Восемь трупов под килем
Шрифт:
Отчаянный женский вопль прорезал ночной воздух! Он схватился за перила, начал всматриваться в темноту. Вопль проистекал с кормы. Но там, как назло, царила тьма. В правом углу, возле металлического рундука, что-то копошилось. Проклятье, не видно ни черта! Один человек или двое? Вопль повторился, перешел в хрип, что-то грузно рухнуло на палубу. Их было двое! Из клубка выпало что-то черное, перенеслось через открытое пространство. Турецкий перегнулся через перила, чтобы рассмотреть человека… и чуть не загремел с высоты, когда верхняя часть туловища перевесила нижнюю. Он отпрянул от перил с колотящимся сердцем. У борта на корме кто-то остался. Он видел, что человек пытается приподняться, слабый женский голос зовет на помощь. Снова крики — кто-то подбежал, нагнулся.
«Предупреждали вас, Ирина Сергеевна», — скрипел зубами Турецкий, влетая в кают-компанию, из которой, как ни крути, был самый короткий путь на корму…
Пробегая мимо камбуза, он машинально туда заглянул — хватило же сообразительности. Герды не было. Там вообще никого не было — ни на камбузе, ни на складах, ни на лестнице. Он прогремел по ступеням, оттолкнул кого-то, вылетая на палубу — этот человек рвался в том же направлении, что и он… и снова датчик в голове сработал, схватил его, ошеломленного, за шиворот, выволок в зону света, буркнул:
— Пардон, месье Робер, как дела? — оставил в покое, побежал дальше.
Над женщиной уже склонились двое. Он вклинился между ними, попутно зафиксировав лица: уважаемый писатель (куда уж без него) и что-то бурчащий под нос Шорохов. Он выхватил у последнего фонарь, направил на женщину.
Может, он чего-то не понимал? Вместо ожидаемой супруги Голицына на досках палубы корчилась Ольга Андреевна Лаврушина. Она едва дышала. Глаза ее были наполнены ужасом, они закатывались, моргали, тело извивалось в конвульсиях…
Врача на судне не было. Слава богу, женщина оставалась в сознании, отдышалась. Она была потрясена, напугана, она не притворялась, — изобразить такой шок не смогла бы даже талантливая актриса. При ближайшем рассмотрении на горле пострадавшей обнаружилась красная борозда — ее душили чем-то вроде проволоки.
— Что случилось, кто-нибудь может рассказать? — Турецкий тряс окруживших его людей.
Ольга Андреевна в этот час была бы неважным рассказчиком, она держалась за горло, кашляла, рыдала, пыталась что-то сказать, но не могла выдавить из себя ни слова.
— Да хрен его знает, — Шорохов озадаченно чесал затылок. — Закричала, как дурная, а я возился тут неподалеку, вентиляция барахлит в машинном, засор вычищал. Бросил все, примчался… Напали на нее, похоже, вон туда кто-то юркнул, — он совал пальцем в направлении правого борта.
— Ага, — согласно кивал Феликс, — я тоже ни черта не понял. Стоял — как раз у своей каюты, только снаружи, курил, дышал… свежим дымом. Вроде крикнули — подумалось, что померещилось, потом как юркнуло что-то внутрь, ну я и спохватился… Вы что, не верите? — обиженно бурчал Феликс. — Вы думаете, я со своей комплекцией способен на такие выкрутасы?
— Да уж, этот тип быстро бегает, — подхватил Шорохов. — Ловкач, нечего сказать. То ли мужик, то ли баба, непонятно, закутанный весь, а еще эта темнота окаянная…
— Ольга Андреевна, — Турецкий опустился перед женщиной на колени, подложил ей руку под голову, — вы можете что-нибудь сказать? Успокойтесь, попытайтесь сосредоточиться, ничего страшного с вами не случилось, у вас посттравматический стресс, это скоро пройдет. Мы должны знать, кто на вас напал.
— Я не знаю… — она пыталась приподняться, сфокусировать взгляд. — Я сама не поняла… Я просто стояла, никого не видела…
— Где ваш муж?
— Не знаю… В последний раз я его видела в каюте, он вошел, начал что-то стенать, жаловаться на здоровье, я уже не могла его видеть, ушла, встала здесь… Меня душили, хотели сбросить за борт, я упиралась, ударила его локтем, закричала…
— Вы не видели, кто это был?
— Нет, я не знаю… Это так внезапно… Я не понимаю — за что, почему?.. Я ничего не сделала, никого не трогала… Сначала Николаша, теперь я… — Далее бормотание сделалось неразборчивым, женщина захлебываясь словами, зарыдала. Потом она внезапно замолчала, стала тяжело дышать.
