Воронежские страдания

– Пусть будет пятое, но оно, скорее, первое: надо срочно составить фоторобот того молодца. Свидетели – боксер и двое охранников. И послать участкового, местных оперов, сотрудников нашего подполковника, он, по-моему, толковый мужик, пусть пройдут по округе, покажут людям, поспрашивают, наверняка кто-то мог его видеть. – Антон взглянул на Алексея: – На тебя можно рассчитывать? Художник там, прочее?

– Какой разговор!

– Петя, – увидев, что Щеткин задумался, оторвал того от размышлений Антон. – А что, если нам погодить немного с фотороботом, но зато, как говорится, не отходя от кассы, произвести маленький такой силовой эксперимент?

– А ну-ка? – сразу заинтересовался Алексей.

– Ага, – кивнул ему Плетнев, – я чувствую, что и у тебя тоже мелькнуло. Давай проверим. Предлагаю жестко допросить задержанного и «повесить» на него два эпизода: убийство дипломата и нападение на спортсмена с целью нанесения тому тяжелых увечий. Там же какая-то арматура, кажется, фигурировала... Старуху, к сожалению, добавить не можем, он уже сидел в обезьяннике, когда ее того. Но все равно тянет под «вышку». Условно говоря. Паровозом его поставить. Если с уголовниками был связан, знает, о чем речь. Нет – охотно объясним. Раз подельников не называешь, сам потянешь срок и за них. А улики у нас, мол, имеются. До суда тебе их никто предъявлять не станет, да и знать не нужно, а в суде услышишь, когда уже отступать будет поздно, да и некогда. И – условие: называй того, кто за тебя «хлопотал»? А можно и дальше пойти: всю компанию называй. Взять на пушку: вас ведь четверо было?

– А что? – покачал головой Щеткин. – Ничего противозаконного мы не применяем. Я бы попробовал. Как, Леша?

– Я – за.

– Отлично, – подвел черту Петр. – Давайте посмотрим дальше, что мы тут еще можем иметь?

– Так уж вроде все? – пожал плечами Смородинов.

– Погоди, – хитро засмеялся Щеткин. – Ты, Леша, сам-то внимательно читал показания дежурного, других?

– Обижаешь, – усмехнулся тот.

– А тогда скажи: кто конкретно позвонил в милицию и сказал короткую фразу? А потом отключился. Ну? Есть идея?

– Помню про это. Но, по-моему, глухо, как в танке.

– А давайте сходим еще раз к сторожам? Вдруг и они чего вспомнят? Бывает же так? Давай и бомжей расспросим.

– Это бывает! – подтвердил Плетнев. – Даже в моей короткой практике случалось, Леша. Не помнит, не помнит, а ты вдруг дашь ему в лоб – и он мгновенно все вспоминает. Толчок нужен. И удивляется, как это он мог забыть? Провалы, говорит, в памяти. Знаешь анекдот?

– Ну? – Смородинов заинтересованно уставился на Плетнева.

– Ага. Приходит к доктору один перец. «Доктор, – говорит, – у меня провалы в памяти». – «Давно?» – спрашивает тот. «Чего – давно?» – «Провалы». – «Какие провалы, доктор, о чем вы?»

Смородинов со Щеткиным расхохотались. Вроде и не по делу, не к столу, что называется, но чуть-чуть напряжение-то сбросить тоже надо, расслабиться...

– Так что примеров у меня сколько угодно, – серьезно продолжал Антон. – Я имею в виду, примеров быстрого возвращения памяти. Если желаешь, еще приведу!

– Не нужно, – смеялся Алексей, окидывая взглядом крупную и накачанную фигуру Антона, – на слово верю... Пойдемте.

И пока шли по узкому проулку между гаражами в сторону сторожки, рассказал об этой последней «достопримечательности» прошлого.

Эта старая гаражная застройка, которую давно уже собирались снести к чертовой матери, имела, мягко говоря, диковатый вид да и нехорошую репутацию. Рядом с парком были проложены нормальные и хорошо освещенные проспекты, улицы, набережная, где постоянно движется транспорт, где всяческие развлечения и обширная, разнообразная торговля. И что именно сюда, к гаражам, где с тыльной стороны к ним вплотную подступали деревья, несло прохожих, какая острая нужда, понять было трудно. То есть, вообще-то говоря, объяснить можно, например, срочной «малой нуждой», но ведь и общественный туалет здесь тоже устраивать было бы как-то странно. А народ, между тем, бегал, срезая углы и сокращая таким образом расстояния от одной улицы к соседней. Но, опять же, днем – еще куда ни шло, а вечером, да во мраке? Тут по ночам нормального человека не встретишь, одни «лихие люди», и, тем не менее, лезут. Удалось-таки выяснить, почему.

