Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Верно, — ответил юноша.

Ему невольно припомнилась схожая беседа Му Ваньцин и Дуань Чжэнмина, и он улыбнулся необычно проявившемуся сестринскому сходству. Инь Шэчи коротко представил девушке себя и жену. Юйянь благосклонно кивнула, все так же не озаботившись вежественным обращением, и собиралась было спросить ещё что-то, как со стороны дороги раздался громкий стук копыт. Вскоре на поляну перед тангутским лагерем вылетел взмыленный конь, с которого соскочил Дуань Юй.

— Юная госпожа Ван, — запыхавшийся не меньше своей лошади, роняющей с губ белые хлопья пены, юный принц немедленно обратился к дочери Ли Цинло. Губы юноши расплылись в широкой улыбке. — Наконец-то я нашел вас! Ваша матушка волновалась… а я… мне пришлось расспрашивать о вас по дороге, и… в общем, вот! — завершив свою сбивчивую речь, он радостно раскинул руки, словно намереваясь заключить девушку в объятия.

— Вы здесь! — громко отметил он очевидное.

— Это ты, Дуань Юй, — с лёгким удивлением промолвила дочь госпожи Ван. — Что ты здесь делаешь?

— Ну как же, — с все тем же воодушевленным косноязычием ответил юный принц. — Ваша матушка… а я рассказал вам… а вы…

Инь Шэчи перевел озадаченный взгляд с шурина, сбивчиво объясняющего что-то Ван Юйянь, на красную, как маков цвет, А Чжу, не отводящую глаз от Цяо Фэна, и засмеялся, удивлённо качая головой. Встретив непонимающий взгляд жены, он ничего не сказал — лишь шагнул ближе к Ваньцин, и привлек ее к себе, все так же посмеиваясь. Порой, наследник семьи Инь подозревал, что великое небо любит хорошую шутку не меньше него — как, например, после этого внезапно случившегося собрания влюбленных парочек.

* * *

— Твои люди твердо уверены в добытых сведениях, Юнцзун? — требовательно вопросил Хэлянь Тьешу. На свежевыбритом лице тангутского генерала, принимавшего одного из младших командиров в своем шатре, прочно поселилось искреннее недовольство.

— Мы ручаемся за них своими жизнями, господин, — ответил согнувшийся в поясном поклоне воин. Он не смел поднять взгляд на сидящего за грубо сколоченным столом генерала — после проигранного поединка, тот был раздражительнее обычного.

— Мои люди подпоили троих из четверых подчиненных Цяо Фэна, — продолжил он, не разгибаясь. — Все четыре ханьских оборванца были рады выпить за чужой счет, но один из них сумел перепить моих воинов. Те сейчас отсыпаются… — уловив краем глаза раздраженную гримасу генерала, воин по имени Юнцзун поспешно сменил тему. — Остальные рассказали нам одно и то же: Цяо Фэн дважды сходился в поединке с Инь Шэчи, также известным как Серебряная Змея, и оба раза не выявили победителя. Глава Клана Нищих не слабее наследника секты Сяояо, а может статься, и сильнее.

— С одной стороны, это скверно, — Хэлянь Тьешу потянулся было к подбородку, но, коснувшись пальцами голой кожи, раздраженно скривился. — С другой… — злость медленно исчезла с его лица, отступив перед задумчивостью.

— Войны выигрывает не только и не столько грубая сила, сколько хитрость и обман, — негромко промолвил высокопоставленный тангут. Его рука потянулась к сабле, но вместо рукояти, коснулась ее ножен — слишком широких и длинных для лежащего в них клинка.

— Мне собрать воинов, генерал? — понятливо спросил Юнцзун.

— Подожди ночи, — ответил Хэлянь Тьешу. На его лице медленно показалась довольная улыбка. — Пусть наши гости уснут. Утром, их будет ждать новая жизнь. Жизнь во благо Западного Ся, — окончательно повеселевший, он коротко рассмеялся, и хлопнул ладонью по столу. — Распорядись о плотном обеде и хорошем вине для нищих, и наследника Сяояо с женой. Нам, как гостеприимным хозяевам, следует заботиться о наших дорогих гостях.

