Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

— Ладно-ладно, — примирительно поднял я руки. — Верю, что справишься лучше всех. Только следи, чтоб зерно равномерно сохло и не пересушилось.

Она гордо выпрямилась, поправила платок и с достоинством ответила:

— Будет исполнено в лучшем виде, барин. Можете не сомневаться.

Только Настасья развернулась и направилась со двора, как вдруг до моего слуха донёсся частый топот копыт. Звук быстро нарастал, и через мгновение я увидел, как по дороге к деревне на полном скаку мчится всадник одвуконь. Он гнал лошадей безжалостно — видно было, как с боков животных срывается пена.

— Кого это нелёгкая несёт? — пробормотал кто-то из мужиков, вышедших поглазеть.

Всадник, заметив скопление народа у моего двора, направил коней прямо к нам. Не доскакав несколько саженей, он резко осадил лошадей, поднимая клубы пыли, и соскочил на землю одним плавным движением. Даже по тому, как он это сделал, чувствовалась привычка к верховой езде и некая порода.

Передо мной стоял худощавый парень в добротной, хоть и запылённой одежде. Сапоги из хорошей кожи, кафтан тонкого сукна, только всё измято и в дорожной пыли. На голове шляпа с небольшими полями, из-под которой были видны светлые пряди волос.

Я разглядел его лицо. Черты были настолько тонкими, что казались почти женственными: длинные ресницы, изящный нос, чётко очерченные губы. Но в глазах светился недетский ум и какая-то настороженность.

— Барин или староста есть? — спросил он высоким голосом, важно, ни с кем не здороваясь.

— Ну предположим, я барин, — ответил я, скрестив руки на груди.

Тот окинул меня взглядом и тут же сказал:

— Именем императрицы прошу укрыть от преследователей.

Что-то в его голосе, в осанке было странным, но времени разбираться не было.

— Да ты заходи да толком расскажи, что случилось, — кивнул я в сторону избы.

— Некогда, погоня за мной, — ответил он, нервно оглядываясь на дорогу.

Я кивнул Ивану и второму молодому служивому. Те, всё поняв, метнулись, накидывая подоспешники и беря в руки оружие.

— Сколько за тобой гонится? — спросил я, прикидывая наши силы.

— Четверо, — ответил гонец, утирая пот с лица. — Опережаю минуты на четыре.

Я кивнул Степану, тот взял под узды обе лошади и повел к себе во двор, выхаживая их после изнурительной скачки. Кони тяжело дышали, бока их ходили ходуном — загнал их путник крепко.

Парень проводил взглядом лошадей, потом повернулся ко мне, сказал:

— Веди.

Было в его манере что-то неуловимое, странное. Движения слишком мягкие для простого солдата, взгляд цепкий, но не грубый.

Заведя его в избу, сказал Машке, чтоб накормила путника, который до сих пор не представился. Она засуетилась у печи, доставая миску щей. Я присел напротив гостя, разглядывая его лицо — гладкое, без бороды, с тонкими чертами.

— Я протянул руку, представляясь:

— Воронцов Егор Андреевич.

Тот, встав и пожимая протянутую руку, тоже представился:

— Поручик Александров.

Я призадумался. И тут же всплыли в памяти знания со школьной скамьи — да это же Надежда Андреевна Дурова! Она же была ординарцем у Кутузова! Вот так номер. Что забыла-то в наших краях? Женщина в мужском обличье, да ещё и на службе у самого фельдмаршала! Потом чуть не прыснул со смеху, мол, бабу с мужиком спутал, надо же.

Она же, вскинув бровь, спросила:

— Что-то не так, Егор Андреевич?

В голосе звучала настороженность — видно, привыкла к разным реакциям на свою персону.

— Всё так, Надежда Андреевна. Кушайте, скоро приду, — сказал я, стараясь не выдать своего удивления. А вот она не смогла скрыть своего — брови поползли вверх.

В этот момент Машка поставила перед гостьей миску горячих щей и краюху хлеба. Дурова схватила ложку с жадностью человека, долго бывшего в пути.

Сам я развернулся и вышел во двор, позвал к себе Ивана. Тот подошёл, сжимая в руках бердыш.

— За царским человеком гонятся четверо, — тихо сказал я, склонившись к его уху. — Нужно отбиться, желательно взять живыми.

Тот кивнул, и они разошлись, спрятавшись за разными домами так, чтобы их не было видно с дороги. Молодой служивый, Пахом, забрался на крышу сарая, положив рядом с собой бердыш. Я же остался посреди двора, как будто занимаясь обычными делами.

Небо затянуло тучами, грозя скорым дождём. Ветер усилился, раскачивая ветви деревьев. Где-то вдалеке прокатился гром. Я посмотрел на дорогу, вглядываясь в пыльную даль.

В этот же момент по той же дороге, где только что скакала Надежда Андреевна, выскочили четверо человек, тоже каждый одвуконь. Они двигались быстро, но осторожно, всматриваясь в следы на пыльной дороге. Заметив наше селение, переглянулись и прямиком направились к нам.

Спешились у моего дома. Один из них, видимо старший, в тёмно-зелёном кафтане с серебряными нашивками, обратился ко мне:

— Кто таков?

Голос у него был низкий, властный. За поясом пистолет, на боку — сабля. Лицо красное, усы торчком, глаза злые.

— Да крестьянин я, — ответил я, разводя руками, как бы показывая свою простоту. — Чем могу служить?

— Всадника видел? — спросил он, внимательно наблюдая за моим лицом.

— Да, проскакал вон по той дороге, — указал я чуть в сторону, на тропинку, ведущую к лесу.

Он прищурился, оглядывая двор, избу, меня. Остальные трое держались чуть поодаль. Один, самый молодой, всё время облизывал губы — нервничал.

— Врёшь! Крепостной! — крикнул мужик, выхватывая из-за пояса плетку. Остальные трое с перекошенными от злобы лицами сделали шаг в мою сторону.

Я же, не дожидаясь развития событий, перехватил уже замахнувшегося на меня плёткой мужика, рванул его на себя и швырнул через бедро. Да так, что из того весь дух вышел — грохнулся на землю и захрипел, пытаясь вдохнуть.

Те трое, увидев, что их человека бьют, чуть было не набросились на меня, но в этот момент с двух сторон с бердышами на них напали Иван и Пахом, словно из-под земли выросли.

— Стоять! — рыкнул Иван, упирая острие бердыша в грудь самого бойкого из троицы.

Они даже не успели сабли достать, как бердыши упёрлись им в горло и грудь. В глазах мужиков мелькнул страх — такого отпора они явно не ожидали.