Восход черного солнца

«Вся планета может стать такой, — думал Патриарх. — И когда-нибудь так и будет!»

Он верил в это. Он утверждал эту веру, и иногда его служение выглядело несколько фанатичным. Он всегда помнил, что мечта, которой он служит, может стать реальностью — пусть не в течение одной человеческой жизни, а пяти или даже десяти. Зло, сотворенное здесь людьми, было слишком велико, чтобы исправить его при жизни одного поколения… и оно продолжает расти. Даже сейчас бушующее Фэа земли, разбуженное землетрясением, могла призвать чья-нибудь злая воля, способная с ним управиться. Дети, которым снятся кошмары, полные чудовищ. Озлобленные взрослые, жаждущие мести, мстящие в своем воображении. Страх и злоба тысяч людей, ужасные образы, роящиеся в их фантазиях, — все это может воплотиться еще до наступления утра. При этой мысли Патриарху стало немного не по себе. Как объяснить им, что с каждой минутой количество этих монстров неудержимо растет, уменьшая шансы людей на выживание в этом мире? Любой человек может сотворить за свою жизнь тысячи таких чудовищ — и все эти создания будут охотиться на людей, потому что именно человеческое воображение породило их. Способен ли совладать с этим даже самый лучший чародей?

Патриарх устал. Он постарел. Теперь он понимал — с самых первых дней в Церкви в нем жила отчаянная надежда, что все начнет меняться уже при его жизни. Понемногу, но достаточно заметно, чтобы убедиться — его работа, служение, готовность без раздумий отдать свою жизнь, — все это было не зря. Скрестив руки на груди, Патриарх смотрел на пылающий город. Ему хотелось, чтобы действительно не было другого пути. Чтобы Фэа не могло продлевать жизнь и молодость. И не нужно было выбирать между верой и возможностью покорить себе Фэа, не стареть, увидеть своими глазами, какой станет Церковь будущих поколений людей. Смерть сама по себе не так страшна, как перспектива умереть в неведении.

«И Пророк не преодолел этого искушения», — мрачно вспомнил Патриарх.

А этот разбушевавшийся глупец, преподобный Райс… Как он злил Патриарха! До чего же все легко для него и ему подобных — всего-то и дел, что выхватить меч и наотмашь изрубить порождения человеческой неосмотрительности! «Вот моя вера, — скажут они, указывая на груду покрошенных монстров. — Вот мое служение Господу». Такая вера конечно же понятней той, которую исповедует Патриарх. Их веру постоянно поддерживает возбуждение битвы, отвага, упоение победой. Такую веру можно оценить в количестве новообращенных верующих, уничтоженных призраков и демонов. И когда придет время взглянуть на прожитую жизнь, такой человек скажет: «Я сделал мир прекраснее. Я не был учителем или поэтом, но я истребил немало порождений людских кошмаров».

«И я ему позавидую», — с горечью подумал Патриарх.

6

Едва «Владычица Матилла» вошла в гавань, как портовые власти послали на причал парочку крепких парней, чтобы удерживать Йильса Джерома столько времени, сколько понадобится судну, чтобы спокойно пришвартоваться. Эти ребята были наняты исключительно для того, чтобы следить за порядком, пресекать драки и убийства.

— Грязные недоумки! — рычал Джером с такой злобой, что зеваки вокруг боязливо отступили. — Чертовы ослы! Я покажу им, как нарушать мои контракты!

Пока эти двое держали Джерома за руки, небольшое торговое судно, вызвавшее такую вспышку гнева, заняло место у пирса. Портовые рабочие не медлили и пришвартовали его в считанные мгновения. По сходням спустился первый помощник капитана, молодой долговязый парень, и пошел вдоль пирса навстречу Джерому. Охранники поспешно отпустили Джерома, и вовремя: еще минута — и он начал бы изрыгать пламя.

— Чертовы ублюдки! — Лицо купца побагровело от гнева, кулаки сжались. — Где вас носило с моим грузом? Куда спрятался ваш подлый капитан, так подставивший меня с контрактом?

Первый помощник ответил, глядя себе под ноги:

— Погодите, сэр, я сейчас все объясню.

