Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

— В городе свои премудрости, — важно заметил я, хотя и сам был поражён искусством здешнего повара. — Но да, знаю. Домой как приедем — расскажу тебе рецепт.

Когда с основным блюдом было покончено, трактирщик предложил нам десерт.

— А что у вас есть сладенького? — поинтересовалась Машка, сияя глазами.

— Пирожные медовые с орехами, — с готовностью ответил трактирщик. — Плюшки с маком, ватрушки с творогом и изюмом, пряники наши, тульские, знаменитые.

— Пирожное! — не раздумывая, выбрала Маша. — Медовое с орехами.

И когда трактирщик принёс ей заказанное — пышное, золотистое пирожное, щедро посыпанное толчёными орехами и политое мёдом — она вдруг замерла, глядя на него с каким-то странным выражением лица.

— Что такое? — спросил я. — Не нравится?

— Нет, что ты, — она моргнула, прогоняя набежавшую слезинку. — Просто… В детстве папенька такое всегда мне покупал. На ярмарке, в праздники. Помню, как он держал меня за руку, и мы ходили по рядам, а потом он обязательно покупал мне такое пирожное. И приговаривал: «Кушай, Машенька, расти большая».

Она улыбнулась, но глаза её подозрительно блестели.

— Ну вот, Машенька, теперь я тебе купил, — сказал я мягко. — Кушай на здоровье.

Она благодарно кивнула и принялась за пирожное, смакуя каждый кусочек, словно возвращаясь в те давние, счастливые дни своего детства.

Мы сидели так, неторопливо беседуя и наслаждаясь едой, когда я вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Неприятное ощущение, будто кто-то сверлит тебя глазами. Я оглянулся, но так никого и не заметил — за соседними столами сидели мирные посетители, занятые своей трапезой и разговорами.

— Что такое, Егорушка? — заметила моё беспокойство Машка.

— Да нет, ничего, — отмахнулся я. — Показалось.

После обеда решили просто пройтись по городу. Тула, несмотря на шум и суету, была по-своему красива: аккуратные дома с резными наличниками, мощёные улицы, скверы с деревьями, дающими тень в жаркий день. Мы шли неспешно, останавливаясь то перед одной лавкой, то перед другой. Машка восторгалась всем, что видела, а я… я еще несколько раз чувствовал, что кто-то явно на меня смотрит.

Ощущение было таким острым, что иногда я резко оборачивался, пытаясь поймать соглядатая. Один раз, резко развернувшись, мне показалось, что в тени здания напротив я увидел какого-то мужика, который, заметив, что я развернулся, быстро скрылся за углом. Он был в тёмном кафтане и широкополой шляпе, надвинутой на глаза — лица я не разглядел.

— Что случилось, Егорушка? — встревожилась Машка, заметив моё напряжение.

Я помедлил, раздумывая, стоит ли её пугать. Потом всё же решил сказать:

— Да впечатление такое, что кто-то следит за нами.

— Следит? — она испуганно огляделась. — Кто? Зачем?

— Не знаю, — признался я. — Может, показалось. А может, и нет.

Машка придвинулась ко мне поближе, обхватив мою руку:

— Страшно как, Егорушка. Может, домой пойдём, на постоялый двор?

Я задумался. С одной стороны, не хотелось портить прогулку из-за непонятного ощущения — мало ли, может, и впрямь померещилось. С другой — если за нами действительно кто-то следит, лучше не рисковать.

— Пожалуй, ты права, — решил я наконец. — Вернёмся на постоялый двор. А завтра ещё погуляем, если захочешь.

Машка с облегчением кивнула, и мы повернули обратно. Всю дорогу я то и дело оглядывался, высматривая преследователя, но больше ничего подозрительного не заметил. Может, и впрямь почудилось? А может, тот человек, поняв, что я его заметил, оставил свою слежку?

Как бы то ни было, на душе у меня было неспокойно. Зачем кому-то следить за нами? Что им от нас нужно? И главное — кто они такие? Вопросы крутились в голове, не находя ответа.

Когда мы вернулись на постоялый двор, там уже были Захар и Фома, вернувшийся со своих дел. Они сидели в общей зале за столом, потягивая квас и о чём-то негромко беседуя.

— А, Егор Андреич! — обрадовался Фома, увидев нас. — А мы вас заждались. Как прогулка? Как город — понравился?

Я хотел было рассказать им о своих подозрениях, но, глянув на Машку, решил повременить. Незачем её лишний раз пугать разговорами о слежке.

— Город хорош, — ответил я. — Есть на что посмотреть. Да и кузнец наш работает исправно — скоро будут готовы формы.

— Вот и славно, — кивнул Захар. — Значит, дня через два можно будет домой собираться, коли всё по плану пойдёт.

— Да, — подтвердил я, бросив взгляд в окно, выходящее на улицу. — Дня через два.

Но на душе у меня было неспокойно. Кто этот человек в тёмном кафтане? Зачем он следил за нами? И — самое главное — увидим ли мы его снова?

Эти вопросы не давали мне покоя даже тогда, когда мы с Машкой, поднявшись в свою комнату, стали готовиться ко сну. Она, кажется, уже позабыла о нашем странном «преследователе» и весело щебетала о том, что видела в городе, о пирожном, которое ей так понравилось, о кузнеце и его удивительном мастерстве. А я слушал вполуха, то и дело поглядывая в окно на темнеющую улицу.

Что-то подсказывало мне: наше пребывание в Туле не будет таким безоблачным, как мы рассчитывали. Что-то ждёт нас впереди, и это «что-то» связано с тем человеком в тёмном кафтане, который так внимательно следил за каждым нашим шагом.

Утром, когда солнце уже поднялось над крышами, мы с мужиками направились на рынок. После вчерашней удачной продажи досок настроение было приподнятое. Я составил в уме список необходимого: сода, поташ, известь, — все для стеклоделия. Но главное — хотелось найти трубки для выдувания стекла, с ними можно было бы гораздо расширить возможности по производству.

— Захар, как думаешь, где тут можно трубки для выдувания стекла сыскать? — спросил я.

Захар почесал затылок:

— Сложный вопрос, барин. Стеклодувов в Туле не так много. Может, у оружейников спросить? Они с металлом дело имеют, всякие трубки, стволы куют.

— А я слыхал, — подал голос Никифор, — что на восточном краю есть лавка одна. Хозяин — немец. У него всякие диковины для ремесел. Может, и трубки стеклодувные найдутся.

— Вот с него и начнем, — решил я. — А потом уж за припасами.