Воронежские страдания

– Очень логично, – вздохнул Турецкий.

– Ну вот... Так вы действительно не посетите наш офис? А как же тогда?..

– Я не закончил о вашем полковнике. Он вам докладывал о проделанных мероприятиях по организации вашей безопасности?

– А зачем? Это его работа. Он зарплату за это получает, вот и пусть старается, мне знать необязательно.

– Понял. А на связь можете его вызвать? Как его зовут?

– Разумеется, – ответил Корженецкий, доставая мобильник, – а зовут его Федором Симоновичем. Кротов – фамилия.

«Интересно, – подумал Турецкий, – имеет ли он какое-нибудь отношение к нашему Кротову – Алексею Петровичу? Вот был бы юмор: два полковника Кротова из одной конторы! Нет, наверное».

– Федор, – сказал Корженецкий в трубку, – вот тут Александр Борисович желает с тобой переговорить, – и протянул трубку Турецкому.

– Здравствуйте, Федор Симонович. Турецкий. Вам удобно ответить на парочку моих вопросов?

– Да, разумеется. Здравствуйте, слушаю вас, Александр Борисович, – голос был низкий и уверенный. Служба...

– Квартиру и офис, включая телефоны, за последние два-три дня часто проверяете?

– Утром и вечером, регулярно.

– Хорошо. А как насчет сопровождения?

– Между нами, – после почти незаметной паузы сказал отставной полковник, – хозяин не разрешает, имидж, понимаете ли... мы – люди простые.

– Ясно, ясно... Ну а сами-то... как?

– Александр Борисович, я понимаю смысл ваших вопросов. Скажу так: делаем все.

– И сейчас?

– И сейчас, – ответил полковник, и Турецкий услышал в его голосе нотку самодовольства.

– Молодцы, – коротко заключил Александр Борисович.

– Рад слышать. Еще вопросы?.. Если вы насчет... э-э, вчерашнего вечернего эпизода?..

– Нет, я же знаю, и на старуху бывает...

– Да, – вздохнул полковник, – что поделаешь... Век живи...

– Вы постарались, надеюсь, по поводу фиксации?

– А как же! И мобильный – под контролем.

– Я у вас не буду показываться. Без надобности. Выйду у городской прокуратуры, не сочтите за труд, пусть ребятки посмотрят.

– Будет сделано.

– Спасибо и всего доброго, номер моего мобильного у вас, вероятно, уже имеется, если что. Пока, всего хорошего.

– И вам не хворать, – явно уже улыбнулся, судя по голосу, полковник.

– Да, простите, при случае, спрошу: нет ли у вас родственника – Алексея Петровича? И по фамилии, и по системе? Первое главное...

– При случае, отвечу: точно, нет.

– Ну и хорошо, значит, как в том анекдоте, даже и не однофамильцы.

– Ха!.. А что, хороший человек?

– Не то слово.

– Рад за вас.

– Всего доброго.

Турецкий вернул трубку хозяину.

– Ну что вам сказать, – заговорил «скучным» голосом Александр Борисович, – не вижу причин сомневаться в правильности действий вашего шефа безопасности.

– Я не понял насчет городской прокуратуры...

– А, да. Я хотел попросить вас высадить меня где-нибудь поблизости от городской прокуратуры. Там в восемь часов – это через пятнадцать минут – начнется совещание, и мне надо быть на нем. А как только закончится, я вам сразу позвоню. Если киллер обнаружится, ведите себя, как договорились: спокойно, без паники, соглашайтесь на его пожелания. Дом ваш, как я понял, охраняется грамотно, вчерашний эпизод не повторится. Так что давайте до завтра, а я тут кое-что предприму – по своим каналам...

Водитель, по указанию Корженецкого, высадил москвича на перекрестке и показал, куда идти. Сам быстро уехал, выполняя, вероятно, четкие инструкции полковника Кротова. Турецкий спокойно перешел через тихую улицу по пешеходной «зебре» и вошел в старинное здание, в котором размещалась прокуратура.

Дежурный подержал в руках удостоверение, вернул и отдал честь.