Джером издевательски фыркнул:

— Погодить? Сейчас я тебе погожу! Мне некогда болтать с лакеями. Где твой капитан, парень? Или этот проклятый штурман, «лучший лоцман королевства»? Пусть они выйдут сюда, и мы поговорим! — Поскольку молодой человек не отвечал, Джером добавил: — Он уверял меня, что это займет всего два месяца, что бы там ни стряслось: ад, белые воды или падение Новой Атлантиды. И что получилось, я вас спрашиваю? Вы появляетесь почти через четыре месяца, мои покупатели грозятся послать к чертям всю торговлю, и я спрашиваю — где вас черти носили все это время?!!

Молодой человек очень вежливо произнес:

— Это очень опасный маршрут, господин Джером, и вы это прекрасно знаете. Оррин, черт побери, хороший капитан, а Джэф был лучшим штурманом на Эрне. Мы вообще могли не вернуться, невзирая ни на какой контракт, и вы это знали, когда нанимали нас. — Его голос внезапно упал до шепота. — Но мы вернулись. Боги помогли нам.

— Разве я в этом виноват? Все это время не было ни штормов, ни ураганов, а это землетрясение на юге было таким незначительным, что едва всколыхнуло море, а значит… — Внезапно до него дошел смысл сказанного первым помощником. — Был?! Тысяча чертей, что ты хочешь этим сказать, парень? Вы потеряли штурмана? И ты думаешь, это оправдывает вашу задержку? Джэф Саккарат погиб в рейсе?

Первый помощник поднял голову и посмотрел Джерому в глаза. Под этим пристальным взглядом купец невольно отступил назад. Он был сильным и смелым мужчиной, не однажды выходил победителем из портовых потасовок, ему приходилось даже сражаться с суккубом, и он почти победил — по крайней мере, остался жив. Но ни разу он не испытывал настоящего страха. Теперь же один взгляд на бледное, изможденное лицо молодого человека с покрасневшими веками и густыми тенями вокруг глаз заставил его похолодеть от ужаса. Даже не само лицо — множество бедняков в порту выглядели и похуже, и Джером ни разу не испытал при виде их ни жалости, ни страха. Нет. Было что-то в глазах первого помощника незнакомое, чужое, от чего кровь застывала в жилах. А может быть… чего-то не хватало?

— Нет, он жив, — тихо ответил молодой человек. — Все они… Все мы живы, я полагаю.

— Ты не мог бы выразиться яснее? — переспросил купец, но голос его звучал уже не так властно и раздраженно. Он не понимал, что с ним происходит, не понимал, откуда у первого помощника такойвзгляд.

— Это опасный маршрут, — повторил молодой моряк безразличным тоном, как будто то, что он говорил, не имело для него никакого значения. — Вначале мы прошли Шельф, довольно безопасный, если не налетит ураган с востока. Потом Змеиные рифы, которые могут мгновенно разбить корабль в щепки, узкие проливы на востоке, тоже смертельно опасные… И белые воды у самого края известных путей. Вы заставили нас поторопиться с доставкой груза, господин Джером, поэтому приходилось сильно рисковать. Пройти этот маршрут можно только с хорошим штурманом, а Джэф был самым лучшим, не так ли? Он назубок знал все утесы, подводные скалы и предательские изгибы береговой линии, находил верную дорогу в самых тяжелых условиях. Он помнил время приливов и отливов везде, где мы проходили, силу морских течений, глубину проливов, помнил наизусть все стоянки и рифы. Все это он знал.

— Ну, так что же случилось? — настаивал Джером. — Почему, черт возьми, вы не вернулись вовремя?

Первый помощник тяжело вздохнул. Когда он вновь заговорил, его голос немного дрожал:

— Я… видите ли, он забылвсе это, сэр.

— Забыл?

— Да, сэр.

От негодования и гнева кровь Джерома вновь забурлила, как молодое вино.

— Забыл? Ваш чертов штурман забыл маршрут?

Первый помощник коротко кивнул:

— Да, сэр, забыл. Однажды ночью всех разбудил ужасный вопль. Джэф стоял на полубаке и кричал как сумасшедший, что из его памяти стерли все карты и лоции. Трое матросов едва сумели скрутить его.

Купец пожал плечами:

— Похоже, он сильно перебрал в тот вечер.

Молодой моряк посмотрел на него с осуждением. Его ужасающие глаза призрака странно блестели, голос был холоден:

— Ни один из нас не пил во время восточного рейса. Это слишком опасно, и любого скорее убили бы, чем позволили откупорить бутылку со спиртным.