пока в город ездили — столько всего пропустили, хоть не езди! Тут детишки рождаются, сражения происходят… Вернёшься — а деревню уже и не узнать! Хоть никуда не уезжай!

Я хлопнул его по плечу:

— Ты давай брось это дело, так думать. А то нового купца придётся искать. Без твоих поездок в город мы как без рук.

— И без глаз, — добавил Захар серьёзно. — Ты ж нам все новости привозишь.

Фома возмущённо замахал руками:

— Да пошутил я, пошутил! Куда ж я денусь от вас? Вы ж мне новую жизнь дали! — Он попытался сохранить суровое выражение лица, но не выдержал и рассмеялся.

Малыш вдруг заплакал, словно возражая против шума, и Петька тут же посерьёзнел:

— Тише вы, ребенка разбудите, — он бережно прижал сына к груди. — Пойду-ка я к Дарье, она уж заждалась поди.

Мы проводили его взглядами, и я подумал, что вот оно — настоящее чудо, поважнее всех наших подвигов и трофеев.

Петька отнес домой сына, вышел и мы пошли на лесопилку.

Я отправил Петьку с Зорькой к месту, где была затоплена ладья, чтоб тот привез сколько сможет дуба мореного — втулки на опорах под вал будем из него делать, чтоб надежнее было.

— Ты, Петька, не торопись, сколько сможешь достать — столько и притащи, — наставлял я. — Моренный дуб, он никогда лишним не будет.

— Понял, — кивнул Петька. — Постараюсь.

— Главное не надорви кобылу только.

Петька погладил лошадь по морде, угостил ее припасенным куском хлеба и, забравшись на телегу, тронулся в путь. Я проводил его взглядом и повернулся к оставшимся мужикам.

— А мы, братцы, известь делать будем, — объявил я, оглядывая работников. — Давайте-ка известняк к кузне перетащим. Да там пережигать будем.

— Известь? — почесал затылок Семён. — А зачем она?

— Да для многого. И для стекла, и для побелки, и для всего прочего, — кивнул я. — Без извести не получится то, что я задумал.

Мужики дружно взялись за работу. Мы загрузили мешки в вагонетку и переправили на этот берег.

— Вот этот бери, — указывал я Степану на крупные куски. — А ты, Илья, дробить начинай. Нам нужны куски размером с кулак, не больше.

Я показал, как бить молотком по известняку — он хорошо раскалывался по природным трещинам. Мелких осколков мы тоже не выбрасывали — всё пригодится.

— А жечь-то как будем? — спросил Семён, подтаскивая очередной мешок.

— Так то в печи хорошей нужно, в шахтной бы, — вздохнул я, — да времени у нас мало. Начнем в яме — так проще будет.

Я выбрал место неподалеку от временной кузни и начертил на земле круг диаметром около двух метров.

— Копайте здесь яму, глубиной в рост человека, — скомандовал я. — Только стенки ровнее делайте, чтоб не осыпались.

Пока мужики копали, я занялся подготовкой дров. Нам требовался хороший жар, поэтому я отобрал сухие березовые поленья.