* * *

Пестрая компания ханьцев расположилась в тангутском военном лагере без особых проволочек. Инь Шэчи немедленно увел жену в отведенный им шатер, где они задержались очень надолго. Младшие Цяо Фэна, отыскав свои спальные места, быстро присоединились к веселой компании солдат, пускающих по кругу мех с вином; вскоре, как по волшебству, в руках дружелюбных тангутских воинов появилось ещё несколько кожаных ёмкостей с горячительным — более чем достаточно для продолжительной гулянки. Сам глава Клана Нищих добыл у ответственного за продовольствие чина говяжий окорок и кувшин вина, и, устроившись в своем шатре, принялся вдумчиво их поглощать. Дуань Юй пытался было увязаться за компанией искательниц Мужун Фу, но в их шатер, помня о приличиях, напрашиваться не стал, и, помявшись немного перед его входом, отправился к Цяо Фэну — знакомиться. Тот обрадовался нежданному собутыльнику, и вскоре они дружески беседовали, без спешки наслаждаясь вином и мясом.

Одной лишь Ван Юйянь не сиделось на месте. Оставив А Би и А Чжу увлеченно перемывать косточки мужчинам вообще и Цяо Фэну в частности, она покинула шатер, и двинулась исследовать лагерь. Девушка заинтересованно разглядывала стойки с древковым оружием — копьями и алебардами-цзи, дивилась низкорослым и мохнатым тангутским конькам, злобно ржущим в сторону незнакомки, и с интересом сравнивала между собой одежду и доспехи солдат.

Без малейшего стеснения спросив одного из воинов о его меховой накидке, она выслушала подробное объяснение тангута о том, что ему, как сыну вельможи, полагается носить соответствующие регалии, в том числе и дорогие одежды из мехов. Предложение масляно улыбающегося мужчины зайти к нему в шатер, для осмотра иных свидетельств его высокого положения, Ван Юйянь успешно пропустила мимо ушей — девушку заинтересовала тренировочная площадка, и воины, что упражнялись на ней.

Дочь госпожи Ван некоторое время наблюдала за тремя десятками солдат, что мерно взмахивали саблями под руководством своего командира — важного и горластого мужчины в шлеме с меховой оторочкой. Насмотревшись на то, как военачальник покрикивает на своих подчинённых, ленивыми тычками поправляет их движения, и подбадривает самых нерасторопных крепкими словечками, она без особых сомнений обратилась к нему:

— Почему твои младшие практикуют это боевое искусство? Оно несовершенно и грубо. С такими скверными навыками, они не смогут одолеть и слабого врага, — глаза важного тангута полезли на лоб, а обрамлённый буйной растительностью рот возмущённо приоткрылся. Вряд ли этот мужчина ожидал, что внезапно появившаяся ханьская дева начнет оскорблять навыки его солдат.

— Что ты можешь знать о воинских искусствах, женщина? — рявкнул он, немного справившись с собой. — Я не указываю тебе, как доить кобылиц и глядеть за детьми, так чего это ты лезешь в мужские дела?

— Я никогда в жизни не присматривала за детьми, и не доила кобыл, — с интересом ответила Ван Юйянь. — Наверное, это сложные занятия, и ты, изучая их, запустил воинские тренировки? — лицо тангута медленно краснело, а широкие ноздри гневно раздувались. Девушка, не обращая на это никакого внимания, продолжала говорить.

— Мне ведь ясно видно — стойки, что ты показываешь этим мужчинам, неуравновешенны, а удары — неуклюжи, — спокойная доброжелательность ее речи лишь сильнее раздражала тангутского военачальника. — Хочешь, я расскажу тебе, где именно вы делаете ошибки? Правда, рассказ выйдет очень долгим — ваш стиль и вправду довольно плох.

— Давай-ка я лучше покажу тебе, как в Западном Ся воспитывают дурных чужеземных баб, — медленно процедил тангут. — Эй, там! — воскликнул он, обращаясь к своим солдатам. — Принесите мою плеть, да подержите эту, — кровожадно ухмыляясь, он указал на Ван Юйянь, — любительницу лезть не в свое дело.

Девушка, до сих пор благожелательно внимавшая военачальнику, отшатнулась назад, но было поздно — пара крепких солдат ухватила ее за руки, а ещё один поднес своему командиру короткую кожаную плётку. Тот, довольно скалясь, похлопал ею по ладони.

— Это кто здесь хочет избить родственницу моей жены? — раздался весёлый мужской голос, и между тангутским военачальником и дочерью госпожи Ван приземлились Инь Шэчи с женой.

Юноша немедленно выхватил из-за пояса меч вместе с ножнами, и удерживающие Ван Юйянь солдаты с болезненными стонами сложились пополам от двух коротких тычков под дых. Освободившись от плена, Юйянь метнулась к своим спасителям, и судорожно вцепилась в руку Му Ваньцин, с недоверчивой обидой глядя на тангутов. Она все же поняла, в какую историю чуть не влипла, и запоздалый страх начисто отобрал ее дар речи. Ваньцин принялась негромко успокаивать сестру, то и дело болезненно морщась — та цеплялась за ладонь жены Шэчи с отчаянием утопающего.