— К врачу ее надо, — сообразил Шорохов.
— С полевой хирургией у нас тут как-то не
очень, — неуверенно заметил Феликс. — Разве что у Посейдона спросить…— Подождите, пусть успокоится, — пробормотал Турецкий. Он снял куртку, скомкал, положил женщине под голову. Она постепенно приходила в себя.
— Мэрд! — выругался возникший за спиной Робер — всклокоченный, с испуганно блуждающими глазами. — Что тут происходит? Это есть несчастный случай? Почему эта женщина лежит?
— Оленька! — взвизгнул Лаврушин, растолкал присутствующих, грохнулся перед супругой на колени. — Что с тобой? Да мать вашу, господи, что же тут творится? За что нам эти наказания? Оленька, вставай, родная, ты как? Можешь приподняться? Вставай, ты просто упала, ничего страшного…
— Оставь ты ее в покое, Иван! — рявкнул Феликс. — Пусть отдышится.
Лаврушин отшатнулся. Он был ошеломлен — явно не верил своим глазам. Помощь Турецкого уже не требовалась, он отступил в тень, с интересом осматривался. Серые тени покачивались в ночном воздухе. С каждым часом становилось все интереснее и интереснее…
Из-за пристройки на корме выпал человек, неуверенно шагнул на открытое пространство, остановился. Судя по комплекции, матрос Глотов. Чуть правее обрисовалось еще одно тело. Плавной кошачьей поступью человек приблизился к кучке людей, опустился на колени над головой потерпевшей, начал пристально всматриваться. В свете фонаря очертился хищный профиль Манцевича, сжатый рот, колючие глаза. Он поднял голову, принялся выискивать кого-то взглядом в кучке людей, не нашел, всмотрелся в темноту. Турецкий отступил еще дальше. Хлопнула дверь за кормой — быстрым шагом приблизился еще один персонаж. Рубашка расстегнута, шаги не очень твердые. Ругаясь под нос, он опустился на корточки, взял Ольгу Андреевну за руку. Женское тело задрожало, Ольга Андреевна что-то простонала. «Явился, — подумал Турецкий, — не запылился. Сам Голицын Игорь Максимович покинул свое убежище».
Был еще и Салим. Охранник держался подальше от людей, было видно, как он вертит головой, пытаясь определиться, как себя вести в сложившейся ситуации.
— Ну, что, не слабо, Игорек? — храбро буркнул писатель. — Хотел, как лучше, а вышло еще хуже? Может, хватит экспериментировать, поплывем домой?
— Да что здесь, черт возьми, произошло? — процедил сквозь зубы Голицын. — Может кто-нибудь вразумительно объяснить?
— На Ольгу Андреевну напали, — охотно объяснил Феликс. — Кто напал — неизвестно. Ее душили, хотели выбросить за борт. Слава богу, обошлось. Шорохов прибежал на крик, потом я.
— Оленька, кто на тебя напал? — захрипел Голицын в сведенное судорогой женское лицо.
— Опять двадцать пять, — вздохнул Феликс. — Она не видела, оставь ее в покое.
Остальные предусмотрительно помалкивали.
— Где этот долбаный сыщик?! — взвился на дыбы Голицын. — Чем он, вообще, занимается на этом судне?
— Долбаный сыщик, как вы искрометно выразились, здесь, — Турецкий выступил из темноты. — На вашем месте, Игорь Максимович, я не стал бы меня оскорблять и поливать грязью. Могу ответить — плевал я на ваших церберов. Закончится тем, что наши отношения вконец разладятся. Если вы еще не поняли, не все на этом судне поддерживают вашу мудрую политику. По вашей убедительной просьбе я расследую обстоятельства гибели Николая Лаврушина. Если бы меня заранее предупредили, что на Ольгу Андреевну состоится покушение, я бы расследовал его, так сказать… досрочно. Но нам не дано предугадать. Поэтому ведите себя по-человечески. Окончательно становится ясно, что на судне обосновался злоумышленник. Мы не ведаем его мотивов, не понимаем тактику… И на вашем месте, Манцевич, я бы не стал так алчно меня рассматривать. Успокойтесь, это сделал не я. Ума не приложу, зачем бы мне сбрасывать «с поезда» Ольгу Андреевну. Часть инцидента я наблюдал оттуда, — он задрал голову, показал пальцем. — Но видел не больше, чем Шорохов и Феликс. Да, имелось неясное тело, подтверждаю. Скрылось в недрах корабля. Выбегая с лестницы, я столкнулся с месье Робером, он может это подтвердить. Или мало доказательств моей непричастности?..