Восход Ганимеда

Очевидно, управлявший им компьютер если и не вышел из строя полностью, то в нем произошел серьезный сбой…

Именно в этот момент мониторы на контрольном пункте под куполом подернулись рябью помех. Связь с машинами внезапно и необъяснимо оборвалась.

* * *

– Что за черт?.. – проворчал Андрей, затворяя за собой массивную дверь переходного шлюза. – Дженифер, ты меня слышишь? – спросил он по рации, опуская прозрачное забрало своего гермошлема.

– Слышу, – раздалось в ответ. – Процесс шлюзования пошел.

Андрей заметно нервничал и не пытался скрыть этого.

Атмосфера в районе станции переработки хоть и содержала в себе достаточно высокий процент кислорода, но все же не была пригодна для дыхания, слишком много ядовитых соединений улетучивалось в процессе таяния льда, и расположенные по кольцу вокруг ледника процессоры не могли уловить все вредные для человека вещества. Они осуществляли лишь грубую, предварительную очистку новорожденного воздуха и создавали его постоянный отток в сторону следующего кольца очистных станций.

Купол, в котором работали Андрей и Дженифер, являлся герметичным сооружением. Теперь Андрею предстояло покинуть его и идти в эту враждебную, клубящуюся мглу, под порывистым, сбивающим с ног ветром лишь затем, чтобы вытащить какой-нибудь чертов камень, что под порывом новорожденного ветра сумел проломить один из защитных кожухов ретранслятора сигналов телеметрии… Такие случаи уже бывали, и Андрей не мог, да и не желал искать иного объяснения внезапному сбою в работе автоматики.

Просто обыкновенное невезение, вот и все. Когда на вахте Дженифер, эти камни почему-то лежат спокойно, а ему, как назло, уже в третий раз за последнюю неделю приходится покидать купол.

«На улице» действительно было неуютно. За тысячу километров отсюда, в городах колонии, сейчас этот ветер едва ли ощущался, небо скорее всего было прозрачным, чуть фиолетовым, а тут, где рождалась атмосфера планетоида, царил настоящий содом.

Шквальный, порывистый ветер свивал тяжкое кружево грязно-желтых, со свинцовым отливом облаков, которые стелились под его порывами почти по самой земле. В мутной мгле тускло светили установленные на высоких опорах прожектора, в небе, если постоянно присматриваться, можно было иногда различить красноватый диск искусственного солнца, который казался таким из-за взвешенных в воздухе частиц пыли.

Нужно сказать, что ископаемый лед, покрывавший лишенный воздуха планетоид толстым, многокилометровым слоем, залегал тут миллионы лет. Он не отличался особой стерильностью, в нем присутствовало все, начиная от агрессивных ядовитых соединений аммиака и кончая мелкими частичками вулканического туфа, пыли, камней и прочей дряни.

Спрашивается, откуда в такой дали от Солнца, на безвоздушном спутнике Юпитера мог взяться лед? Это объяснялось достаточно просто: как и большинство планет, Ганимед когда-то образовался из облака межзвездной пыли. В пору своей геологической юности Ганимед был раскаленным шаром, внутри которого происходили различные химические и ядерные реакции. Затем он начал остывать, его поверхность покрылась твердой коркой, под которой по-прежнему кипела лава. Этого тепла оказалось достаточно для поддержания части вещества в газообразном состоянии. То есть в прошлом атмосфера у Ганимеда уже была, но, по мере остывания планеты, она все больше конденсировалась, оседая вниз под действием сил тяготения.

Так образовались эти ледники, покрывавшие поверхность Ганимеда в течение миллионов лет, пока сюда не пришли люди и не зажгли на орбите этой луны искусственное солнце, которое повернуло вспять многие процессы, растапливая лед и вновь окружая спутник Юпитера рожденным вторично газообразным покрывалом облачности.

Андрей Загулов был прекрасно осведомлен о физике данных процессов, но он так же хорошо представлял и то, что все происходящее в районе интенсивного таяния льда сравнимо с частично контролируемой катастрофой, стихийным бедствием, и потому не испытывал никакого восторга от необходимости лишний раз покидать защищенный купол станции и выходить в эту красновато-серую, сумеречную мглу…

Словно подтверждая его мысли, мимо пролетел подхваченный шквальным ветром увесистый камень, глухо ударивший о броню купола.

«Проклятье…» – подумал Андрей, пристегивая к скобе подле входа в шлюзовую камеру карабин своего страховочного фала. Его скафандр хоть и являлся аналогом космического, но все же предохранял только от ядовитых соединений в воздухе да от возможных радиоактивных излучений, но никак не от летящих со скоростью пули камней.

Для передвижения в районе процессорных станций обычно использовались нехитрые приспособления в виде прочнейших мономолекулярных тросов, которыми были соединены между собой все основные сооружения и так называемые контрольные точки, где, в непосредственной близости от ледника, был установлен ретранслятор для дистанционного управления и контроля над работающими в зоне таяния машинами, а рядом с ним – приборы, автоматически фиксирующие все стадии процесса перерождения льда в атмосферу.

Прицепившись к такому тросу, Андрей включил двигатель подачи, и небольшая каретка поволокла его вперед, скользя по тросу и помогая преодолевать сопротивление шквального ветра.

– Ну что, Андрей? – раздался в коммуникаторе голос Дженифер.

– Я прицепился. Как там у тебя?

– Не пойму… – Голос Дженифер выдавал ее крайнюю озабоченность. – Все десять каналов телеметрии молчат. Или этот камень угробил весь ретранслятор, или дело не в связи. Может быть, вызвать Центральную?

– Погоди, не психуй, – ответил Андрей, которому вовсе не улыбалась перспектива, в дополнение к этой прогулке, еще и писать кучу объяснительных. – Я уже почти на полпути. Сейчас разберусь, а там будет видно, докладывать или нет.

– О’кей… Только смотри, осторожнее.

За девять месяцев до описанных событий. Земля. Вашингтон. Кабинет президента США в Белом доме.

Собравшихся было пятеро.

– Вот этот снимок, сэр.

Командующий Военно-космическими силами США взял увеличенную во много раз фотографию и мрачно посмотрел на чуть розоватый прямоугольник, расположившийся посреди голубовато-желтого ледового поля, словно это был оброненный кем-то спичечный коробок. Затем передал снимок через стол своему собеседнику.

Тот тоже некоторое время молча разглядывал изображение.

– Это не может быть ошибкой? – наконец, тяжело вздохнув, уточнил он.

– Никак нет, господин президент, – вступил в разговор глава разведывательного ведомства. – Мы послали несколько косвенных запросов, которые не вызовут никаких подозрений, и получили еще два подобных свидетельства, – объяснил он, выложив на стол перед президентом еще два глянцевых отпечатка. – Объект расположен на глубине двухсот метров подо льдом и просматривается как в инфракрасном, так и в ультрафиолетовом спектрах.

– Русские знают о нем?

– По нашим данным, нет.

– Хорошо… – Казалось, президент облегченно вздохнул. – Что сделано для сохранения секретности?

– Мы, используя постоянно действующих агентов в аэрокосмической службе Ганимеда, сумели так откорректировать орбиты спутников, что теперь это место – мертвая зона для их сканеров. Все материалы по данным метеорологической аэрофотосъемки изъяты из компьютерных баз данных.

– Хорошо… – повторил президент и посмотрел на офицера, который сидел напротив, в конце длинного Т-образного стола. – Ирвинг, ты считаешь, что это ОНИ?