– А виноваты во всем, наверняка, оказались самые беззащитные люди – студенты, – предположил Антон и оказался прав. Да, это они беспечно пробегают тут от общежития до остановок транспорта, который идет на ту сторону города, к университету. Студент – известно, с него и взять нечего, кто его грабить-то станет?

– Сами утверждаете, – возразил Смородинов, – что иностранный студент – не чета нашим. Поэтому действительно не понятно, отчего не ограбили?..

Как однажды, еще в годы воинской службы, говорил Плетневу один местный шофер, петлявший неизвестно зачем по степи, когда можно было вполне ехать прямо, человек, как тот баран: где один побежал, туда по его следам и все остальные ринутся. Психология такая. Один, может, и сдуру прошел, а за ним остальные потянулись, глядишь, уже и тропинку протоптали. Тоже объяснение.

Кстати, используя именно эту непредсказуемую особенность человеческого характера, смеясь, заметил Петр Щеткин, любивший всяческие исторические казусы и приколы, хитрые англичане в своих парках уже несколько веков тропинки для пешеходов прокладывают по такому принципу: где человеку удобно ходить – вопреки всяким правилам. Вот и тут, вероятно, та же история.

Ну хорошо, а помимо политики, которую, в общем, все трое готовы были отложить в сторону, не рассматривая всерьез, помимо бандитизма, или злостного хулиганства, – называй, как хочешь! – вопрос с которым все-таки еще не решен окончательно, могут быть еще дельные версии?

Заговорили о той, которую, собственно, и привезли с собой москвичи. Версию эту высказал Меркулов. Она базировалась на предположении, что причиной происшествия могли быть наркотики. Правда, ее категорически отвергают в посольстве Нигерии. Но тогда почему представитель – секретарь посольства – поначалу категорически отказывался комментировать причину появления здесь своего сотрудника? Нет, ну, конечно, позже ответил, что советник посольства по имени Джума Бакете приехал в Воронеж, чтобы навестить своего, говоря по-русски, земляка, родственника, оба – из одного племени. Вроде бы даже – сыновья вождя. У него их много, а эти – старшие, в большие люди вышли. Он что, этот секретарь, сразу этого не знал? Или ждал, когда кто-то подскажет? Последнее – рассказывал Смородинов. Он сам задавал вопросы секретарю посольства, но их разговор являлся беседой, а не допросом, есть там свои, чисто дипломатические тонкости, касающиеся статуса неприкосновенности и прочего. Официально, скорее, это он пошел навстречу следствию. Однако сие обстоятельство вовсе не помешало господину секретарю тут же публично обвинить российские власти в потворстве националистам, в расизме и шовинизме. Известный демагогический набор, особенно перед микрофонами журналистской братии, скорой на сенсации. Опять чертова политика.

– Но, – возразил Щеткин, – между прочим, именно политика всякий раз становится тем щитом, которым прикрывают свои грязные и темные делишки такие вот ребята, «огораживая» себя всякими «неприкосновенностями», пока их четко не поймаешь за руку. Так что из данной версии мы по-прежнему не можем ничего исключить. А того, к кому приезжал Джума, допрашивали?

– Это студент третьего курса Политеха по имени Симба. Или это фамилия у него, черт их разберет. А Симба, узнал я...

– Я знаю, – усмехнулся Антон. – Симба – на их языке означает «лев». Между прочим, не какой-нибудь там Лев Моисеевич, а тот, который – самый грозный зверь и царь зверей в Африке.

– Тоже без протокола? – спросил Щеткин.

– А его просто не было. Или не нашли. Или он прятался. Может, уехал куда-то, темная какая-то ситуация. Сегодня хотел снова подъехать в общежитие с утра, но тут вы прибыли.

– Знаешь, Леша, – сказал Антон, – давай-ка я к нему подъеду. Объясни только, куда. А я ведь бывал в Африке-то, кое-что знаю, и слова какие-то помню, глядишь, и найдем общий язык. Симба, значит? Ладно, – многозначительно улыбнулся он.

– С удовольствием! – прямо-таки обрадовался Смородинов, которому все эти иностранцы, видно, давно уже торчали острой костью в горле. – Однако давайте продолжим по поводу «наркотической» версии...