Воротиться нельзя влюбиться!

И что теперь делать? Вряд ли князь просто забудет об этом разговоре. Нужно придумать, как сделать так, чтобы он отстал! И свои завораживающие глаза и ярко очерченные губы куда-нибудь от меня дел, потому что… бесят!

Примерно полчаса спустя я выглянула из туалета: в спальне никого уже не было. Воспользовавшись моментом, оделась и тихонько выскользнула на улицу. Вряд ли князь станет искать меня среди хозяйственных построек.

— Привет, Раджа, — зашла я в конюшню. — Как ты тут?

— Одиночество обусловлено не отсутствием людей вокруг, а невозможностью говорить с людьми о том, что кажется тебе существенным, или неприемлемостью твоих воззрений для других, — грустно выдохнул скакун.

Из соседнего денника на него заинтересованно поглядывала вороная кобыла, слушая очень внимательно.

— Ясно. Значит, скучно одному.

— Встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным, — многозначительно изрёк конь.

— Это точно… Может, на прогулку тебя вывести?

На это Раджа возражать не стал, или просто подходящей цитаты не нашлось. Встрепенулся и посмотрел на меня с затаённым ожиданием. Я открыла денник и поманила его за собой под расстроенное ржание вороной кобылицы. Ну уж нет, за другую лошадь я ответственность не возьму.

Выйдя во двор, скакун задрал грустную морду к небу, ловя ею снежинки.

— Ваш взор станет ясным лишь тогда, когда вы сможете заглянуть в свою собственную душу.

— Это да, — согласилась я. — Но что делать, если в душе такой раздрай, что страшно туда заглядывать?

— Человек — это животное, которое сошло с ума. Из этого безумия есть два выхода: ему необходимо снова стать животным; или же стать большим, чем человек... — ответил конь.

— Думаешь? — с сомнением протянула я. — Считаешь, я просто должна принять свою судьбу?

— Если мы не осознаем, что происходит у нас внутри, то извне нам кажется, что это судьба.

— И что мне делать? Исполнить пророчество? Пожертвовать своей жизнью ради волшебства Явомирья?

— Я не то, что со мной случилось, я — то, чем я решил стать, — сказал Раджа, и на душе у меня снова заскребли доценты-коммунисты.

— Но как на это решиться?.. Это ведь… страшно… Жизнь у меня одна, и отдавать её за чужое волшебство — слишком расточительно, — задумчиво проговорила я, утыкаясь лицом в конскую гриву. — Я же столько всего не успела. На море не была, манго не попробовала, «Игру Престолов» не дочитала, ни на один концерт не сходила, не влюблялась ни разу…

Слёзы сами навернулись на глаза.

Если бы только был другой способ!

Меня вдруг осенило. Зеркало! Надо бы попробовать узнать, а вдруг оно сможет перекрыть каналы между мирами? Смогло же оно как-то меня сюда перенести… Или не по силам задачка?

Вдруг Раджа склонился передо мной очень низко.

— Ты хочешь меня покатать? — удивлённо спросила я, погружая пальцы в жесткую белую гриву.

Ответа не последовало, конь только сильнее приклонился к земле, и я несмело взобралась ему на спину. Без седла и уздечки было как-то страшно, но и любопытно при этом. Гарцуя по двору, Раджа с каждым шагом становился всё веселее, словно заново обретал вкус к жизни.

— Ну конечно, ты же конь. Тебе нужно скакать! — осознала я. — Знаешь что? Я уговорю князя вывести нас на прогулку.

Раджа радостно заржал, отбивая копытами чечётку. Нагарцевавшись, он спокойно вернулся обратно в конюшню и сам зашёл в просторный чистый денник. Я проверила, что всего у него было вдоволь — и воды, и овса, и даже мытых морковок в отдельной кормушке. Только вороная кобылица теперь демонстративно стояла к нему задом. Приревновала ко мне или обиделась, что её на прогулку не взяли? Ладно, пусть сами разбираются. Не хватало ещё в лошадиные склоки влезать.

До конца вечера я старалась избегать князя, хоть и понимала, что долго делать это невозможно. Наконец решилась спуститься к ужину.

— Дед Постень, — тихонько позвала я, оглядывая тёмную кухню.

— Тутась я, — откликнулся он. — Чевой тебе?

— Просто хотела спросить, остались ли ещё пироги. Есть так хочется…

— Осталися, куда им деваться? Владик вон даже есть не стал. Злится, стал быть.

— Это на меня, — признала я.

— А то ян-то не понял! — хмыкнул домовой, но как-то беззлобно.

На столе появились тарелки с пирогами и крынка с квашеной капустой.

— Сам виноват. Он только и делает, что на меня рычит.

— Переживает, — вздохнул дед Постень. — Шибко ты ему понравилась.

Я аж чуть пирогом не поперхнулась от такого заявления. Нормально вообще? Мы как бы не в яслях, чтобы понравившихся девочек за косички дёргать.

— Это вы с чего взяли?!

— С того, что он тебя ещё в лягушку не превратил, — хихикнул дед. — Ходит, фырчит, терпит твои выкрутасы. А вообще-то он на расправу скор, только с тобой миндальничает.

— Миндальничает? — шокированно переспросила я. — Нет, это просто детский сад какой-то! Если я ему нравлюсь, то нужно же подойти… сказать об этом… поцеловать…

— Агась, чтоб ты его, значится, на смех подняла? — хитро сощурился домовой. Я замолчала, вынужденная признать, что такая вероятность была, причём немалая. — Опять же, пророчество это дурное. Ещё не понятно, сколько тебе с нами жить и что дальше будет, вот он и боится сближаться-то. А ты сама только и делаешь, что дразнишь его. Негоже это…

— Может, мне ему ещё и посочувствовать?! — возмутилась я. — Ходит тут, к рубашкам придирается. Слова не скажи, в сторону не посмотри, сплошные запреты. Деспот и тиран этот ваш князь.

— Сама-то веришь в то, что говоришь? — усмехнулся в усы собеседник. — Помирились бы вы… А то когда вы друг на дружку смотрите, аж искры по терему летят. Сгорим жеж!..

— Скажете тоже, — отмахнулась я. — Ничего такого между нами нет.

Тут я, конечно, лукавила. Князь меня, безусловно привлекал, но вот характер… Хотя я без отца росла, мне по статусу положено во всяких придурков влюбляться. Но назвать Влада придурком язык не поворачивался. Да, со своими тараканами, но у кого их нет? А что до характера, так ясен красен, что он злится. Я ж его нарочно злю. Может, и правда с ним поговорить по душам? Вдруг из этого что-то да выйдет?..

Что? Я сама не знала. Просто при мыслях о князе меня наполняло какое-то необъяснимое волнение…

Ну нет, тогда он про болотниц опять начнёт спрашивать, а откровенно врать не хотелось. Да и чувствовала я, что он ложь распознает. Хотелось как-то… романтичненько… Чтоб он на колено встал, ведро роз подарил и признал, что характер у него гадостный. Тогда бы я его великодушно простила и зажили бы мы долго и счастливо. Но такого не будет. Прогибаться повелитель нечисти явно не привык, а я уже столько нервов ему попортила, что ждать от него первого шага было странно. Но и самой делать таковой отчаянно не хотелось. Это он мужик в тереме и при статусе, а я — дева в беде и при проблемах, так кто кому должен сочувствовать?