Совещание уже началось. Но выступавший в форме майора юстиции остановился, и все дружно обернулись к вошедшему. Александр Борисович вежливо поклонился, – было здесь человек десять, не меньше, наверное, те, кто задействован в расследовании, – и, отдельно кивнув Петру с Антоном, уселся на свободный стул. Сумку небрежно бросил у ног.

– Извините, господа, – улыбнулся он, – если можно, продолжайте. Потом отвечу на ваши вопросы, если они будут.

– Мы подбиваем некоторые итоги, Александр Борисович, – сказал выступавший, но вы пока, если желаете, можете полистать те материалы, которые уже имеются.

– Желаю и с удовольствием, – кивнул Турецкий, принимая папку с документами. – Спасибо, я – по ходу... – И он углубился в чтение.

Словом, когда Смородинов – Турецкий понял, кто это, – закончил свое сообщение, Александр Борисович уже успел бегло просмотреть главные материалы – акты криминалистических и судебно-медицинских экспертиз, протоколы осмотров мест происшествий – таких было три, свидетельские показания относительно «действующих лиц», подозреваемых в совершении преступлений, протокол допроса одного из участников нападения на спортсмена, задержанного на месте преступления, несколько листов показаний иностранных студентов, касавшихся исключительно их собственных проблем, и так далее. В принципе, немало. Но, с другой стороны, читая и одновременно слушая говоривших сыщиков и оперативников, Турецкий видел, что зацепки, и довольно крепкие, на первый взгляд, у них вроде бы появились, однако вместе с тем возникли и новые трудности. Никакой ясности, как было заметно, не появилось с визитом дипломата в Воронеж, а ведь именно этот факт и являлся основной причиной расследования возбужденного уголовного дела.

И, когда выступавшие исчерпали свои возможности и обратили внимание на молчавшего Турецкого, он закрыл папку, аккуратно и неторопливо перевязал тесемочки и только после этого поднял голову. Смешно поправил указательным пальцем очки на переносице и чуть скривил в улыбке губы:

– Так кто ж мне объяснит наконец, какого черта здесь делал этот гребаный дипломат?

Хмыкнул милицейский полковник и одобрительно, как показалось Александру Борисовичу, покрутил головой. Прыснул философ Щеткин, а Антон, наоборот, насупился, как будто это была его личная недоработка. У Смородинова, как и у остальных, чуть приоткрылся рот. Вопрос словно застрял в губах.

– Никто не может? – повторил Турецкий. – Жаль. А чего тогда собрались?

– Нет, ну, Саш, – Плетнев немного покраснел даже, – надо же свести то, что уже наработали!

– Ну да, как-то... – вразнобой раздались голоса.

– А что такого? – удивился Турецкий. – Ну, наработали. И хорошо. Правильно. С версиями этими... пока не запутались, – это он так отреагировал на выступление Плетнева, как раз и освещавшего этот вопрос. – А чего, непонятно, с фотороботом тянете? Я бы давно уже показал его в местных новостях по телевидению. А прохожим под нос совать: знаете – не знаете, можно и до морковкина заговенья дотянуть, толку-то что? Толку-то что, Петь? А если он только ночью здесь появляется, а днем – совсем в другом районе? Так его ж никто никогда и не узнает. А касаясь конкретно вопроса о фотороботе... о субъективном портрете, – поправил себя Турецкий, – пока я, честно говоря, индивидуальных, доминирующих признаков здесь просто не нахожу. Слишком общо. А между тем, как я понимаю, этот ваш упорный задержанный их может назвать. Но не хочет. И я понимаю, почему.

– А вот мне очень интересно, – вклинился Плетнев, которого слова Саши крепко задевали: делали, делали, а, выходит, ничего нет? Но так ли уж?

– Антон, только честно, вы с ним работали?

– Ну а как ты думаешь? – даже возмутился Плетнев.

– Ага, – кивнул Турецкий с улыбкой, – извини, я огрубляю: кулак свой предъявлял, дать в лоб обещал, судьбу рисовал тяжелую, так?

– Да ладно тебе, – смутился Плетнев, а Смородинов, – заметил Александр Борисович, – тихо хмыкнул, как бы про себя, и прикрыл ладонью глаза, будто задумался, и Турецкий увидел, что попал в цель.