Восемнадцать дней

Лейтенант внимательно смотрел на него.

— Подойти-ка сюда, любезный!

Некулай подошел.

— Фамилия?

Некулай назвался.

— Он местный? — спросил офицер учителя.

— Нет.

Лейтенант ткнул в сторону Некулая пальцем.

— Документы.

— Нет… — пробормотал Некулай.

— Как так… нет?

Один из солдат подошел ближе.

— Он живет в селе… в горах, — вмешался дядя. — Работал у меня и раньше.

— Это правда, господин учитель? — Лейтенант пристально посмотрел на дядю. — Вы понимаете, надеюсь… Мы не можем позволить себе сейчас неуместные благодеяния.

— Он очень усердный… очень работящий… — не уступал дядя.

Патруль ушел. Некулай наточил лопату и поспешно ушел работать.

— Перекуси что-нибудь, пообедай… И отдохни малость.

— Сначала закончу, — хрипло возразил Некулай. — Да я не шибко проголодался.

Сел он к столу лишь на закате солнца, ел много, жадно. Потом собрался уходить.

— Все? — удивился дядя.

— Все, — ответил Некулай. — Дела есть…

Дядя заплатил ему. Сверх всего дал еще пачку сигарет и пару ботинок.

— Подойдут?

Ботинки были впору.

Вечером дядя нашел на подоконнике в столовой синий конверт без марки. Он разорвал его и на пол упал листок, сложенный вчетверо.

— «Дорогой друг, пишет тебе Рукэряну…» — прочел он вслух, остановился и прочитал еще раз про себя отпечатанную на машинке строчку. Доктор просил его передать через Некулая лекарства и деньги.

— Деньги! — воскликнул дядя, и лицо его страдальчески сморщилось.

Пауль был в недоумении.

— Почему ты обманул лейтенанта?

Дядя горько улыбнулся.

— Да потому, что этот человек любит землю… потому, что я видел, как он работал… Будто молился, а не лопатой орудовал… Понимаешь?

Ужинали на веранде. Керосиновая лампа трещала и чадила, пламя трепетало в темноте. Трещал сверчок. Молда полаивала около ограды.

— Господин Константинеску…

Пришел Винтилэ, директор школы в селе Пойени, расположенном в двадцати километрах от Секу. В Пойени жила сестра тети Ортенсии. Дядя спустился навстречу директору и пригласил его к столу.

— По какому случаю к нам?

У Винтилэ, по его словам, были дела в примэрии. Надо было снять копию с какого-то документа и потом переправиться через болото в волостной центр. Это был мужчина лет пятидесяти, с поредевшими волосами, седыми висками и короткими рыжеватыми усами.

— Ну, что сейчас будет с этим отрядом солдат? Повсюду патрули шныряют… Покончат с этими?

Дядя нахмурился.

— А вы еще сомневаетесь?

Винтилэ отхлебнул вина из стакана.

— Каждый верит в свои идеалы…

— Преступления и грабежи называются идеалами?

Тетя Ортенсия снова наполнила гостю стакан.

— Что слышно у вас? — перевела она разговор. — Как поживают моя сестра и зять?

Винтилэ заерзал на стуле.

— Как раз об этом… Ваша сестра заболела… Просила меня зайти к вам и сказать.

Тетя помрачнела. Она хорошо знала свою сестру. Значит, произошло что-то очень серьезное.

— Заболела? — переспросила она.

— Ох, отвратное время переживаем, — безнадежно махнул рукой Винтилэ и встал.

— Они в чем-нибудь нуждаются?

Директор не знал. Дядя проводил его до дороги. Там они еще постояли немного и поговорили. Вернувшись, дядя объявил:

— Завтра едем в Пойени.

Тетя вздохнула.

— Просто твое присутствие там приободрит сестру, — успокоил ее дядя.

Легли спать. На другой день рано утром дядя отправился на поиски телеги. Своя была поломана. Лишь к восьми часам Войку нашел для них подходящую повозку.

— На рессорах, не тряская.

Коня накормили и напоили, чтобы бежал как следует. Тетя покрыла сиденье рядном, бросив в повозку охапку сена.

— За дом не бойтесь, — заверил их Войку. — Мы присмотрим…

Дядя повернулся к Паулю.

— Дорога красивая… Село расположено у самого подножья гор. Что касается пейзажа, не пожалеешь… В отношении чего другого не гарантирую…

Войку вытащил из-за пазухи листок, сложенный вчетверо.

— Не могли бы прочитать? Написал статью. Просили из уездной газеты.

Дядя недоверчиво повертел листок и важно надел очки. Одобрительно покачал головой, а затем исправил карандашом несколько орфографических ошибок. Повозка медленно тронулась, оставляя за собой легкий шлейф пыли. Скоро выехали в поле. Было жарко. Воздух струился. Чистое небо сверкало ярко, знойно.

— Дождь будет, — предсказал дядя, сдерживая коня вожжами.

Он сидел на скамье справа и правил. В руках держал кнут, но не пользовался им. Время от времени подгонял коня коротким свистом. Тетя предусмотрительно взяла с собой зонтик. На небе не было ни облачка.

— Польет дождь, — не унимался дядя. — Парит…

Обхватив колени руками, Пауль сидел на сене, вглядываясь в даль.

Горы казались рядом. Их зелено-голубоватые очертания растворялись в прозрачной лазури. Крытый брезентом «виллис» появился из-за поворота дороги. Остановился, резко заскрежетав тормозами. Молодой мужчина, небритый, в измятой и запыленной одежде, выскочил из машины.

— Не встречали тут двоих в охотничьих шляпах?

Дядя пожал плечами.

— Оружие есть? — Мужчина поворошил сено, ощупал дно телеги. — Как ваша фамилия? — Узнав, предупредил: — Будьте осторожны… Чтобы не случилось чего с вами…

Тетя испуганно смотрела вслед машине, которая на большой скорости исчезла за пригорком, и вздохнула. Дядя тряхнул вожжами. Дорогу перебежал серый заяц.

— Лопоухий! — засмеялся дядя.

И снова воцарилась тишина.

Дом сестры в Пойени сгорел дотла. Его подожгли. Груда пепла посередине села еще дымилась. Семью со всем, что успели вытащить из огня, приютили соседи. Все собрались в низенькой комнате и никак не могли прийти в себя.

Сестра причитала, ее рука и голень были обмотаны салфетками. Несколько головешек упали на нее и обожгли. Но больнее ожогов было другое — они оказались на улице, без крова. Все, что наживали всю жизнь, потеряли в одну ночь. Тэнасе, муж, и сыновья были в перепачканной сажей одежде.

— Как же так? — в десятый раз спрашивала охрипшим голосом тетя Ортенсия.

Тэнасе непрерывно покусывал нижнюю губу. По-видимому, это у него стало настоящим тиком. Челюсть его дрожала.

— Я им этого не прощу!