Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Искусство Северной Тьмы? — озадаченно протянула девушка. — Никогда о нем не слышала. Ну да ладно. Значит, мне нужно… забраться к тебе на спину, так? — она заметно смутилась.

— Давайте я присяду, чтобы вам было удобнее, — довольно улыбаясь, ответил Дуань Юй.

* * *

Отбежав на несколько ли от красильной мастерской, воин, назвавшийся Ли Яньцзуном, раздражённо сорвал с потной головы подбитый мехом шлем, и отшвырнул его в сторону. Затем, он взялся за волосы на виске, и осторожно потянул. Нечто, тонкое и во всем подобное человеческой коже, следовало за его пальцами, отслаиваясь с лица, пока из-под маски не показались истинные черты мужчины. В них, многие вольные странники Поднебесной без труда узнали бы знаменитого Мужун Фу.

Наследник семьи Мужун пребывал в тихом бешенстве. Завершив все свои дела в лагере тангутов, он возвращался оттуда, и по пути заметил свою двоюродную сестру, в компании некоего юнца, крайне вольно ведущего себя с ней. Конечно же, Мужун Фу вознамерился окоротить наглеца — наследница семьи Ван все ещё была важна для его планов, и он не собирался позволять всяким выскочкам внаглую увиваться вокруг нее.

Краткая беседа с Ван Юйянь не только разозлила наследника Мужунов, но и побудила его изменить первоначальные, достаточно безобидные намерения припугнуть обнаглевшего мальчишку и забывшую приличия девицу. Как рассудил Мужун Фу, не в последнюю очередь из-за обидных слов дочери госпожи Ван, смерть одного из принцев Да Ли скорее поможет, чем помешает его планам. Давний союзник империи Сун, это юньнаньское царство могло стать лишь помехой на пути семейства Мужун, но никак не помощником, а значит, вредя ему, Мужун-младший помогал себе.

Чего он никак не ожидал, так это проиграть неумелому, неловкому недоучке Дуань Юю. Мужун Фу видел все недостатки его техники — да что там, техника глупого юнца за малым не состояла из недостатков! Далиский дурень словно намеренно не развивал доставшееся ему могущественное боевое искусство. Однако же, того, что было изучено им, вкупе с нежданно обретенной храбростью, оказалось достаточным, чтобы нанести поражение ему — ему, наследнику семьи Мужун, знаменитой своим мастерством, и широтой познаний в воинских умениях!

Мужун Фу со злостью посмотрел на неуклюжую тангутскую саблю. Он предпочитал более короткое и лёгкое оружие, и знание сабельных техник наследника Мужунов было откровенно недостаточным, по сравнению с многими другими стилями. Он вынужденно сражался с Дуань Юем при помощи сабли: намеренный убить далиского выродка, он не хотел быть узнанным Ван Юйянь. Его глупенькая двоюродная сестрица порой была чересчур сообразительна, особенно, когда дело касалось воинских стилей и техник.

Поглощенный раздражением, Мужун Фу совершенно не заметил крайней непоследовательности этой своей мысли.

Разумеется, он не причинил бы вреда наследнице семьи Ван. Прикончив Дуань Юя, он изобразил бы страдания от полученной в бою раны, и удалился бы, чтобы вернуться через некоторое время, уже в своем истинном обличье, и спасти девицу в беде от всех возможных опасностей. Но проклятый далисец оказался резвее, чем рассчитывал наследник Мужунов, и сумел дважды ранить его. Не решившись и дальше испытывать судьбу, Мужун Фу вышел из боя, стремясь сохранить хотя бы первоначальную цель своего похода в тангутский лагерь.

При этой мысли, он довольно погладил ножны сабли, скрывавшие ёмкость с ядом, и зашарил на поясе, ища фляжку с противоядием. Найдя лишь обрезанный ремешок, он уставился на него округлившимися глазами, а затем, сорвал с пояса саблю, и, широко размахнувшись, зашвырнул ее в кусты. Ночную тишь разорвали громкие и злые ругательства.

Глава 31

Которая повествует о славной битве, и заканчивается яростной схваткой серебряной змеи и северного дракона

Полог большого шатра зашуршал, откидываемый в сторону, и внутрь пробрались двое тангутских солдат — часовые, что были поставлены охранять удерживаемых в шатре пленников. Они, эти самые пленники, лежащие вповалку на земляном полу, и заинтересовали двух тангутов. Точнее, оставившие пост часовые интересовались охраняемыми пленницами.

— Как долго мы уже бродим вдали от дома, братец Сытай? — спросил один из них, не отводя взгляда от троих девушек, лежащих, как назло, рядом друг с дружкой. Его маленькие глазки навыкате затянулись масляной поволокой, а губы расплылись в широкой улыбке.

— Несколько месяцев, — ответил его товарищ, так же откровенно пялясь на пленниц. — И все эти дни, мы даже завалящей крестьянки не видели — генерал как притащил нас в эту глушь, так и не вылезал из нее.

— А эти девицы весьма привлекательны, — тут же подхватил его мысль второй солдат. — Что там для них приготовил славный генерал Хэлянь — рабство? Думаю, от будущих рабынь не убудет, если мы развлечемся немного.

— Только попробуйте их тронуть, грязные выродки, — выдавил лежащий поблизости от девушек худощавый юноша в некогда белом халате. — Я зубами вас буду грызть, если коснетесь их хотя бы пальцем.

Тангуты лишь рассмеялись на его дерзость. Названный Сытаем подступил ближе к лежащему, и с размаху пнул его в живот, вызвав болезненный скрип зубов и сдавленное ругательство. Похохатывая, тангут ударил снова, стараясь попасть по лицу. Носок грязного солдатского сапога врезался юноше в плечо — тот успел сдвинуться в сторону.

— Дергайся-дергайся, ханьский червяк, — насмешливо бросил солдат. — Ты сейчас слабее новорожденного младенца, и связан так, что только землю и сможешь грызть. Но ты не молчи — пока мы с братцем Чицы будем развлекаться с этими девками, можешь клясть и поносить нас от всей души. Позор ханьских мужчин делает бесчестие их женщин лишь слаще, — оба тангута довольно загоготали. Юноша в белом зло плюнул в сторону солдат.

— С какой начнёшь, братец? — спросил мужчина, поименованный Чицы. — Я хочу вон ту, в розовом халате.

— Забирай ее себе, — безразлично отмахнулся Сытай. — Вот эта словно заранее подготовилась, скинув лишнюю одежду, — он похотливо облизнулся, глядя на черноволосую девушку в одной лишь нижней рубахе.

Юноша в белом задергался вдвое усерднее, рыча ругательства сквозь сжатые зубы, когда тангут нагнулся над неподвижно лежащей девой. Его трепыхания не приносили никакого успеха — связанный по рукам и ногам, и прихваченный за шею крепкой веревкой, чей другой конец стягивал его лодыжки, юноша даже ползти сейчас не мог, не то что придти на помощь товаркам по несчастью.

Подрагивающие от нетерпения пальцы Сытая уже тянулись к отворотам рубахи его жертвы, как похотливый тангут замер на мгновение, словно раздумав учинять замысленное злодейство. Из затылка насильника выплеснулась струйка крови, как если бы сам собой лопнул крупный нарыв, и мужчина, покачнувшись, рухнул на земляной пол лицом вперёд, совсем рядом с несостоявшейся жертвой. Красное пятно на его затылке не прекращало бить кровавым ключом; вокруг лица и груди мертвеца медленно ширилась темно поблескивающая лужа.